Просьба о молитве о мире между Украиной и Россией.

[A Lost Sheep 12 109]

В 28.02.2024 в 06:40, *Владислав* сказал:

Очень жесткий вариант вразумления - попустить побывать в расколе.

Да, так и есть. Большому кораблю большую торпеду, как говорится...

[*Владислав* 2 280]

Просматривая обсуждение об отлучении и переходе Уминского (особенно теперь после перехода), обращает на себя внимание одно несоответствие. Прихожане его бывшего храма много пишут о том, как у них на приходе было хорошо, как все переполнялись любовью через настоятеля...

 

Но святитель Иоанн Златоуст пишет, что в расколы уходят, как раз наоборот — от охлаждения любви:

"Есть два рода отделения от Церкви: один, когда мы охладеваем в любви, а другой, когда осмеливаемся совершить что-нибудь недостойное по отношению к этому телу (Церкви)."

https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/besedy-na-poslanie-k-efesjanam/11

 

Сами, получается, не осознавали (не осознают), что ложью уже все пронизано было.

 

Там же у Златоуста:

"как решаешься ты разорять Церковь, за которую положил душу Христос?

... Вред (от разделений) не меньше того, какой причиняют враги, а гораздо больше. Там доставляется (Церкви) еще больший блеск, между тем как тут она сама себя роняет в глазах врагов, когда против нее воюют ее собственные дети. А это потому, что у них (врагов) считается за сильное доказательство обмана, когда те, которые родились в Церкви, в ней воспитаны, хорошо узнали ее тайны, – вдруг, изменившись, восстают против нее, как враги."

[Olqa 13 242]

Как похоже на многое из того, что сейчас происходит. А кони - на современное оружие... 

Откровение Иоанна Богослова, глава 9

Ст. 7-9 По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну, и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее, как лица человеческие. И волосы у ней, как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные

Ст. 10 у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была - вредить людям пять месяцев

Ст. 11 Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион.

Ст. 17-19 Так видел я в видении коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные, головы у коней, как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От этих трех язв, от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, умерла третья часть людей. Ибо сила коней заключалась во рту их и в хвостах их; а хвосты их были подобны змеям и имели головы и ими они вредили

Ст. 20-21 Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем ни в воровстве своем. 

52 минуты назад, *Владислав* сказал:

Сами, получается, не осознавали (не осознают), что ложью уже все пронизано было.

По моим немощным представлениям, кто понял ситуацию - ушел на другие приходы. Кто остался - того все устраивало. Москва большая, возможностей - неограниченное количество. Целый год можно каждый день ходить в разные храмы. Другое дело в небольших населенных пунктах, где в соседний храм только на такси. Вот там в подавляющем большинстве школа смирения, еще какая. Взгляды настоятеля могут быть абсолютно такими же, как у Алексея Уминского, а уйти некуда. И по уходу такого священника прихожане будут хвалить и сожалеть, потому что священнические свои послушания исполнял. Утешал, поддерживал. 

[*Владислав* 2 280]

1 час назад, Olqa сказал:

а уйти некуда.

Так-то оно вроде и так... но всё-таки не так.)

Мы все в текущий момент времени находимся в лучшем месте для нашего спасения. Это общеизвестный факт, о котором мы все благополучно часто забываем.

Бог своих не бросает.

"жизнь Мою полагаю за овец." (Ин 10:15)

Такая вот дихотомия получается. И вроде настоятель не тот, а между тем здесь лучшее место для спасения. Как это простым человеческим умом понять, я не знаю.)

Отец Лостшип объяснял здесь не раз, что если настоятель не хорош, значит приход нехорош, такого и заслужил. 

 

Но, как вы правильно сказали: универсальный рецепт — надо делать, что знаешь, смиряйся, а уже "сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит", не отдаст на погибель.

Изменено 28 февраля пользователем *Владислав*

[Юрий Кур 3 260]

1 час назад, Olqa сказал:

Кто остался - того все устраивало.

Этот храм в центре, там мало жителей, так что приход, в основном, "приезд". 

 

2 часа назад, *Владислав* сказал:

Прихожане его бывшего храма много пишут о том, как у них на приходе было хорошо, как все переполнялись любовью через настоятеля...

Может это и не совсем (или не только) прихожане. Там же ещё и другие батюшки служили (и служат до сих пор). А я, читая реакцию адептов Уминского, вижу, что многие из них уже давно в расколе, хулят Патриарха и всё такое. 

Наверно, это некая типичная ошибка некоторых священников - злоупотреблять "икономией" (либеральничать) ради как бы проповеди среди тех, кто "рядом с Церковью". 

 

Мой друг по ВК на днях поделился ссылкой:

 

Stylianos Skandalis

вчера в 22:52

В воскресенье пришёл к Литургии в один храм Подмосковья. А там человек крестится слева на право во время службы рядом со мной плечем к плечу стоит парень и крестится.
Думаю наверно он не знает как правильно и я к нему обратился что мол креститься надо справа налево. Он отвечает - у нас так крестятся. Спрашиваю где у вас? В армянской апостольской церкви. Я ему говорю так это православный храм, а не армянский. Он говорит: ну и что, это все одно едино не важно, я дескать сюда давно хожу 6 лет и причащаюсь и этот священник мне разрешает и ничего не говорит про это. И в армянскую тоже хожу говорит.
Думаю может священник не видел просто и не знает, народу то много.
Говорю ему знаешь у меня был один знакомый тоже армянин не крещенный в православной церкви и ему сказал священник чтобы участвовать в Таинствах надо обязательно присоединиться.
Армянин спрашивает это как понять присоединиться?
Говорю ему - ну священник знает спроси у него, а то знаешь влетит ему ещё за то что ты без присоединения причащаешься.
Стал армянин что-то ещё говорить в защиту того что эти все вопросы как креститься и где причащаться- всё дескать не важно и не обязательно.
Говорю ему мол ну не я же это придумал, просто был уже этот опыт. Так Церковь решила давным давно. И мол надо тебе брат определиться в какой ты Церкви и если в православной, то присоединиться и креститься так как в православии установлено.
Он говорит я спрошу у священника да говорю и я тоже спрошу мало ли что.
Весь разговор был достаточно спокойным, но видно было что сам обсуждаемый вопрос конечно задел армянина.

Подошёл после службы к священнику и задал этот вопрос. Разумеется он понял сразу о ком я говорю. И объяснил мне священник что он считает что ради любви армяна причащает, потому что тот армянин признает что причастие есть Тело и Кровь Иисуса Христа, а исповедуется он (арменин) так как многие православные не исповедуются.
Ещё один аргумент был у священника, что у нас сейчас времена когда все братья, и мусульмане тоже, и католики и с ними мол служит сам Патриарх.
Ну и мне намекнул что я занимаюсь национализмом, лезу не в свои дела, смотри на себя, а не по сторонам. Как раз и неделя о мытаре и фарисее.
А если я это не понимаю, то мне в Церкви делать нечего.
Православному то чего делать в церкви, по словам этого попа мы православные только на словах, а вот молодой паренёк монофизит ходит 6 лет к нему и так неистово кается, что мне лучше в этот приход и не ходить бестолочу.

Это ближайшее Подмосковье под епископом Николаем.

Это проблема как думаете?

https://vk.com/id306013341?w=wall306013341_15258

[Мария Ш 2 616]

2 часа назад, *Владислав* сказал:

Лостшип объяснял здесь не раз, что если настоятель не хорош, значит приход нехорош, такого и заслужил.

Ага. А если хорош, то, стало быть, сами такие. Каков поп- таков пиход, только наоборот, как тут многократно сказано.

1 час назад, Юрий Кур сказал:

читая реакцию адептов Уминского, вижу, что многие из них уже давно в расколе

Формально вроде нет. И они, как и мы, цитируют Евангелие. То, что вам казалось аскезой - молчание Уминского, то им кажется уклонением от совета нечестивых и пути грешных. Планы на заграничное служение  комментируют так - слава Богу, " Господь любит праведники и хранит пришельцы". И т.д.

Во многом, думаю, его популярность зависела от дефицитного качества - вежливости и внимательности при общении с прихожанами. Это может показаться настоящей рыбой в безрыбье. 

У меня не было стремления кого-либо допрашивать, но любопытно, они же чтят св Сергия Радонежского, а он по ситуации благословил  и князя, и 2х своих монахов на бой...

Изменено 28 февраля пользователем Мария Ш

[*Владислав* 2 280]

1 час назад, Юрий Кур сказал:

Это проблема как думаете?

Я думаю, что это проблема. Ну, алгоритм действия в этом случае известен. И в комментариях люди об этом и пишут. Вразумлять священника не нужно, да и не по чину это. Но и оставлять это, думаю, не верно, хотя, конечно , от человека зависит. Сначала к настоятелю обратиться за разъяснением. Если не возымело действия, тогда к правящему архиерею.

Но и митинги на приходе по этому поводу тоже собирать не нужно.

В крайнем случае, как авва Дорофей поступать: "...я преклонил голову и сказал себе: нашёл путь брат сей, и, перекрестясь, удалился от него, моля Бога, чтобы Он покрыл меня и его."

[Юрий Кур 3 260]

7 минут назад, Мария Ш сказал:

Формально вроде нет. И они, как и мы, цитируют Евангелие.

Это же не критерий. "Ничего не делайте без епископа" (свмч.Игнатий Богоносец).

12 минут назад, Мария Ш сказал:

им кажется уклонением от совета нечестивых и пути грешных.

Так же и раскольником-старообрядцам казалось (и кажется), что "никониане" - нечестивые.

 

 

[Olqa 13 242]

Почему-то вспомнились курсы повышения квалификации)). Любые. Например, для младшего медицинсеого персонала. Онлайн. Даже можно списывать. Но только с одним условием. Списываешь правильный на твой взгляд ответ. Со всеми вытекающими... )) 

Пока списывает ответ, что-то вспоминает, что-то узнает)) 

Изменено 28 февраля пользователем Olqa

[*Владислав* 2 280]

Не знаю, правильно или нет предлагаю это видео с Арестовичем (признан экстремистом и террористом) к просмотру, но мне оно показалось любопытным. Какие-то реакции даже были очень смешны.)

 

Может быть, кстати, Инне d оно понравится. Правда это не точно.)

 

 

[Мария Ш 2 616]

1 час назад, *Владислав* сказал:

В крайнем случае, как авва Дорофей поступать: "...я преклонил голову и сказал себе: нашёл путь брат сей,

Там идет речь о частном выборе пути ( об отношении к брату), а не об отдельном вероучительном пути. В догматическом или каноническом плане. Священники не могут искать никакого альтернативного пути.

 

1 час назад, Юрий Кур сказал:

Так же и раскольником-старообрядцам казалось (и кажется), что "никониане" - нечестивые

Да. 

Откалываются всегда "добропорядочные".

А мы их и дальше готовы были терпеть). Их - нынешних пацифистов. Я не могу  людей воспринимать как предателей и подонков только на том основании, что о них так говорят или есть признаки. А они, судя по реакциям на реплики оппонентов, могут. 

Изменено 28 февраля пользователем Мария Ш

[inna d 4 845]

44 минуты назад, *Владислав* сказал:

Может быть, кстати, Инне d оно понравится. Правда это не точно.)

Напыщенный философ)

Был он в Риге в прошлом году.

Но все-таки обстановкой плохо владеет. Просто фантазирует. Может на кого-то это и возымеет действие.

Изменено 28 февраля пользователем inna d

[*Владислав* 2 280]

27 минут назад, inna d сказал:

Напыщенный философ)

Это да, павлин)

[A Lost Sheep 12 109]

21 час назад, *Владислав* сказал:

Это да, павлин)

У меня такое ощущение, что он психически больной человек. Ему все равно, что говорить, лишь бы создать "авторитетное" впечатление. Можно почитать его цитаты за последние два года, там все время все переворачивается с ног на голову.

[*Владислав* 2 280]

16 часов назад, A Lost Sheep сказал:

У меня такое ощущение, что он психически больной человек.

Однако, как пишут, он в пуле претендентов на следующего президента Украины.) Это, правда, если страна такая будет.

[~ Весна ~ 2 876]

МОЯ ВОЙНА . 

Наталья Корнильева. 

2014 год, описаны события в форме дневника. Потрясает до глубины души. 

[A Lost Sheep 12 109]

5 часов назад, *Владислав* сказал:

Однако, как пишут, он в пуле претендентов на следующего президента Украины.) 

Одно другому не мешает в данном случае. Там же настолько все заврались, что уже граничит с шизофренией.

[inna d 4 845]

9 минут назад, A Lost Sheep сказал:

Там же настолько все заврались, что уже граничит с шизофренией.

Отче, как думаете, откроет Господь им глаза?

[A Lost Sheep 12 109]

39 минут назад, inna d сказал:

Отче, как думаете, откроет Господь им глаза?

Обязательно, рано или поздно истина открывается всем, лишь бы только поздно не было уже...

[*Владислав* 2 280]

Посчитали тут...

"Послание Владимира Путина Федеральному собранию на YouTube смотрели 27 миллионов человек в режиме онлайн, - посчитали в Social Blade

 

Выяснилось, что 35% из них находились на территории Украины!"

 

В общем, надо украинцам учить российские законы, прекращать воровать и материться.

[*Владислав* 2 280]

Для справки.

"Славянка" — сейчас 1 Армейский корпус, штурмовики. История его уходит в 2014 год. Это первое организованное вооружённое формирование в Донецке, которое оказало сопротивление киевской власти после майдана. Когда Стрелков (Гиркин) пришёл в Славянск они там уже были. 300 человек.

 

Марат Хайрулин

Посвящается всем славным воинам Русской весны!

 

Друзья, как я вчера писал, первый бат моей родной «Славянки» водрузил знамя Победы в центре поселка Тоненькое. Укропов в селе уже нет. Но чтобы понять, насколько это светлое событие для наших сердец - сердец всех воинов Русской весны, надо рассказать об этом как следует. Не торопясь. Налить стопку, закурить сигарету, устало откинуться на спинку стула и вспоминать, вспоминать. 

Кажется, всего две недели назад «Славянка» вошла в Авдеевку, взяла проклятую воинскую часть. И двинулась дальше, через перепаханные снарядами поля, напитанные нашей кровью за все эти годы так, что хлеб, который будут растить, вечно будет петь на ветру о наших безымянных потерянных здесь. 

И вот мы в Северном...

Скрытый текст

...и, через собственный хрип, вытянув последние жилы, ползем в Тоненькое. Нет, не ползем - идем прихрамывая, устало, смахивая кровь и пот, но всегда… Слышишь враг – всегда, гордо улыбаясь в лицо смерти, идут великие солдаты, достойные славы великих предков русского воинства. 

Всего две недели, а Верховный вдруг сказал о Русской весне. И действительно, не то, чтобы мы забыли, а ведь про эти две недели и в самом деле не расскажешь без того, чтобы хотя бы на минуту не улететь на десять лет назад. А десять лет назад было так. 
В тенистом дворе здания в центре Донецка толпится народ, усталый Крым трет лицо, Монах улыбается и мягко говорит: 
-Мужики, не напирайте, не напирайте, всех запишу - и аккуратно записывает каллиграфическим почерком на разлинованных ручкой листочках. Записывает первых добровольцев «Востока» и «Славянки». А мужики все напирают, и Скиф с кривой улыбкой на нервном, интеллигентном лице кричит им: 
-Если пришли за наградами, то не надейтесь - вас скоро всех забудут… Мы не за славу здесь, мы за Родину…
А народ весело гомонит в ответ…
Да, вот так это было - «Восток», «Славянка», «Кальмиус», «Оплот»… 
Первые воины Русской весны, которые не за славу, не за почести и медальки пришли сюда, радуясь неизвестно чему. 
Так я и запомнил их всех - под бесконечным голубым небом Донбасса, потонувших в ароматном дурмане цветущих каштанов. И непонятно, что нас тогда больше пьянило -  весна или свобода… Тогда даже Скиф иногда улыбался. 

И вот прошло десять лет, и «Славянка» (моя родная Славянка), с которой все и начиналось, идет вперед по этим умерщвленным врагами полям, вновь делая эту землю свободной. 
Две недели назад комбат Юг лично через трубу заводил свой батальон на Виноградники 2 – дачки, где окопались нацисты. Прямо в тыл.
А рота штурмовиков «Славянки»брала одновременно Чебурашку - эстакаду. Виноградники 2 и Чебурашка -  это две хорошо прикрытые позиции укропов, через которые они заводили снабжение и подкрепление на воинскую часть ПВО. Знаете, вальяжно так заводили, нагловато. 

Вообще эта укропская 110 бригада из западэнцев, стоявшая все эти месяцы на данном рубеже, не то, чтобы дерзко воевала, воевали так себе, а вот языки и души у них там были очень поганые. Особые счеты у нас с этой бригадой, друзья. 
Никогда не забуду, как весь 22-й год регулярно выходил на связь один и тот же голос и с таким характерным балтийским акцентом говорил: 
-Ну че, кацапы, придем мы к вам скоро, всех вас выпотрошим… 
И потрошили в прямом эфире - брали пленных и потрошили… Мальчишка Сережка 21 года из роты Мальборо нашего третьего бата кричал:  
-Христом Богом прошу, пожалуйста, прекратите - и смолкал, а спокойный  голос с западэнским акцентом осведомлялся: 
-Слышали, кацапы, со всеми так будет… 
Особые счеты у нас, друзья с этой 110 бригадой. Особые.    

И поэтому ПВО, где засели укропы из этой бригады, было для нас всегда особо проклятым местом. И с этим особым чувством наш батальон Север обкладывал по периметру эту воинскую часть.
Комбат Север смотрел все эти дни на экран тяжелым взглядом и повторял:
-Погодите, скоро приду… - как только его бат отжимал очередную укропскую позицию вокруг войсковой части. Потому что Север тоже из тех, кто 10 лет назад под цветущими каштанами присягал Весне.

 

И один в один похож на медведя - сидит такой, большой и добродушный, в прокуренной комнате и повторяет, прищурившись свинцовыми глазами в экран: 
-Погодите, приду скоро… 
И укропы из 110 бригады побежали, когда Северный бат пришел. Бросив всех своих раненных, прямо на командира наших штурмов, засевшего к тому моменту уже лично на Чебурашке. 
А потом, кто остался, пытались на Виноградники 2 к Югу постучаться. И уж совсем считанные остатки сгинули на собственных минах, когда бежали по полям на Северное. 
Вот так мы, друзья, и посчитались с двумя ротами 110 бригады укропов. Но не совсем, кто-то все таки ушел. Надо, чтобы так со всеми, потому что голос пацана Сережки всегда будет говорить нам: 
-Пожалуйста, Христа ради, не забывайте… 

Но 110 бежала не просто так, им на Виноградниках 2 пытались перед этим дорожку проложить через Южный бат. Штурмовая рота третьей бригады укропов. Это которая личная бригада Зеленского -  такой особо элитный спецназ Гестапо и Мертвая голова в одном флаконе. Да еще с сертификатами Дельта Форс - последнее не шутка. Именно они их обучали.
К Южным в гости на Виноградники 2 пришли не абы кто, а особая штурмовая рота вот этих элитных. А комбат Южных у нас даром что с виду обычный парень тридцати с небольшим, но в душе какой-то особо кровожадный и хитрый. И все у него как-то к укропской элите зуб заточен - хлебом не корми, дай какой-нибудь спецназ нацистский угробить. 
Так в сентябре на день выборов взял и положил пол батальона отборных морпехов из 36 бригады. Да еще с шутками и прибаутками.
Вот и сейчас, стоило 110 бригаде укропов выйти из ПВО, как заявились штурмовики из третьей бригады в гости к нему на Виноградники 2 и все. Сгинули. Сначала, для порядка, ребята Юга погоняли их по дачкам, а потом все. Затихли, как и не было их. Пошли встречать 110-ю. 
Вот так русская пехота и разделалась с нацистами - не спецназ, не дельта, просто пехота. 
А потом, без единого перерыва, по полям 4 километра, щелкая один за другим укрепы врага, зашли в Северное. Два пехотных батальона пошли в обход (Запад и Юг) по открытому всем ветрам полю, которое как на ладони у врага. 
А батальон Восток в лоб и взял это Северное. Сегодня взяли, а в ночь уже начали прорываться в Тоненькое. И вот батальон Восток вешает флаг прямо в центре Тоненького. 

И я хочу сказать, что рубеж Северное-Тоненькое это не просто укрепрайон, это такой укреп, на котором висел весь кусок фронта укропов от Авдеевки до Первовмайского. И пусть пока еще укропы прячутся по окраинам села, но они уже обречены.
И здесь тоже надо особо подчеркнуть, что для укров Северное и Тоненькое это ведь отчаянная надежда, им ведь смерть как важно остановить нас на этом рубеже. И поэтому кидают они сюда лучшее, что у них осталось.
В Северном наш первый бат перемалывал очередную укропскую элиту - 79 аэромобильную бригаду и пятую механизированную. Ну как перемалывал - два дня и все, пошли на Тоненькое. А это была лучшая десантура укропов по стандартам НАТО. Лучше у них, кажется, и не осталось.  
Вот сколько, дорогие мои, уложилось у нас за эти две недели.
10 лет с начала Русской весны, и моя родная Славянка, которая стояла у ее истоков, идет вперед. Простые русские мужики, которые не за славу пришли, а за Родину.
Поэтому сегодня, наверняка, стоит налить стопку и поднять тост за тех, кто вместе с моей «Славянкой» стоял у истоков Русской весны. А второй обязательно за всех русских мужиков и русских полководцев, освобождающих нашу землю. Ну а третью мы все знаем, за что  надо выпить…  Мы никого не забыли…   
P.S. Дорогие однополчане, вы уж простите меня, что я не называю поименно наши батальоны - такая обстановка, враг следит. Придет время, и я обязательно назову всех по именам.

https://t.me/voenkorkhayrullin/2281

 

 

Изменено 3 марта пользователем *Владислав*

[inna d 4 845]

2 часа назад, *Владислав* сказал:

Марат Хайрулин

Посвящается всем славным воинам Русской весны!

Прошибло!

[~ Весна ~ 2 876]

Я не вернусь без победы.

 

Цитата

Снайпер спас девочку во время задания, когда ее дом обстреляли ВСУ. При этом он был ранен сам и сразу же отключился, когда донес ребенка до врачей:
 

«Я взял ее на руки и нес, а она мне тогда сказала "дядя-спаситель, а у вас кровь". Я посмотрел, я был весь в крови залит», — рассказал российский военнослужащий.

Какие же наши ребята, слов нет! 

 

[Николай... 54]

3 марта в Луганске под машиной зам. ректора местного университета В.Киселёва обнаружили взрывное устройство. Похоже он попал под раздачу слов воскресной притчи: "а ты не дал мне и козлёнка, чтобы повеселиться с друзьями моими" как то так. Видимо В.К. хотели сделать козлёнком отпущения грехов, но Бог даровал ему новую жизнь. Вот уж действительно затмение умов в СБУ,  где не благодать, а убийство становится весельем.

[*Владислав* 2 280]

Чудесная история. "Нам не дано предугадать, чем [помощь] наша отзовется."

 

Стакан кефира. Военные записки одного дьячка, часть четвертая

 

За три дня до командировки приехал я в храм забирать народную лепту — на гуманитарку. Время обеденное — храм пустой. Только две бабушки-хозяйки на церковной лавке. Они открыли железный сейф и вытащили множество худеньких пачек с деньгами. Каждая пачка была одета в бумажку, как в рубашку, и подпоясана резинкой. На рубашке строгим почерком в столбик была написана сумма, дата и цель — «для воинов». Хозяйки смотрели на меня вопросительно — надо ли пересчитывать? Я говорю, не надо, банкомат посчитает. Но порядок в церковной лавке не шутки. И они начинают в сотый раз каждую пачку раздевать, червонец к червонцу, алтын к алтынцу, уголки купюр распрямлять, резинки в отдельный мешочек складывать и на пальцы поплевывать, отсчитывая. Минут за десять перед мной выросла пухлая, легкая горка из красно-бело-синих бумажек. Как сухие листья: дунь — и все по храму разлетится. И вот тогда я почувствовал странную вещь. Может, я и дурак сто раз, звезд с неба не хватаю, но чувствую, что от кипы старых, потерханных денег идет тепло. Что за напасть? Несколько раз проверил, идет и идет. И следом мысль. Это люди. Все, кто рубль положил «на фронт», сейчас в храме собрались, как войско оловянных солдатиков, стоят вокруг меня, дышат, молчат, а я в тишине чувствую их присутствие. Рублики то не простые, подлинные, то есть из потаенного, дальнего сундука вытащенные и отданные на преодоление общей беды. Не видно беде конца и края, но пропадать поодиночке не велено. Люди стоят, и я стою, молчаливая такая литургия — общее дело.

 

Сгрузил «сокровища» в пакет, точно как оловянных солдатиков из детства в коробку сложил, чтобы не растерять для будущих битв, и собрался уже уходить, а хозяйки говорят, подожди, тут женщина тебя спрашивает. Женщину на лавочке под окном не заметил. Лет под сорок, нарядная, в шубе. Рассказывает, что у нее отец в Донецке...

 

Скрытый текст

 

 

Вступление, не имеющее к описываемой истории почти никакого отношения

Иван ШиловИА Регнум

В нашем, Н-ском церковном благочинии имеется тюрьма. Церковная темница — историческая и культурная достопримечательность уездного масштаба. По идее, содержаться в ней должны были бы еретики и раскольники уездного масштаба. Но ни первых, ни вторых у нас уже лет триста не наблюдалось, а провинившихся иереев, дьяконов и прочий клир теперь судят в другом месте и по другим правилам. Поэтому испокон веку, то есть сколько я себя помню, в нашей темнице содержится один единственный узник. Иисус Христос.

 

Вы заходите в притвор Богородицерождественской церкви, делаете десять или двенадцать шагов вперед и у двери в среднюю часть храма краем левого глаза замечаете нишу в стене. Каменный мешок глубиной полтора метра, шириной метр, высотой метра два. Стены и свод из красного кирпича, железная решетка от пола до потолка, внутри горит тусклый свет, и на маленьком табурете сидит Господь, Иисус Христос, подперев ладошкой измученную голову в терновом венке. В этот момент даже безразличные к евангельской истории туристы и захожане вздрагивают и останавливаются в нерешительности. Пока не сообразят, в чем фокус. Маленькая сгорбленная фигурка — всего лишь деревянная скульптура. Иконографический сюжет, распространенный в народной культуре еще двести лет назад, а сейчас почти забытый, но у нас — живой.

Когда никого нет и меня никто не видит, я прислоняюсь к кирпичной стене спиной и думаю. Я на службу пришел, праздник должен быть, а здесь Бог, в тюрьме сидит, упечен за решетку, какой может быть праздник?! И сколько не задавайся вопросом, ответа не слышно. Кроме одного, вялого и неубедительного, мол, иди и Христа в темнице с собой на службу неси. Так должно быть: ты, Господь, тюрьма и праздник. Всё вместе называется — жисть.

1.

За три дня до командировки приехал я в храм забирать народную лепту — на гуманитарку. Время обеденное — храм пустой. Только две бабушки-хозяйки на церковной лавке. Они открыли железный сейф и вытащили множество худеньких пачек с деньгами. Каждая пачка была одета в бумажку, как в рубашку, и подпоясана резинкой. На рубашке строгим почерком в столбик была написана сумма, дата и цель — «для воинов». Хозяйки смотрели на меня вопросительно — надо ли пересчитывать? Я говорю, не надо, банкомат посчитает. Но порядок в церковной лавке не шутки. И они начинают в сотый раз каждую пачку раздевать, червонец к червонцу, алтын к алтынцу, уголки купюр распрямлять, резинки в отдельный мешочек складывать и на пальцы поплевывать, отсчитывая. Минут за десять перед мной выросла пухлая, легкая горка из красно-бело-синих бумажек. Как сухие листья: дунь — и все по храму разлетится. И вот тогда я почувствовал странную вещь. Может, я и дурак сто раз, звезд с неба не хватаю, но чувствую, что от кипы старых, потерханных денег идет тепло. Что за напасть? Несколько раз проверил, идет и идет. И следом мысль. Это люди. Все, кто рубль положил «на фронт», сейчас в храме собрались, как войско оловянных солдатиков, стоят вокруг меня, дышат, молчат, а я в тишине чувствую их присутствие. Рублики то не простые, подлинные, то есть из потаенного, дальнего сундука вытащенные и отданные на преодоление общей беды. Не видно беде конца и края, но пропадать поодиночке не велено. Люди стоят, и я стою, молчаливая такая литургия — общее дело.

Сгрузил «сокровища» в пакет, точно как оловянных солдатиков из детства в коробку сложил, чтобы не растерять для будущих битв, и собрался уже уходить, а хозяйки говорят, подожди, тут женщина тебя спрашивает. Женщину на лавочке под окном не заметил. Лет под сорок, нарядная, в шубе. Рассказывает, что у нее отец в Донецке умер два года назад, в самом начале войны, и она не смогла попасть на похороны. Отпевали отца заочно. Просьба следующая. Найти могилку на Южном кладбище в Донецке и прикопать горсть земли и разрешительную молитву — «подорожную грамоту», которую вкладывают в руку умершему в конце чина отпевания. Я не знал ни женщины, ни кладбищ в Донецке, но отказать в такой просьбе — совсем уныло жить. И согласился. Сложность заключалась в том, что женщина не знала точного места захоронения. Но рядом с кладбищем жила знакомая ее отца, которая дружила с цифрами как бывший учитель математики и помнила все. Мне вручили пакет с землицей, грамотой, схемой кладбища и телефоном учительницы математики.

2.

Долго ли коротко, прибыл я в Донецк и в один из дней отправился выполнять поручение женщины в шубе. Докладываю вам, унылее Южного донецкого кладбища не отыщешь погост в любезном Отечестве. Особенно зимой. Голая степь, ни деревца, ни кустика, ни сухой былинки. Кажется, что именно здесь у планеты Земля лысая макушка и могилки из последних сил сбились в кучу, друг за дружку кривыми оградками цепляются, пытаясь хоть как-то удержаться, но расползаются врозь как заплатки.

обществоМатушка моя, Богородица. Военные записки одного дьячка, часть третья

Указанные приметы в поисках захоронения не помогли. Я позвонил по телефону учительнице. Она учинила мне допрос очень неприятным голосом, трескучим и хрипловатым, требуя подробностей дела, заинтересованных в нем лиц и моих личных амбиций. Мы разговаривали минут десять, прежде чем она произнесла: «Семьдесят седьмой участок. За могилой обувщика Зелига Шмуклера». Хороший адрес, подумал я.

За могилой обувщика Шмуклера З. А. я читал заупокойную литию над могилой шахтера Еременко А. Н., как это полагается делать мирянину, и думал: слышит меня Бог, ангелы и как минимум эти двое совершенно незнакомых мне человека, по странной прихоти ставшие соседями на погосте. Зачем я здесь оказался? Есть ли во всем этом хоть какой-то смысл, кроме самого памятования? Я старался не обращать внимания на холод, ветер и кладбищенскую тоску, стоял с непокрытой головой и читал сосредоточенно, чтобы каждое слово не впустую. Думал: когда-нибудь и я услышу о себе: «прости ему, Господи» и оживу на один миг, пока слова звучат в воздухе. В каком-то смысле, я старался для самого себя.

И уже заканчивал литию, когда поверх текста на экране телефона всплыло сообщение: «Молодой человек, очень прошу перезвонить».

3.

Это я специально так все подробно описываю, зависая на мелочах, вроде Шмуклера, потому что все, что случилось дальше, не укладывается в мою голову.

Я пытаюсь навести порядок, систематизировать свои действия, надеясь, что через эту последовательность мне станет ясно, как случилось то, что случилось.

обществоКира — жена рядового Кира. Военные записки одного дьячка, часть вторая

Глупость, глупость! Ровным счетом ничего не складывается.

Сообщение пришло с номера телефона учительницы — Анны Андреевны Звонаревой. Я перезвонил и услышал долгую, путанную и с явным смущением в трескучем голосе просьбу подъехать к ней и помочь в небольшом деле, что-то с окнами и шторами.

Стояние на кладбище подействовало на меня благотворно, я расхрабрился и согласился.

Она жила в двух кварталах от кладбища в старом сталинском доме.

Маленькая, сгорбленная, седая, подпоясанная теплой шалью. Глаза колючие, черные, умные. Ни о каком доверии речи не шло. Пристальное наблюдение, холодок в каждом слове. Человек, который привык жить один. Квартира темная, обои выцветшие, лампы тусклые, а, главное, что все окна занавешены в несколько слоев белыми, желтыми и коричневыми шторами. Везде царил полумрак, казалось, что хозяйка стремится отгородиться от света. Комнат было три, но жила она совершенно одна. Велела мне раздеться, повесить верхнюю одежду на определенный крючок, порылась в обувном шкафчике и выдала домашние тапки. Я сказал, что останусь в носках. «Я не пылесосила», — сухо сказала она. И провела в большую комнату. Вот тут то мне и поплохело.

4.

Все стены комнаты были увешаны иконами. И на полу, прислонившись к стенам, стояли в ряд древние, черные, рыжие доски с ликами Христа, Богородицы и святых, архангелы с мечами, Троица за столом, праздники, жития, силы и славы, Голгофа, камни, камни, поблекшие небеса и едва мерцающие нимбы, неизвестные мне имена. Я должен был превратиться в соляной столб, ладно, не соляной — обыкновенный. «Что это?» — спросил, будто сам не понимал. И перекрестился от изумления. Но женщина пропустила вопрос мимо ушей. Она стояла возле окна, ждала, когда я очнусь и подойду ближе. «Мне надо, чтобы вы занавески на крючки повесили», — сказала она своим трескучим голосом. «Видите, там многие оторвались? — она кивнула головой. — Лестница за вашей спиной».

общество«Исповедоваться-причащаться будем?» Военные записки одного дьячка

Я все делал автоматически, словно во сне. Тащил приставную лестницу, мостил ее у окна, залезал наверх и занимался идиотским делом: в пластиковые колечки на карнизе вдевал металлические «крокодильчики», а к зубьям «крокодильчиков» цеплял края гардин — рваные, ветхие, истончившиеся до прозрачности. Руки у меня были черными от многолетней, скопившейся под потолком пыли. А в комнате постепенно, с каждым вдетым крокодильчиком, становилось темнее и темнее. Минут пятнадцать я ковырялся — «крокодильчики» то и дело падали на ковер, я спускался вниз, ползал под батареей, собирал, снова карабкался вверх. И смотрел, смотрел на иконы. Даже ближайшего, поверхностного взгляда было достаточно, чтобы понять, что за сокровище находилось в квартире пожилой учительницы — храмовые иконы 17–18 века.

Затем мы перешли в другую комнату и третью и везде я тащил за собой старую стремянку и цеплял крючки к шторам. И думал, неужели я уйду отсюда просто так, как будто ничего не случилось, а они останутся висеть на стенах, стоять в полумраке и густой пыли? И я ничего не узнаю? С другой стороны, кто я такой, чтобы вмешиваться? Очевидно, я залез в чью-то чужую, давнюю, явно не простую историю и, какие там «черти» сидят внутри, никто не собирается меня просвещать.

Когда закончил с крючками, попросил воды. Питьевой воды не оказалось, что для Донецка, конечно, не новость. Но это был хороший повод остаться. Я спустился вниз, на улицу, и в ближайшем магазине купил 6 пятилитрушек с питьевой водой. Затащил их в квартиру, сгрузил в шкаф под раковиной. И только тогда услышал: хотите кефира? Не водки, не чая — кефира!

5.

Анна Андреевна поставила на стол два блюдца, две чашки и разлила в них кефир, с верхом. Жидковатое получалось угощенье. Кажется, в этом доме гости долго не задерживались. На кухне не было стола, его роль играл буфет с выдвигающейся крышкой. За этой крышкой мы оказались друг против друга, смешно так — через угол, наискосок. Она присела на край табуретки, посмотрела на меня снизу вверх и вдруг начала рассказывать о своем племяннике, которого попеременно называла то Славой, то Севой. Какой это был золотой мальчик, с большой умной головой, оттопыренными ушами, глазами как блюдца, любознательный, впечатлительный, тонко чувствующий, совсем не как его соседские мальчишки — дети шахтеров. Он и бегал смешно, немножко по-лягушачьи, ноги в стороны, словно ластами отталкивался от воздуха. Она рассказывала, как забирала его на каникулах и ездила с ним в Крым, Бердянск, Москву. И вообще, как он часто оставался у нее и жил подолгу, потому что его мама… не справлялась. Как Севочка болел ушами, а она не отходила от его постельки, как она учила его математике, как подарила ему пластинку про раджу и золотую лань, как научила его любить почтовые марки и собирать советские сувенирные монеты. Анна Андреевна говорила и говорила, а я прихлебывал кефир, как комар из капли, лишь бы не прерывать, но и не сидеть истуканом. Она рассказывала про успехи Славика, его неудачи, сомнения, болячки и очень гордилась тем, что знала про его первую любовь в пятом классе.

— Он уехал в 14-м году. Сначала в Киев, а когда началась война, в Польшу, сейчас он, кажется, в Вильнюсе. Мы не виделись десять лет. Десять лет. А мне уже 78.

Я поднял чашку, медленно поднес к губам, сделал глоток. И подумал: «Вот дурак, усы белые, вытереть нечем». А облизываться стыдно.

— Никого роднее у меня нет, — продолжала женщина, прямо смотря мне в глаза. — Он здесь сызмальства жил, я была для него… как мать. И точно ближе, чем она, родная. И я в него всю душу вложила. Эту квартиру я ему оставляю.

— Вы общаетесь? — спросил я отчего-то уверенный в обратном.

— Да, мы общаемся, — отстраненно ответила Анна Андреевна. — Он звонит и требует, чтобы я уехала. Потому что у нас стреляют. Он звонит, кричит, ругает Россию последними словами, он ненавидит всех, от президента до шахтера. Даже там он разговаривает с людьми только на украинском. А со мной, со мной приходит в бешенство. Он хочет, чтобы я съехала в безопасное место, сюда заселить кого-то из своих знакомых.

Иван ШиловИА Регнум

— Вы же верующая… — начал я.

— Нет, — отрезала она. — Я не верю в Бога.

— Как это? А иконы что?

— Иконы? — воскликнула она с удивлением в голосе, будто я спросил ее о чем-то совершенно постороннем, да еще на незнакомом языке. — Ах, иконы… С мужем собирали 50 лет назад. Модно было. Однажды в Суздали какой-то пьянчужка продал нам богородицу за бутылку водки. С тех пор ездили по областям и скупали. Но недолго. Мужа посадили за фарцовку, а в лагере он умер. Я осталась хранительницей всего этого добра.

— Сколько же их у вас?

— Не знаю. Никогда не считала.

— Если они вам не важны, почему не отдадите в церковь?

— Церковь? — она словно задумалась на мгновение. — Нет. Это не мне решать.

— А кому? — спросил я, чувствуя, что наглею и перехожу грань.

— Все в этой квартире принадлежит Славику, — сказала Анна Андреевна с какой-то сухой яростью в голосе.

«Звучит как заклинание», — подумал я, а вслух сказал:

— Они у вас здесь, как в тюрьме, 50 лет. А до этого еще 50 лет на каторге — служили крышками для бочек с капустой или калитками в куриных сараях.

Женщина молчала, поджав тонкие губы.

— Вероятнее всего, ваш Славик попытается их продать. Раз он ненавидит Россию, иконы для него — это только деньги. И никто больше их никогда не увидит. Ни Христа, ни Троицу, ни Богородицу.

— Пускай так и будет, — тихо произнесла старая учительница математики и замолчала.

Я понял, что мне пора убираться — кефир кончился.

6.

Славик был сильнее меня.

Его любили, а я был случайный парень с кладбища. Он сидел на троне в покоях своей тети с пеленок, а я всего полчаса вешал крючки на шторы. Он имел право, а я никаких прав не имел. Но дело даже не в нем. Любовь во всем виновата. Она прощает грязь и ненависть. Она разрешает собой пользоваться, о нее можно вытирать ноги. Славик мог сам хоть на лоскуты порваться, любовь собрала бы его по кусочкам, отмыла, отбелила как ни один белильщик на земле не смог бы выбелить, и продолжала бы ему служить.

Поэтому у меня не было шансов.

7.

Перед сном читал вечерню по каноннику в расположении штаба батальона. Затемнение полное, но одну лампадку разрешают теплить. Ночью за мной некому следить — жгу две. И фонарик-прищепка у меня шпионский — светит только на три строчки в книге. Читал, читал и споткнулся о стихиру: «Изведи из темницы душу мою, исповедатися имени Твоему». Долго не мог вспомнить, что значит на церковнославянском «исповедатися», вспомнил — благодарить. Бог выводит — благодари. И подумал вдруг, чтобы душе выйти из темницы, ей надо к Богу в темницу зайти, чтобы научиться благодарить и выходить на свободу только с Ним.

Заснул очень довольный собой, словно получил 183-ю степень доктора богословия.

8.

«Добрый день. Я пропылесосила большую комнату. Нашла чей-то перочинный нож. Приезжайте забирать». Это было сообщение от учительницы математики. Я проверил, точно — нет моего ножа. Обронил, значит, когда лазил под батареями. Но решил не ехать через весь город к Южному кладбищу. Решил себе новый купить, раз такая оказия. А потом жадность заела. Все-таки этот ножик жил со мной уже седьмой год. Весь в трещинах, сколах, со сломанными ножницами, с потерянным пинцетом. Негоже старого товарища бросать. И поехал.

Анна Андреевна в той же шали на пояснице встретила меня так же сухо, сдержанно, указала на гвоздь для куртки, выдала те же тапки, церемонно провела в комнату и велела сесть в кресло. Она сидела за своим письменным столом, точно как учительница перед классом. Перед единственным учеником.

— Я хочу вас спросить, — начала она. — Вы знаете, кому можно было бы передать иконы в городе?

Ни один мускул не дрогнул на лице дьячка Христофора Каменного. Херувимская невозмутимость пудовой печатью лежала на его челе. Только сердце прыгнуло до ушей, но этого никто не мог видеть.

— Конечно, — с херувимской невозмутимостью соврал дьячок. — Я точно знаю, где им место. Жить и служить.

Учительница горько усмехнулась.

— Тогда я отдаю их вам, — медленно сказала Анна Андреевна. — Но хочу, чтобы вы понимали. Забирая их, вы лишаете меня племянника. Единственного близкого мне человека. Он перестанет общаться со мной, когда узнает. Пусть он узнает об этом как можно позже.

— Хорошо, — зачем-то сказал я.

Следующие полтора часа я собирал и упаковывал иконы в черные пластиковые пакеты. Вроде, ничего особенного, но к концу дела я был мокрый как мышь и измотан так, словно вырыл самостоятельно блиндаж. И я не понимаю из-за чего так. Что было в действительности за этим простым деянием — вынести образа на улицу и сложить в кузов Уазия? Что-то необъяснимое. Кто-то один за моей спиной боролся за жизнь, а кто-то другой за смерть. А я лишь чувствовал как наливаются свинцом ноги, руки и дышать все труднее, и пот градом катит в глаза. Потом я сидел в машине, никуда не трогаясь, и смотрел на оживленную донецкую улицу в прострации. И вспоминал последние слова Анны Андреевны, которые она сказала мне в коридоре, прощаясь.

— Оставьте мне одну икону, пожалуйста. Чтобы было хотя бы кому помолиться.

И я оставил ей Богородицу.

9.

Я привез иконы в расположение батальона. И расставил их в молитвенной комнате — на подоконнике и на столе вдоль стен. Двадцать три лика. Потом рухнул на койку и проспал час как одну минуту. Открываю глаза — комбат в дверях. С немым вопросом в глазах.

 одного дьячка

— Вы же построите храм, когда закончится война, — сказал я.

— Да, — ответил он.

Мне показалось, что он не думал об этом раньше. А сейчас вдруг понял, конечно, построит, как может быть иначе?

— Вот, — сказал я. — Это в ваш будущий храм.

Мы стояли с комбатом в будущем храме. В нем не было стен, потолка, колоколов, иконостаса, не было ничего кроме… молящегося в Гефсимании перед крестной мукой Христа и Христа, сидящего на троне в Силе и Славе Царства Небесного. Мы стояли молча, как между небом и землей, в немом изумлении. Святые на иконах тихо сияли светом. Вновь приобретенным, после столетнего сумрака. И не увидеть этого бесшумно струящегося потока, не войти в него, мне кажется, было невозможно. Свет сделался стеной, потолком и полом под нашими ногами, колокольней, иконостасом, горечью, надеждой и радостью от века бывших и невидимо сейчас присутствующих рядом с нами людей.

Донецк, февраль 2024 г.

https://regnum.ru/article/3871560