Таблица лидеров

Пишешь о своих заботах, и страхах, и предложениях относительно будущего. Положись на волю Божию, тверди себе, что будет то, что Богу угодно будет, и что всеблагий Господь Божественнам Своим промыслом всячески устрояет о нас благое, полезное и спасительное. Сраху же вражию старайся не поддаваться; а когда усилятся тревожные помыслы, отвечай им так, – с нами Бог, и прочее. “Аще бо паки возможете, и паки побеждене будете: яко с нами Бог. И аще совет совещаете, разорит Господь: яко с нами Бог. И слово, еже аще возглаголете, не пребудет в вас: яко с нами Бог. Страха же вашего не боимся ниже смутимся: яко с нами Бог. И аще на Него надеяся буду, будет мне во освящение: яко с нами Бог. И уповая буду на Него, и спасуся Им: яко с нами Бог” Из писем преподобного Амвросия Оптинского http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/s_nami_bog_090311.mp3

..."Святцы вот смотрю, как имена наши переводятся...с греческого, латинского, еврейского, даже персидские есть. И какие же нам имена даются красивые. Светлые. Послушай только. Добрая...Благопобедная...Благоцветная...Благодать. ..Верная...Мир...Врачующая...Тишина...Свет...Спокойствие. ..Дар Божий...Прямо какой-то цветущий сад! -Да-а-а...- лежащий на печи закончил протирать очки и аккуратно одел их на нос. - Жаль только, что мы таких авансов не оправдываем.... - А теперь представь. - развивал свою мысль Валера. - Если б имена мы получали при конце, по итогам жизни? А? Были бы, наверное, такие: злой... жадный...вредный...лживый...обманщик...предатель. ..истерик...вор......... поросенок обожратый..." (из книги Михаила Веселова "Метельный звон") Да.....

"В жизни мы многого боимся. Кажется, что не было такого дня, в который мы чего-нибудь или кого-нибудь не убоялись. Но часто мы с вами боимся не того, что нужно. Чего же нужно нам бояться? Бояться нужно греха, оскорбить Бога, бояться преступить заповедь Божию..." Проповедь схиархимандрита Захарии (Потапова) после великого повечерия, на котором читался Великий канон преподобного Андрея Критского. http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/zahariya_chetverg_100311.mp3

После усекновения главы Иоанна Предтечи, тело его было погребено учениками в Севастии, а честная глава сокрыта Иродиадой в бесчестном месте. Благочестивая Иоанна, жена царского домоправителя Хузы, тайно взяла святую главу, положила её в сосуд и погребла на горе Елеонской — в одном из поместий Ирода. Через много лет поместье это перешло во владение благочестивому вельможе Иннокентию, который стал строить там церковь. Когда копали ров для фундамента, был обретен сосуд с честной главой Иоанна Крестителя. Иннокентий узнал о величии святыни по бывшим от нее благодатным знамениям. Так произошло Первое обретение главы. Иннокентий хранил её с величайшим благоговением, но перед своей смертью, боясь, как бы святыня не была поругана неверными, он снова скрыл её в том самом месте, где обрёл. По кончине его церковь пришла в запустение и разрушилась. В дни равноапостольного царя Константина Великого двум инокам, пришедшим в Иерусалим на поклонение святым местам, дважды явился сам святой Предтеча и открыл место нахождения своей честной главы. Иноки отрыли святыню и, положив её в мешок, пошли к себе домой. По дороге они встретили незнакомого горшечника, и дали ему нести драгоценную ношу. Не зная, что он несёт, горшечник спокойно продолжал путь. Но ему явился Иоанн Креститель и велел бежать от нерадивых и ленивых иноков вместе с тем, что было у него в руках. Горшечник скрылся от иноков и дома с почестью хранил честную главу. Перед смертью он запечатал её в водоносный сосуд и передал сестре. С тех пор честная глава была преемственно хранима благоговейными христианами, пока её обладателем не стал один священник, заражённый арианской ересью. Он совратил множество недужных, исцелившихся от святой главы, приписывая благодать еретичеству. Когда его кощунство открылось, еретик был вынужден бежать. Закопав святыню в пещере, он рассчитывал впоследствии вернуться и снова овладеть ею для распространения лжеучения. Но Бог не допустил этого. В пещере поселились благочестивые иноки, а потом на этом месте возник монастырь. Архимандриту этой обители святой Иоанн Креститель в видении указал место сокрытия своей главы. Это обретение стало праздноваться как второе. Святой Иоанн Креститель приуготовляя людей к принятию Господа, говорил: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное. Сотворите достойный плод покаяния. Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь». Помолимся, братья и сестры, Предтече Господню Иоанну о том, чтобы в эти благодатные дни Великого поста Господь даровал нам покаяние, перемену нашего ума и сердца от мыслей и чувств злых — на богоугодные. Чтобы нам стать сосудом чистым от греха, способным стать вместилищем Божией благодати. Чтобы с умиротворённой совестью встретить приближающуюся Пасху Господню, а в будущей вечной жизни стать наследниками Царства Небесного. Аминь. (Прочитано на вечернем богослужении в Оптиной пустыни) Фотография из фотоальбома "Ночные виды Скита"

"Что заставило меня писать рассказы? Единственно любовь к Богу и человеку, желание помочь людям через чудо познать величие и власть Творца, познать истину, которая делает человека свободным от плена страстей и примиряет нас с Богом. А началось все с того, что однажды мне в руки попала книга Л.Запариной "Непридуманные рассказы", которые понравились мне правдивостью и глубиной содержания. В подражание я стал вести дневниковые записи чудес Божиих, которым был свидетелем сам и о которых мне рассказывали простые русские люди, имеющие детскую веру и горячую любовь к Богу...."Читать далее

"Великий пост - это для каждого из нас возможность остановиться от этой бесконечной нашей спешки и все-таки подумать о Вечности. Пост - это уникальная возможность не упустить самого себя. Не пропустить себя, сделать этот маленький шаг навстречу своей душе. И вот как же сделать, чтобы эта встреча состоялась, эта удивительная встреча человека со своей душой?.." Проповедь скитоначальника игумена Тихона (Борисова) после великого повечерия, на котором читался Великий канон преподобного Андрея Критского. http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/tihon_poned.mp3

Ну вот, в очередной раз вернулась из Оптины. Благодать! И о. Илия видела. И благословение на пост взяла и исповедалась. Может быть, это и есть ответ на мой вопрос: Ну почему я каждый раз еду в Оптину с большими "приключениями"? Почему мне так тяжело бывает добраться туда? Кому же так не нравятся мои поедки? И тут же приходит понимание, что значит я всё правильно делаю, что иду верным путем. "Рой окопы внутри себя и стой до конца". Расскажу об этой поездке: Выехала из Москвы в обед. Ехала не 4 часа, как должно быть, а 8 часов. <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/4926.jpg width=500 hspace=10 vspace=10 align=left>Сначала проехала поворот на Калугу и доверившись своему GPS-навигатору, который говорил, что дальше есть ещё другая дорога и можно проехать там, поехала по его указаниям. Через 60км. дорога ухудшилась, появились какие-то заброшенные деревни. Я всё так же уверенно еду вперед. Радует, что Оптина приближается и до неё остаётся каких-то 35 км. И тут я вижу, что впереди поле, но я думаю, что это дорогу запорошило, ведь навигатор показывает путь вперед, и продолжаю ехать в поле. Ехала по полю, пока не застряла. Пыталась дать задний ход, но тщетно. Выхожу, оглядываюсь вокруг - ни души. Дорога закончилась. Заброшенная деревня. И только одна машина стоит в сугробе. Ну, думаю, раз машина есть, значит и хозяин рядом. Пошла по деревне искать людей. Смеркалось. В одном дворе залаяла собака. Стучусь. Открывает бабушка, я ей объяснила, что застряла и ищу мужчин, чтобы помогли, она сказала: "А, и ты тоже, щас.", и ушла. Выходят парень и девушка, на вид городские, но хорошо выпившие. Спросили,- а на какой лад я в поле поперлась? Ну, я объяснила, на что получила ответ: Ну вы, москвичи, зажигаете! Оказывается, они 3 дня назад приехали в гости, застряли и остались у своей бабули на постой, благо, торопиться им некуда, да и коньяка с собой полно. Предложили остаться с ними и присоединиться к застолью. Я отказалась, сказала, что тороплюсь в монастырь. Они как-то недоуменно посмотрели на меня, наверное, в уме поставили диагноз. Оно и понятно, какой же нормальный человек от коньяка халявного откажется. Пошли вытаскивать. Девица села за руль, а мы с парнем толками. Еле вытащили. Хотя, картина была ещё та - я в норковой шубе, в длинной, до пят, юбке и на каблуках. Самое оно машины толкать. Дальше решили их машину вытаскивать. Я достала видавшие виды трос. Присоединили к машинам, стала тащить, не идет. Парень предлагает - а давай, подъезжай ближе и газуй со всей мощи…., ну, мне ни к чему, что так нельзя делать, я и выполнила всё в точности. Слава Богу, трос не выдержал и порвался, иначе лишились бы бампера. Но машину с места столкнули. Дальше парень садится за руль и начинает выезжать, при этом задевает мою машину и бьёт мне задний бампер. Ну да, особых проблем там не было и мы решили разъезжаться. <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/4888.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>Как оказалось, дороги здесь никогда не было и мне нужно возвращаться обратно. Это порядка 60-70км. Обидно, но что делать, поехала назад. Как только выехала на трассу, не проехав и 3-х км, встречная машина резка включила дальний свет, я ослепла, а погода была ужасная – метель сильная, видимости и так нет, уже стемнело, днем было 0 градусов, а к вечеру подморозило, на дороге тонкая корка льда….. Машину занесло, её стало крутить, Последнее помню – лечу с дороги в кувет. Открываю глаза, руль на потолке и ноги сверху. Пока пыталась выбраться, открывала двери……свалилась в сугроб по пояс. Стала выбираться на дорогу. Там большая горка вверх, да и снега полно, а я в длинной юбке, барахтаюсь в снегу… Юбку порвала, еле выползла. Оборачиваюсь – машина стоит свечкой на заднем бампере, глубоко закопанная в снег. Даже с дороги машину не видно. Как потом мужчины сказали, повезло, что снега много, она в снегу застряла и не перевернулась. Понятно, что Господь спас. Когда вылезала, потеряла в сугробе телефон. Пыталась рыть снег руками, но тщетно. Слезы душат, пытаюсь голосовать, и только молюсь: Господи, помоги! Остановилась одна машина – мужчина обещал сообщить в ГАИ и уехал, у второго водителя не было телефона, но он развернулся и поехал на сервис за людьми, которые приехали на Ниве и пытались меня вытащить. Но тут не Нива была нужна, а Камаз. Бог послал ещё одного доброго водителя. Он посадил меня к себе в машину, чтобы я отогрелась немного, а сам начал названивать знакомым. Дозвонился до районного начальника МЧС. Через какое-то время приехала пожарная машина и вытащила мою многострадальную машину. Ребята попробовали завести – заводится. Передний бампер разбит, но не существенно. Главное – машина на ходу. Денег с собой было мало. Пришлось отдать стиральный порошок, который везла в детский приют. И продолжила путь в Оптину. Приехала я в одиннадцать вечера и сразу бегом к батюшке Михаилу на исповедь. Вид у меня был ещё тот – юбка рваная, руки в грязи, и глаза горят. Но успела как раз последней. Исповедовалась. Взяла благословение на пост. Батюшка Михаил меня аж 3 раза благословил. В гостиницу пришла почти в двенадцать. Все уже спали. Я всегда беру верхнюю полку. В темноте разделась, поставила лестницу и залезла в кровать. Но, видно, адреналин от страха играл в крови. Уснула только к утру. А утром, когда слезала, видно накануне лестницу криво поставила, только встала на лестницу, как она поехала под ногами и полетела, и я вместе с ней. Разбилась немного. Приехала домой разбитая и счастливая. Ведь дома побывала, укрепилась и увезла частичку благодати с собой. Вот такая на этот раз поездка получилась. Иулия Сообщение с Оптинского форума

Спаси Господи о.Владимира!Господь сподобил посетить в очередной раз Оптину в конце января - начале февраля. Разместившись семьей в домике, после вечерней службы в день приезда готовивились к отдыху , вдруг в 21 час постучала к нам матушка Нина (большой поклон ей и матушке Людмиле из 4-го домика от отрока Максима, Ольги и Димитрия) и предолжила пойти на беседу с батюшкой в Храм Иллариона. Беседу проводил о. Владимир, настолько живо, насущно. Нас с сынишкой посадили еще прям лоб лоб к Батюшке :-). Жаль на очень интересном месте пришлось уйти, все устали, и сын хотел уже спать. Но беседа запомнилась радостным непринужденным общением.Храни Господь архим. Венедикта со братией Святой Обители сия

Вот как бывает в жизни. Никогда я не видела схиигумению Варвару - настоятельницу Пюхтицкого женского монастыря, даже не знала про нее ничего. Матушки нет больше в этой жизни, мне почему-то так горько было узнать о ее кончине, не надо бы такое писать, но слез я много пролила о ней. Не могу объяснить. Незадолго до поста попадается в руки книга "Последняя заутреня", автор Запарина Лидия Сергеевна (1903-1996). На обложке слова: непридуманные рассказы, письма из Пюхтицы, двенадцать дней в Пюхтице.... Ни минуты не раздумывая, покупаю книгу, думаю - посмотрю на нее, а потом подарю, знаю кому, есть хороший человечек, которому дорога Пюхтица. Матушка Варвара! Какой же подарок получила я, благодаря Вам! Возможно, я последний человек, который не знал ничего о Лидие Сергеевне Запариной, не знаю. Хочу поделиться со всеми. Последняя заутреня Великая Суббота. 1976 год. 24 апреля по новому стилю... В десять часов вечера я пришла к своему духовному отцу, чтобы, как обычно (с тех пор как он заболел), провести вместе Пасхальную ночь. Дочка его с пропуском в кармане поехала на службу в Елохово, а сам отец Александр крепко спал. В большой комнате на застеленном праздничной скатертью столе стояли кулич, блюдо с крашеными яйцами и цветы у портрета покойной матушки. Мне стало грустно, одиноко, и, погасив свет, я прилегла на диван. С улицы доносился шум проезжавших машин, но постепенно становилось все тише, и я уснула. Разбудил меня бодрый голос отца Александра: – Почиваете? А я хоть и плохой священник, но хочу сейчас отслужить заутреню, уже двенадцать. А вы как, встанете? Я вмиг соскочила с дивана. Отец Александр стоял в рясе и епитрахили. Мы пошли в его комнату. Я помогла ему завязать поручи, расстелила на письменном столе чистое полотенце, отец Александр положил крест, Евангелие, вынул книжечку с «Последованием заутрени», и служба началась... Сначала мы «служили» стоя, но, быстро устав, сели рядом за столом и, забыв все на свете, читали и пели пасхальную службу. Отец Александр делал возгласы, а я была и солисткой хора, и чтецом, и народом. Иногда у меня перехватывало горло и я замолкала, тогда он ободряюще начинал подпевать сам. Когда полагалось делать возглас, голос его звучал тихо, но проникновенно, наполненный внутренней силой: – Яко Тя хвалят вся силы небесныя, Отца, и Сына, и Святаго Духа, и Тебе славу возсылают, ныне и присно и во веки веков. По временам он замолкал, и мы тихонько плакали. Не знаю, отчего плакал он, а я плакала от радости, что есть в мире Христос и что я в Него верю. Пропели все стихиры. Прочесть слово Иоанна Златоуста целиком отец Александр не смог. – Дочитайте с дочкой, когда она вернется, – сказал он, – а сейчас еще помолимся. И он начал читать ектению. Читал не по служебнику, а свою, импровизированную. Читал, откинувшись всем усталым телом на спинку кресла и глядя полными слез глазами на ярко освещенные лампадой образа. Вначале он молился о мире, о стране, о Церкви, о Патриархе, о духовенстве и о тех, кто хочет стать на священнический и иноческий путь. Затем умолк и снова начал: – Спаси и помилуй всех, к Тебе, Господи, взывающих и Тебя ищущих, – тут он стал читать длинный список имен своих родных, духовных чад, знакомых. Потом повернулся ко мне и сказал: – Будем сейчас вспоминать и своих, и чужих, в особых условиях находящихся. Если кого забуду, подскажите. Вот Ларе скоро родить... – Он помолчал и опять поднял глаза к образам: – Спаси, Господи, и помоги всем женщинам, готовящимся стать матерями, и тем, которые рождают в эту ночь, и чадам их, появившимся на свет. И, верно, вспомнив Саню и Сашу, Танечку и Мишу, продолжал: – Благослови и пошли мир, спокойствие и тишину всем, в брак вступить собирающимся... А мужей, оставленных женами, и жен, оставленных мужьями, утешь и вразуми. Спаси и наставь деток, без родителей оставшихся. Сохрани стариков в их старости. Не дай им пасть духом от болезней, печалей и одиночества. Спаси и сохрани сражающихся в бою, тонущих в морской пучине, подвергающихся насилию и нападению злых людей. Огради одиноких путников, идущих по дорогам и заблудившихся в лесной чаще. Спаси бездомных и дай им верный приют, накорми голодных, огради от всякой неправды и злого навета заключенных в тюрьмах и лагерях и пошли им утешение и свободу. Помилуй прокаженных, больных всеми болезнями, какие есть на свете, калек, слепых, слабоумных. Помилуй, дай светлую пасхальную радость живущим в инвалидных домах, всем одиноким и обездоленным людям. Прими души всех умирающих в эту ночь, дай жизнь и облегчение лежащим на операционных столах, вразуми врачей... Тихо шелестела старенькая шелковая ряса при каждом движении отца Александра. Он закрыл руками лицо и замолчал. Потом спросил: – Кажется, всех помянули? Я вспомнила своего соседа Юрочку, его жуткого брата и сказала: – Пьяниц забыли. – Всех, кто в Твою Святую ночь бражничает, бесчинствует, умири, вразуми и помилуй, – устало прошептал отец Александр. Светила лампада перед Нерукотворным Спасом, смотрели на нас с темного неба редкие звезды, а мы сидели, старые, немощные, и молились Воскресшему Господу, победившему и старость, и болезни, и самую смерть. * * * Автор этого рассказа Лидия Сергеевна Запарина – один из лучших самиздатовских духовных писателей. Она прожила долгую жизнь, близко знала многих прославленных и не прославленных святых нашего времени, была духовной дочерью замечательных священнослужителей, в том числе митрополита Вениамина (Федченкова). В последние годы она любила бывать на службах в Митрофаниевском храме. Здесь в 1996 году Лидию Сергеевну отпевали окормлявшие ее священники – о. Димитрий Смирнов, о. Геннадий Нефедов и о. Михаил Осколков. Отец Александр во дворе Пименовского храма, где он служил. 1948 г. Чудный батюшка, о котором написан рассказ, – священник Александр Ветелев, духовный отец Лидии Сергеевны с 1947 года. Его знали и почитали прихожане Пименовского храма на Новослободской, Знаменского на Рижской, студенты Духовной академии, где он читал лекции. Он жил неподалеку от метро «Динамо», очень любил гулять и молиться в Петровском парке, в аллеях Тимирязевского парка – и как же отрадно знать, что наши родные места освящены его молитвой! Он долго болел, много мыкался по больницам, а умер в 1976 году в 50-й – где трудятся наши сестры милосердия. Отец Александр был настолько скромен, так категорически запрещал своим близким и духовным чадам рассказывать о себе, что и теперь, через тридцать три года после его кончины, воспоминания о нем не напечатаны. Но недавно Ольга Александровна Ветелева передала в Сестрическое издательство неизданные рассказы Лидии Сергеевны Запариной, где во вступительном очерке написала о ней и о своем отце. Для нас это пасхальный подарок. Спасибо вам, Ольга Александровна. Сестричество преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны Вэб-центр "Омега" Москва — 2010

ИСПОВЕДЬ 1963-й или 64-й год. Литургия в храме Знамения Божией Матери, что у Рижского вокзала. Лето... Жарко и душно с самого утра. В боковом приделе, где образ мученика Трифона, о. Александр проводит исповедь. Исповедники стоят томные, безучастные, мысли их, по всей видимости, витают где-то далеко за пределами храма, а о. Александр проникновенно говорит им об их грехах, о любви к Богу и людям. Состав исповедников пестрый, большей частью это пожилые домашние хозяйки, горсточка молодежи, несколько мужчин интеллигентного вида и две-три дамы, смиренно повязанные платочками поверх модных причесок. Уже два раза приходили из алтаря от о. Клеоника и напоминали, что пора кончать затянувшуюся исповедь, но о. Александр не кончал. Он силился, но безуспешно, сдернуть с нас липкую сеть равнодушия. Он волновался, горел, а мы даже не тлели. Почему так получилось – не знаю! Жара ли нас разморила, бес ли попутал или просто все мы легкомысленно, не подготовив себя внутренно, пришли к великому Таинству. И вдруг о. Александр шагнул к самому краю амвона и, глядя на нас большими скорбными глазами, сказал: – Слушаете вы меня сейчас, а сами думаете: вот разболтался старик о наших грехах и удержу ему нету – и такие вы мол, и вот этакие, а сам-то ведь тоже не святой. Правильно вы думаете, потому что я величайший грешник и обличаю вас только по долгу своего священства, не больше. Простите же меня, Христа ради! И, закрыв руками лицо, о. Александр зарыдал горестно и громко. Народ дрогнул, все как бы очнулись, ожили, бросились к нему. Впереди стоящие хватали о. Александра за руки, целовали их, плакали, задние напирали на передних и, перебивая один другого, кричали: – Грешны, батюшка, простите! Вытирая непросохшие слезы, о. Александр гладил склоненные перед ним головы и сдавленным от волнения голосом говорил: – Чего я от всех вас хочу? Искреннего покаяния. Ведь вы сейчас на суд Божий пришли, для этого надо собрать все силы своей души и молить о прощении. Надо кричать к Небесам так, чтобы они дрогнули, а не благодушно слушать, как я буду перечислять ваши грехи. РАССКАЗ ОТЦА ГЕОРГИЯ Чтобы тебе был понятен мой рассказ, я должен сделать небольшое отступление. Когда-то я был игуменом Мещенского монастыря, который находился в Калужской губернии. По монастырским делам мне частенько приходилось бывать в Калуге. В один из таких приездов иду я по улице и вижу: возле хорошего большого дома стоит женщина в небрежно накинутой теплой шали и кого-то поджидает. Увидев меня, быстро подошла и поклонилась. Лицо бледное, и такая скорбь на нем, что я сразу со всем вниманием воззрился на нее, а она мне говорит: – Батюшка, муж умирает, отойти от него далеко не могу, а его напутствовать скорей надо. Не откажите, прошу вас, зайдите к нам! На счастье, у меня были с собой Святые Дары. Ввела она меня в дом, посмотрел я на ее мужа: совсем плох, недолго протянет. Исповедал его, причастил. Он в полной памяти. Благодарить меня начал со слезами, а потом сказал: – Горе у меня большое: я ведь купец, но подошло такое дело, что дом пришлось заложить, а выкупить не на что, и его через два дня с аукциона продавать будут. Вот теперь умираю, и семья неустроенной остается. Жалко мне его стало. – Не горюйте, – говорю, – может быть, Господь даст, и я вам как-нибудь помочь сумею. А сам скорей вышел от купца, да на телеграф, и вызвал к себе в гостиницу одного духовного сына, тоже купца. Тот вечером уже у меня в номере сидел, смекнул, в чем дело, и когда аукцион был по продаже дома, сумел нагнать за него цену до 25 тысяч. Дом купил город, из полученных денег 7 тысяч пошло на погашение залога, а 18 внесли в банк на имя жены умирающего купца. Тут уж я с отъездом с монастырь позадержался и после всех денежных операций пошел к больному рассказать об удачном окончании дела. Он еще жив был, благодарил меня, что я спас его семью от бедности, и к вечеру умер. Хоронить его я не остался, а поспешил в обитель, да за разными событиями так про него и забыл. Прошло много лет... Был я арестован, и пришлось мне сидеть в камере смертников, вместе со мной находилось 37 человек. Почти каждую ночь к нам приходили и забирали на расстрел 5–6 человек. Таким путем осталось нас семеро. Как-то днем подошел ко мне сторож тюремный и шепнул: "Готовьтесь, батюшка, сегодня я получил на всех вас список. Ночью увезут". Я передал своим соузникам слова сторожа. Нужно ли говорить, что поднялось в душе каждого из нас? Хотя мы знали, что осуждены на смерть, но она все стояла за порогом, а теперь собиралась его переступить... Не имея сил оставаться в камере, я надел епитрахиль и вышел в глухой, без окон коридор помолиться. Я молился и плакал так, как никогда в жизни, слезы были до того обильны, что насквозь омочили шелковую вышивку на епитрахили, она слиняла и растеклась разноцветными потеками. Вдруг я увидел возле себя незнакомого человека. Он участливо смотрел на меня, а потом сказал: – Не плачьте, батюшка, вас не расстреляют. – А кто вы? – удивился я. – Вы, батюшка, меня забыли, а у нас здесь добрые дела не забываются, – ответил человек. – Я тот самый купец, которого вы в Калуге перед смертью напутствовали. И только этот купец из моих глаз ушел, как вижу, что в каменной стене коридора брешь образовалась, и я через нее увидел опушку леса, а над ней в воздухе свою покойную мать. Она кивнула мне головой и сказала: – Да, Егорушка, вас не расстреляют, а через 10 лет мы с тобой увидимся. Видение окончилось, и я опять очутился возле глухой стены, но в душе моей была Пасха! Я поспешил в камеру и сказал: – Дорогие мои, благодарите Бога, нас не расстреляют, верьте слову священника (я понял, что и купец, и матушка говорили о всех нас). Великая скорбь в нашей камере сменилась неудержимой радостью: мне поверили, и кто целовал мои руки, кто плечи, а кто и сапоги. Мы знали, что будем жить! Прошла ночь, и на рассвете нас перевезли в пересыльную тюрьму. Оттуда я попал в Б-ки, а вскоре по амнистии был освобожден и жил последние годы при Даниловском монастыре. Шестеро же моих соузников стали моими духовными детьми. Через несколько лет меня вновь арестовали и выслали сюда, в Каратюбу, где мы сидим сейчас с тобой вместе с беседуемПРОЩЕНИЕ Выйдя на пенсию, я начал каждое лето проводить в Печорах. Снимал в городе комнату, где только ночевал, а весь день не выходил из монастыря. Среди монахов у меня появились большие друзья, кроме того, я старался в меру своих сил быть полезным обители. Как-то вечером я уже собрался к себе на квартиру, как меня по дороге к Святым вратам остановил знакомый иеромонах и попросил: – Виктор Сергеевич, не могли бы вы взять к себе на два-три дня этого молодого человека? В городской гостинице нет мест, а из печорских жителей он никого не знает. Возьмите, юноша хороший. Я согласился, и молодой человек (его звали Павлом), длинный и неуклюжий, в модных брюках и остроносых башмаках, пошел ко мне. За ужином он рассказал, что живет в Ленинграде, учится в институте и работает лаборантом в "ящике". Семья неверующая. – Отец – слесарь и человек некультурный, – юношеским баском повествовал Павел, – он со мной из-за религии до драки доходит. А как-то напился и пошел в милицию жаловаться, что я в Бога верую. Там народ умный, и его выставили. С матерью тоже трудно, она одно твердит: "И в кого ты такой псих уродился, лучше бы с девушками в кино ходил, а не по церквам бегал". Икону у меня со стола убирает, лампадку зажечь не дает. Брат есть, монтером работает, он меня и за человека не считает. Сестренка, та еще маленькая, только в школу пошла. Иногда про Бога спрашивает. Я ее даже причастил один раз. А сейчас я в отпуске. Своим сказал, что на взморье в Ригу еду, а сам по монастырям. В Загорске был, в Почаеве, а под конец сюда приехал. Очень нравится. Все три дня, которые Павел провел у меня, он или жадно читал духовные книги, или был в монастыре. Вечерами мы с ним подолгу беседовали и ели картошку в мундире. Перед отъездом Павел мне озабоченно сказал: – Одна здешняя женщина, эстонка, продает очень красивые вещи своей вязки, хотел всем своим купить у нее что-нибудь в подарок, но денег надо рублей двадцать пять, а у меня только на обратный билет. Я подумал и сказал: – У меня есть деньги, но тоже только на обратную дорогу, я ведь через неделю возвращаюсь домой в Ленинград, но о. Иоанн дал мне 50 рублей на покупку красок, я могу дать вам из них, а вы мне по приезде вернете. – Не задерживая! – обрадовался Павел. – Дома у меня деньги есть, я ведь прилично получаю. – Ну и прекрасно, а то у меня пенсия небольшая, и, кроме того, я каждый месяц сестре посылаю, так что мой денежный вопрос стоит остро, задерживать же о. Иоанна с получением красок мне не хочется. Павел еще упросил меня дать ему на прочтение одну из моих книг. – Как приедете в Ленинград, сейчас же мне позвоните, и я мигом принесу вам и деньги, и книгу. Мы дружески распрощались, и Павел уехал, а я прожил еще неделю и тоже вернулся в Ленинград. Человек я вдовый и живу один. Приехав, привел свою комнату в порядок, получил пенсию, сделал покупки и спустя два дня позвонил Павлу. Он пришел немедленно, вручил мне с благодарностью книгу и выпросил еще две, которые я дал с условием не задерживать. Прощаясь, Павел небрежно сказал: – А денежки не принес, нет сейчас. Меня покоробило: ведь я предупреждал Павла о своей материальной несостоятельности, а ему хоть бы что! Но потом упрекнул себя за излишнюю строгость к молодому человеку и успокоился. Прошло два месяца, от Павла ни слуху ни духу. Позвонил ему, спросил, как живет и когда думает вернуть книги. Отвечал Павел очень беспечно, сказал, что книги "читают", и высказал неудовольствие по поводу того, что я его тороплю. Прошло еще полтора месяца, я давно отправил о. Иоанну краски, купленные на мои деньги, и, не получая от Павла вестей, начал беситься: "Пользовался моим гостеприимством, взял книги, чужие деньги и... сгинул". Мое раздражение на юношу дошло до того, что я начал мысленно составлять ему едкое письмо, но письма не написал, а чтобы успокоиться, решил прибегнуть к самому верному средству – говению. Проходил пять дней в храм и вечером пятого дня остался после всенощной исповедоваться. Собралось нас несколько человек. Священник, мой духовный отец, проникновенно читал молитвы перед исповедью. Я стоял смущенный и неспокойный, перебирая в памяти свои грехи, и волновался от того беспорядка, который царил в моем сердце. В голову приходил Павел. И вдруг острая мысль пронзила меня: "Пришел просить о прощении, а сам не можешь простить Павла". "Но он виноват!" – завопил кто-то в моем сознании. "А как я его поношу все время, – ответило сердце, – он ведь еще мальчишка, борец за веру в своей семье. Деньги отдаст потом, а не отдаст, Бог с ним, я его прощаю. Спаси его, Господи, и помилуй, а меня прости, что осуждал Павла так мерзко и так жестоко". Я стал на колени, прижался лбом к холодному полу, и на сердце у меня стало тихо и так хорошо, что не могу рассказать. Утром я причастился и умиротворенный пошел домой. Вечером я открыл входную дверь, чтобы выйти на лестницу и вынуть из ящика почту, и вижу: на пороге Павел собирается нажать кнопку звонка. Шея обвязана толстым шарфом, лицо красное, голос хриплый. – Виктор Сергеевич, простите, что я так долго не приносил вам ни книг, ни денег. Вот, пожалуйста, возьмите, – он протянул и то и другое. – А зайти, спасибо, не могу! У меня сейчас очень высокая температура, я на бюллетене, но не мог лежать, очень хотелось отнести вам долг. Не сердитесь на меня, а если что нужно, звоните, я к вашим услугам.Моя ссылка

В крестильной Долг платежом красенВ Помяннике Лидии Сергеевны было более трех тысяч имен...."Одним из плодов нашей дружбы стало то, что еще за десять лет до своей кончины она завещала мне свой помянник. Это в своем роде уникальный исторический документ, своеобразная хроника времени, переданная через судьбы людей.Напряженная внутренняя жизнь верующего человека, живо и лично воспринявшего заветы святых отцов, отражена в предваряющих поминание эпиграфах: "Старайся, сколько возможно, помогать молитвой усопшим, вместо гробниц да будут наши о них молитвы, милостыни и приношения" (свт.Иоанн Златоуст). "Господи, помилуй всех, днесь пред Тобой представших" (св. прав.Иоанн Кронштадский). Не мудрствуя лукаво, она восприняла слова святых как благословение и руководство к действию и совершала свое поминальное делание, живя со вниманием и чуткостью ко всем и всему, что ее окружало. Помянник представляет собой общую тетрадь, дополненную несколькими тонкими тетрадками, всего 186 листов...Структура помянника проста: слева имена, дополненные фамилиями, если они известны; справа дата смерти, если известна, иногда с указанием ее обстоятельств или причин: "скончался от голода", "убит снарядом в 1942 году", "скончался от рака", "убит на улице", "расстрелян". Все записи сделаны крупными печатными буквами...." (из книги "Последняя заутреня" Л.С. Запариной , глава из воспоминаний о Лидие Сергеевне протоиерея Михаила Осколкова, настоятеля храма Афанасия и Кирилла, Патриархов Александрийских).

И меня простите!