Таблица лидеров

Человек всегда одинок. Одинок потому, что никто и никогда не поймет его до конца. Не будет с ним каждое мгновение его жизни. Не пройдет рядом каждый метр пути. Иногда мы ощущаем это с особенной ясностью и силой. Иногда начисто об этом забываем — так вдруг все в жизни становится хорошо и так вокруг много близких, родных людей. Но забываем лишь для того, чтобы вспомнить. И пост, особенно Великий, есть то время, когда волей или неволей вспоминаем, поскольку враг не оставит нас без своего участия. Даже если мы сами будем предельно нерадивы, ленивы, малоподвижны, он с готовностью предложит нам все, потребное к подвигу: искушения и скорби. И сбудутся вновь слова преподобного Марка Подвижника, утверждающего, что неизменно «содействует злое благому намерением неблагим». Нуждаемся ли мы в том, чтобы разделить с кем-то радость, которую посылает нам Господь? Если мы не эгоисты до какой-то самой последней меры, то да, разумеется, нуждаемся, как не нуждаться! Но насколько велика эта нужда, насколько остро мы ее ощущаем? Если радость останется лишь нашей и больше ничьей, она немного померкнет, потускнеет, но что-то от нее да сохранится. Что-то, утешающее и ласкающее душу. Другое дело скорбь. Вот тут точно есть необходимость в поддерживающем, подкрепляющем, а главное — в том, кто именно разделит ее с нами, то есть возьмет на себя какую-то часть ее тяжести, облегчит для нас нашу ношу. Кто? Те же близкие, родные люди? Пусть они будут поблизости, пусть сочувствуют, сопереживают нам. Пусть помогают, утешают… Благодарим их за это! Но где скорбь — только в обстоятельствах и каких-то событиях? Нет. Она глубоко в нашем сердце. Так глубоко, что не сойдет туда, в эту бездну, в этот личный, земной, временный ад с нами никто. Никто, кроме Того, Кто сходил в ад настоящий. И получается, что Крест — не только орудие нашего спасения, не только святыня, перед которой мы благоговейно преклоняем колени. Это еще и место встречи с Богом. И нигде, ни в одной иной точке не бывает она настолько непосредственной, настолько удивительной, нигде и никак больше не достигается такая близость. Днесь Неприкосновенный существом прикосновен мне бывает... Днесь — когда распинается за нас. Но днесь — и когда мы распинаемся, не за Него пусть даже, а хотя бы с памятью о Нем и с доверием Ему. Почему? Неужели в награду за терпение, за мужество, за самоотверженность? И неужели это все есть у нас? Какая награда, если все эти кресты мы сами, своими руками мастерим! Сколачиваем их, когда «строим свое личное счастье так, как сами его понимаем», когда пытаемся обойти Необходимого, когда искренне верим, что нарушение Его заповеди — обязательное условие достижения поставленной нами перед собой цели. Нет, не о заслугах и наградах тут речь. Просто перед крестом отступает многое из того, что обычно мешает. Отступает надежда на кого-либо: ты один на нем. Если кто-то и стоит при подножии, то ведь это лишь твои руки и ноги прибиты к его перекладинам и твое ребро прободает копье уныния и отчаяния. Отступает упование на свои собственные силы: их больше нет; то, что казалось силой, растаяло, стекло и впиталось в землю. Отступают намерения, планы, желания и стремления: уже не до них… Есть ты и Муж скорбей, изведавший болезни. Он знает о твоей скорби и болезни все — так, как не знаешь этого и ты сам. Твоя скорбь — крошечная, глазом неразличимая, только сердцем ощущаемая частичка одной всеобъемлющей скорби, Им за тебя и за всех людей подъятой. На Кресте, на Голгофе. И ты — в Его сердце. Только бы и Он был в твоем. Он этого желает. А ты? Ведь ты все равно можешь от Него отгородиться, закрыться от Его любви — ропотом, ожесточением, злобой. Неверием, наконец. Можешь не сказать: «Достойное по делам моим приемлю», а повторять, бессмысленно тряся головой: «За что? За что?! Почему я?!» Есть за что. Этих «за что» так много, что и не перечислишь всех. И странно, что ты сам их не помнишь. Это беспамятство тоже — из «за что». И «почему» есть. И «для чего». И это все важно понять, смирившись, отдавшись, положившись на Его волю и милость. Но еще важней, опять же, одно: здесь — место встречи. Той, которую нельзя пропустить. Игумен Нектарий (Морозов) http://www.pravoslav...u/put/60669.htm

http://www.pravoslavie.ru/smi/60581.htm Дайте умереть Дмитрий Соколов-Митрич 3 апреля 2013 г. : Фото: Геннадий Михеев / Фотополигон Интересно, а куда у нас подевалась смерть? Почему больше не слышно похоронных оркестров во дворах? Где еловые ветки, которыми покойнику выстилали дорогу от квартиры до катафалка? Почему не видать встревоженных лиц соседей: «Ой, это что — Геннадий Сергеевич из 53-й квартиры? Я ведь еще на прошлой неделе с ним здоровалась». Когда вы вообще последний раз видели нормальные человеческие похороны? Люди, вы что — перестали умирать? Ну, согласитесь — как-то все стало с этим делом неправильно. «Последний путь» превратился в какую-то санитарную процедуру. Собирается кучка родственников у морга, заходят в специальный зал, полчаса помолчали, повздыхали и уступили место следующему трупу, у которого тоже есть право на свои полчаса. Хорошо если усопший был верующим — хотя бы в церкви полежит, подышит. А если нет? Сразу на кладбище! Из всех посмертных ритуалов — только вскрытие. Такого покойника даже покойником не назовешь. Так — продукт жизнедеятельности. Когда я, наконец, заметил пропажу смерти, до последнего надеялся, что все это результат какой-нибудь дурацкой реформы, официального запрета на содержание трупов за пределами моргов или еще чего-нибудь в этом роде. Но вот я звоню Евгению Евгениевичу — моему дальнему родственнику, владельцу похоронного бюро в подмосковном Обухово — и он одним махом мои надежды развеивает. — Никаких запретов нет, просто люди изменились. Ты разве не знаешь, что каждые двадцать лет люди полностью меняются? Ничто не мешает им и сегодня хоронить как раньше — ну, разве что с оркестрами теперь проблема. Раньше при каждом ДК был оркестр, на каждом предприятии был оркестр, в одном Обухово у нас было три коллектива. А сегодня на весь Ногинский район, пожалуй, только МЧС играет, и то не на похоронах. После перестройки люди стали умирать по-другому. — По-другому — это как? — Сегодня о смерти вообще никто не думает. Люди живут кое-как, умирают кое-как и очень удивляются, когда чья-то жизнь вдруг заканчивается. Приходят к нам беспомощные, как дети — ой, а что теперь надо делать? Говорят, в некоторых недоделанных регионах люди еще не разучились нормально умирать. Но странное дело: чем сильнее там или сям влияние развитого гуманизма, тем больше ужаса испытывает человек перед смертью и тем решительней гонит ее приметы с глаз долой. Люди готовы платить любые деньги, лишь бы отгородиться от смерти, не пускать ее в свой мир. Не держать покойника в квартире, не омывать его собственноручно, не читать над ним Псалтирь, не хоронить по-человечески. Чем короче путь от морга до могилы, тем лучше. Пробки опять же, расстояния огромные, не наездишься. Даже дома, в которых мы живем, не приспособлены для выноса гробов. Год назад в нашем доме хоронили по-человечески одного армянина — они еще умеют. Вынос гроба из подъезда превратился в сложнейшую инженерную операцию — чуть за болгаркой бежать не пришлось. За последние пару десятилетий произошла полнейшая эмансипация покойников. Они теперь лишены всех посмертных обязанностей, которыми были обременены еще совсем недавно. Они больше не вынуждают весь двор выражать соболезнования родным и близким, а заодно вспомнить, кого из соседей как зовут. Они больше не обогащают сознание живущих рядом подростков первыми размышлениями о смысле жизни, а также знакомстсвом с творчеством Фредерика Шопена. Как только человек умирает, он перестает иметь всякий смысл для окружающих. Три дня до похорон нужны лишь для того, чтобы собрать необходимые справки, заказать и оплатить все услуги, купить венок и снять ресторан. А раньше эти последние три дня жизни покойника имели огромное значение. Он успевал сообщить родным и близким едва ли не больше, чем за всю предыдущую жизнь. Вообще — от нежелания живых общаться с мертвыми, проигрывают прежде всего живые. Фото: Геннадий Михеев / Фотополигон — Здесь, в этих местах от старых людей мы слышали такое поверье, что можно искупить грехи, обмыв семь покойников, — рассказал мне однажды публицист Андрей Рогозянский, который уехал жить из Питера в глухой конец Костромской области. — На первый взгляд, это звучит дико, но на самом деле в этом бездна здравого смысла. Встреча со смертью дает массу переживаний. Раньше жизнь человека всегда была устроена так, что даже в быту он постоянно был вынужден вспоминать о конечности земного бытия. В этом не было никакого пессимизма, смерть мыслилась просто как еще одна стихия, а постоянный контакт с ней развивал опыт будущего собственного умирания. Сегодня люди сознательно отказываются от этого опыта. Это так же странно, как, например, лишить себя возможности регулярно видеть море. Ну да — море большое и страшное. Но в то же время — оно очень красивое. Нет ничего лучше — посидеть на берегу, послушать прибой, повглядываться вдаль, помочить ножки. Вот даже сейчас, уже почти написав колонку про простую человеческую смерть, я все равно никак не могу впихнуть себе в голову мысль, что смерть — это не про кого-то там. Смерть — это про меня. И морг, и вскрытие, и дурацкий трупный макияж, придуманный, чтобы покойники не пугали трусливых живых людей своей мертвой рожей, и вообще весь этот унылый маскарад, в который мы превратили свои похороны — это все будет актуально для каждого из нас. И не когда-нибудь, а, может быть, даже завтра. Или даже сегодня. А я не хочу маскарад. И в морг не хочу. И пожалуйста — не надо пудрить мне лицо перед панихидой, я ведь не клоун. Конечно, теоретически мне должно быть все равно, что там происходит с моими осколками после смерти. Но почему-то очень хочется поваляться три дня дома, сослужить родным и близким последнюю службу. Я обещаю сильно не вонять. Я очень постараюсь. Дмитрий Соколов-Митрич Смотри также: Игумен Нектарий (Морозов). Размышления у последней черты Надо чаще не только вспоминать о смерти, помышлять о ней, но и как бы поставлять себя на этот край здешнего бытия, прислушиваясь к тому, как реагирует и отзывается на это наша душа. Игумен Нектарий (Морозов): Кто не помнит о смерти, тот забывает жить «Господи, пошли мне память смертную», — повторяем мы за Иоанном Златоустом в вечерней молитве. И что же — есть она в нас, эта самая смертная память? И что она такое и почему она нам так нужна? Для того, чтобы мы боялись ответа за свою жизнь и старались поменьше грешить? Да, но не только для этого. О памяти смертной как обязательном условии духовной жизни христианина мы беседуем с главным редактором журнала «Православие и современность» игуменом Нектарием (Морозовым). Встреча грядет. История одного расставания Как одно мгновение промчались десять лет счастья. Будто вчера мы только встретились с Димой и решили навсегда быть вместе. А на самом деле прошло уже почти шесть лет, как беда разлучила нас и я услышала в телефонной трубке слова, которые до сих пор возвращают меня в те дни: «Погибли они...» Протоиерей Андрей Ткачев. «Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира» Темы бесед и проповедей на отпеваниях и панихидах Не правда ли, как это не похоже на наши мысли? Мы с такой радостью принимаем приглашения на застолья и веселья, мы так боимся вестей о смерти и похоронах, что слова эти так же далеки от большинства людей, как небо далеко от земли. Но так и говорит пророк Исайя о мыслях Божиих, что они отстоят от мыслей человеческих, как небо от земли. Прочтем поэтому дальше то место Писания, где говорится о доме плача, чтобы вникнуть в них глубже.

Вижу я внезапно и мгновенно свет столь лучезарный, что он много превышал свет солнечный. Из этого лучезарного сияния выходил голос громкий и нежный, приказывавший, как бы подчиненным существам: возьмите его (т. е. меня) на крест. С сими словами (не знаю кто) меня взяли, и обнажив одежды, повлекли как бы умственно на крест, который мне живо представлялся, и казалось мне, был сделан из приятного, желтого строевого дерева, достаточный, чтобы меня на оном крестообразно распростерть. Но кто со мною так поступал? Смотря на все стороны, ничего другого я не мог приметить, как только шум и самую скорую деятельность. Когда меня подняли на крест, то действующие говорили тихо, но внятно: «подавайте гвозди». Предложены были четыре гвоздя, каждый не менее как в четверть аршина, и тогда начали мне прибивать одним из них правую руку ко кресту. Здесь я ощущал величайшую боль, хотя и желал в душе своей быть распятым. Имея такие желания сердца, от боли я однако не колебался в духе и едва не выразил голосом ощущаемое страдание; но с помощию Божиею не знаю как-то удержался. Когда же мне вонзен был гвоздь, то спустя несколько минут я почувствовал облегчение боли, и потом уже почти не ощущал ее. За тем подали другой гвоздь, подобный первому, и начали вбивать его в левую мою руку. Здесь я хотя и ощущал боль, только несравненно легчайшую первой. Подали третий гвоздь, которым назначено было прибить ко кресту правую мою ногу. Видя, как этот гвоздь был устремлен на меня, я поколебался в духе, и хотел воскликнуть: «Помилуйте!» – Но будучи удержан изнеможением собственного духа, ощутив свой недостаток в терпении, за коим однако ж следовало в сердце большее первого желание претерпеть, я обратился умом своим ко Всемогущему Богу, имея в душе неизъяснимую уверенность в том, что Он мне поможет. С такою надеждою я мысленно просил Бога о укреплении: трепетал, желал претерпеть и боялся неустойки, сообразной слабости непостояннаго моего духа. Но действительно милосердый Господь хотя и дал мне ощутить ужасную болезнь во всем моем составе, но по милосердию Своему удивительно укрепил меня. Вонзили гвоздь: в духе я весьма ослабел; однако ж невольно вынесши боль, я скоро начал чувствовать облегчение, потом умеренную болезнь, или лучше одну слабость. Подали четвертый гвоздь и с необыкновенным стремлением вонзили мне в левую ногу, так, что я не успел ни вообразить, ни подумать что-либо. Полагаю, это от ощущаемой слабости: но боль в то время была средняя, так что, казалось, можно бы стерпеть. Несколько времени спустя возгремел от превыспреннего Света вторично громкий голос, гораздо яснее перваго, но все сопровождаемый духом любви, нежности и благоволения: «Вонзите ему (как бы указуя на меня духовным перстом) в самое сердце гвоздь!» Услышав такое определение, и зная свою слабость, я крайне возмутился. Решительность моя поколебалась, тучи страшных мыслей отяготели надо мною: мое сердце то горело желанием, то приходило от страха в оцепенение. Наконец решительность, посвятить себя на претерпение, взяла перевес; все смутные мысли рассеялись и ум мой воспарил к Богу с молитвою о помощи. После сего, как бы ощутив в своем сердце обещание от Господа подать мне помощь, с некоторым трепетом, но вместе с любовию и признательностью к сильному имени Сердцеведца, Который болий есть сердца, и весть вся, приготовился выдержать действие страшного приговора, излетевшего из недр невидимого гласа. (Все это делалось так скоро, что нужно более времени не только описать, но и пересказать словами). Подали пятый гвоздь, который прямо приближался против моего сердца; судя по величине, он мог насквозь пронзить меня, и, кажется, еще осталось бы с обеих сторон более полуаршина. Пока гвоздь еще приближался к моей груди, я находился готовым в надежде на силу Божескую; а как только совершенно приблизился, то я вдруг изменил свое намерение, и хотел было воскликнуть: «Помилуйте, за что это?» Мне казалось, что как только исполнится определение, то я лишуся жизни от безмерной болезни. Начали забивать гвоздь против самого сердца, как будто молотами: я почувствовал необыкновенную, столь нестерпимую боль, что дух мой был сражен совершенно. Душа, как будто собрав в себя пораженные, слабые силы, оставила меня без чувств на кресте; и, взлетев из тела, держима была несколько минут каким-то невидимым и неизъяснимым существом. Глаза мои и омертвели и закатились. Голова склонилась, не упомню, на которую сторону. Ужасное было зрелище! Душа была во мне, но казалось, вне тела; вскоре, впрочем, начало мне и казаться, что я только чрезмерно изнемог, но душа моя во мне. Болезнь стала умеряться, и вдруг не стало слышно и следов ея. Мгновенно открылись мои глаза; но я ничего более не ощущал, кроме того, что я на кресте. Но сердце мое бедное восхищено было и преисполнено толикою сладостью, что того неизобразимого веселия ни тысяща великих умов, ни сам я испытавший выразить не в состоянии. Сладость эта, думаю, есть чаша предложения сладостей премирных от Пресладкого Мироправителя, Господа нашего Иисуса Христа. Ему только свойственно иметь такого рода стамну манны, и по непостижимой тайне милосердия Его – даровать смертным. Но что я начинаю говорить, безумный, о том, что выразить всей жизни моей недостаточно! Простите! Возвеселилось сердце мое неизреченно, и тогда пламенеющие в мирном духе глаза мои опустились вниз. Я видел себя всего в крови, пригвожденного на кресте. Сладость восхитила мой дух, в сердце остались следы какого-то изумления, которое меня и пробудило от сна. Теперь первый час после полуночи. Вот я пришел немедленно к вам. Удивляюсь, недоумеваю, радуюсь и ужасаюсь; трепещет сердце мое без боязни от следов сладости и удивления. Скажите мне, что значит этот необыкновенный сон? – Преподобный Варсанофий Великий пишет, что Самого Иисуса Христа Господа, Ангела и другое лице бесы могут представить, не только во сне, но и наяву: обыче бо сатана преображатися во Ангела светла; но креста Господня, – на силу которого, как поет св. Церковь, диавол не смеет взирати; трепещет бо и трясется не могий взирати на силу его, – он представить не может. И так крест, виденный тобою во сне, предзнаменует величайшую какую-либо скорбь, а сладость – заступление; чем ты готовее будешь, тем и легче можешь переносить, яко уготовихся, и не смутихся, восклицает св. Давид. Если ж ты поколебался в скорби, держись правила: смутихся и не глаголах. Если ж скорбь твоя чрезмерна, помни следующее: терпя потерпех Господа, и внят ми. Убо воля Господня да будет! Иди, не безпокойся; верен Бог. (Спустя несколько дней после виденного мною сна, известясь о несчастной, насильственной кончине отца моего, я вопросил Старца): «Я чувствую, что сон мой был предвестник настоящей, неизгладимой скорби, хотя относить его к сему предмету не смею. Несчастная кончина моего родителя есть для меня тяжкий крест, виденный мною: да, я нахожусь теперь на кресте, которого болезни пойдут со мною во гроб. Воображая о ужасной для грешников вечности, в которой нет уже покаяния, я мучуся представлением вечных мучений, которые ожидают моего родителя, без покаяния умершего. Скажи, отче, чем я могу утешить себя в настоящей горести?» – Вручай как себя, так и участь родителя воле Господней, премудрой, всемогущей. Не испытывай Вышнего чудес. Тщися смиренномудрием укреплять себя в пределах умеренной печали. Молись преблагому Создателю, исполняя тем долг любви и обязанности сыновней. Но каким образом молиться о таковых? – По духу добродетельных и мудрых так: «Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего, аще возможно есть, помилуй! Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет святая воля Твоя». Молись же просто, без испытания предавая сердце твое в десницу Вышнего. Конечно, не было воли Божией на толь горестную кончину родителя твоего, но ныне он совершенно в воле Могущего и душу и тело ввергнуть в пещь огненную, и Который смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит. Притом Он толь милосерд, всемогущ и любвеобилен, что благия качества всех земнородных пред Его высочайшею благостью – ничто. Для сего ты не должен чрезмерно печалиться. Ты скажешь: «я люблю моего родителя, почему и скорблю неутешно». Справедливо; но Бог, без сравнения, более, чем ты, любил и любит его. Значит, тебе остается предоставить вечную участь родителя твоего благости и милосердию Бога, Который если соблаговолит помиловать, то кто может противиться Ему? Из келейных записок Павла Петровича Тамбовцева

Благословенная Оптина! Мирна и благодатна! Сколько тёплых слов сказано об этой святой обители, но в которй раз хочется оставить память о каждой поездке, которая несёт в себе неупиваемую чашу Божьего света и любви! Кто пожил на послушании и не только, знают, что монастырь – не тихая заводь для отдыха и всё даётся только трудом! Как напомнил нам о.Наместник, на одной из воскресных бесед: «Бог взирает на трудящегося человека во имя Божие». И кто пожил в этой святой обители, получил несравненные дары от Господа, которые в миру можно легко расстерять, но не утратить навсегда! Потому, душа без окормления начинает маяться, а ноги мчатся в благословенную Оптину, где Господь так близко, где под покровом Пресвятой Богородицы, молитвами старцев и братии Оптины, находишь искомый покой и умиротворение..Оптина-Оптина, дом сердца моего и храм моей души.. Каждая поездка в Обитель несёт свою изюминку и занимает отдельную главу в моей жизни..И каждый раз, я увожу в себе целый багаж подарков Господа, которые Он преподносит по Своему Великому замыслу, будь то радость или грусть, но в душе всегда одно – благодарность за всё и непреодолимое желание - быть верным Ему! Работа или послушание.. Года два назад в моей жизни было искушение и наказание, с последующим уходом с очень хорошей работы, которую чудным образом дал мне Господь! Как дал, так и взял, за что, я возроптала и сошла с верного пути. Жизнь без правил радовала только сначала, но принесла лишь опустошённость, сор, кучу проблем и горькое одиночество, которое уже было с чем сравнить! И тогда я поняла, как сильно ошиблась и без Кого мне так невыносимо плохо. Очень хорошо мне стали понятны слова, сказанные одной оптинской сестричкой, что самая страшная мука в аду, это осознать Кого ты потеряла! Но пока мы живы, мы можем изменить всё! И в один прекрасный день, я получила письмо с поздравлением Крестовоздвижения от оптинского трудника, который рассказал мне о своём благодатном настроении, полученном от Всенощной..И посмотрев в календарь, я с ужасом обнаружила, что сегодня один из самых моих любимых праздников, а я продолжаю пребывать в пустоте и необременённая ничем флудить за монитором своего компьютера..Хотя ещё год назад, выйдя с праздничной оптинской службы, дала себе слово, что если будет мне дана возможность, то обязательно буду молиться в этот день там! Воспоминания о благодати, Божьей Любви, радости Пасхи и всё то, что мне давал Господь, нахлынули волной и сжали моё сердце! Я не спала всю ночь, и как ребёнок, со слезами просила Господа прощения и, наглаживая свои заброшенные юбку и платок, собиралась в храм! И, когда ещё в нашей деревне не запели петухи и не зажглись фонари, я уже кружила вокруг ближайшего храма Воскресения Господня и ждала долгожданной встречи с Богом, Пресвятой Богородицей и всеми святыми..Только они и знают, что было тогда у меня на душе и какие сокрушённые молитвы покаяния были вознесены на той Литургии и Исповеди. Из храма я вернулась счастливая и, наверное, нет больше счастья на земле, как быть Его, Христовой..На следующий день мне позвонила подруга и сказала, что ей срочно нужен сотрудник на работу! Можно ли говорить о том, что это было просто совпадение? Учитывая, что специфика моих обязанностей была одной из тех, про которую я когда-то говорила, что никогда не буду этим промышлять, работа мне давалась с трудом. Никогда не говори: «Никогда». Постоянный стресс, жуткая атмосфера в офисе, гонка по выполнению плана, беспокойные ночи и как следствие, хроническое недосыпание и никакой жизни..Где ещё я могла утешиться и взять совета, как не в благословенной Оптине? И каждый раз я ехала к отцу с жалобами, пока он не сказал мне очень важную вещь, что это Божья епитимья за все мои чудачества и надо принимать данное как послушание. Тогда всё изменилось, я стала относиться к работе более послушно, с верой, надеждой и любовью, а вскоре меня перевели на другую позицию, в другой отдел, где, царила противоположная старому атмосфера, с хорошим коллективом и произвольным графиком, который очень удовлетворял мои потребности по организации паломнических поездок, свободного времени для души и жизни. Коллектив оказался, как и прежде,невоцерковлённый, но в противопоставление старому муравейнику, все прекрасно знали о моих поездках в Обитель и смущающих вопросов не задавали. Но как бы теплохладно не было бы сердце каждого из них в отношении веры, по-тихонечку проявляется интерес об исповеди, причастии, купании в источнике и поминовении, особенно когда дело касается болезни детей и близких. Ну и я осторожненько рассказываю по требам, перед поездкой собираю записочки о упокоении и здравии, и возвращаюсь из Обители с гостинцами – просфорами. Лишь одна сотрудница смотрит на всё это и шутливо говорит: «Вы что, в Наташину секту вступаете?»..И слава Богу за всё! Оптинский кладезь.. Помимо духовных сокровищ, которыми богата Оптина, обитель является центром встреч и знакомств, душеполезных бесед и открытий, которые несут в себе особую ценность. Ведь в миру мы так поглощены своими заботами и суетой, что на общение с единомышленниками, которыми изо дня в день пополняется Божий свет, попросту не хватает времени..Так и пробегаем мимо бед и скорбей, радости и счастья ближних людей, а остановиться и увидеть всё широко открытыми глазами позволяет эта святая обитель.. Кого здесь только не увидишь, кого здесь только не встретишь! От самых убогих, больных, хромых и страждущих до известных в миру певцов, композиторов и писателей, и все они объединены в одном – в святой вере, где стираются грани мирского статуса и каждый становится простым чадом, излюбленным дитём Господа, как и все вокруг.. Воспоминание о добром молодце.. Так, в августе, уже без удивления для себя узнала, что дяденька с бородой в мирском облачении, что уже давно поёт за левым клиросом, известный солист 80-х ВИА «Добры молодцы». Тёплым летним вечером, после службы, ко мне подошла дорогая сестричка и пригласила на его сольный концерт в г.Козельск, в дом культуры Российской армии, на который конечно же мы поехали, где нас ждало живое пение, общение и фильм об истории ВИА. Там же сподобилось встретиться с нашей форумчанкой Иулией, чьих рассказов о знакомстве с Оптиной мы ждали и читали с неподдельным интересом, а ныне, дабы не отлепляться от Оптины, замужней жительницы г.Козельска. А после концерта ещё и оказалось, что мы живём в одной келье с супругой Сергея, которая при возможности приезжает к своему дорогому мужу в Оптину и, вырастив детей, задумались всерьёз о духовном подвижничестве. Очень интересная православная пара, и всегда радуется глаз, видя, как они, счастливые, идут друг с другом за руку. Помоги им Господи! Монастырские встречи.. В эту поездку, на Сретение Господне, меня так же ждала неожиданная и очень приятная встреча. В обеденный час я подбежала к средней вахте, чтобы встретить своего отца. По своему приезду очень важна была встреча для благословения и решения некоторых вопросов. Но мне уверенно сообщили, что он уже ушёл, и я побежала ко святым вратам, в надежде догнать его, но выйдя из ворот увидела, что дальше горизонта никого не видать. На минутку я огорчилась, как вдруг, вижу выходящую из монастыря Ольгу Рожнёву, известную православную писательницу, встречи с которой я очень желала, ибо её рассказы очень западали в душу, тем более что многие персонажи были хорошо известны и всё передаваемое сопереживалось всеми, но оптинцами всё же по особому.. А совсем недавно, увидев её фотографию, я снова сделала для себя открытие, что этот человек мне хорошо знаком, с которым мы частенько встречаемся в Оптине, молимся в одном храме и всем сердцем прилеплены к одному благословенному дому Божию – благодатной Оптине! Чуть робея, но набравшись смелости, я осторожно спросила: - Ольга, это ты? Подняв глаза, Ольга добродушно и приветливо ответила: - А ты Наташа..ммм..Белочкина..? И мы обнялись. Как же это приятно, когда люди искренне радуются встречи друг с другом, как в одной большой семье сердечно встречают долгожданного родственника, брата или сестру.. О многом хотелось поговорить, многое спросить, многим поделиться, и мы немного прогулялись в сторону остановки, по пути домой. О её сегодняшней жизни, которая началась в августе и продолжается до сих пор написано в рассказе: «Время отдавать долги» http://www.pravoslav...urnal/56283.htm , Ольга продолжает ухаживать за мамой и работает в экскурсионной службе Оптины и, конечно же, продолжает писать для нас рассказы и делать подборки из наследия оптинских старцев, которые можно прочесть на авторской страничке православия.руhttp://www.pravoslav...authors/930.htm и многих других печатных изданий. На следующий день я загорелась взять у неё своё любительское интервью, тем более, что Ольга пообещала подарить мне свою первую книгу. И каково же было моё удивление, когда при встрече, она протянула вместе с книгой уже готовое интервью с журналистом северной газеты «Вера-эском», где многое из того, что я хотела спросить уже было изложеноhttp://www.pravoslav...u/smi/56344.htm Ещё позже мы не раз с ней встречались на дорожках меж храмами и часовней и перед отъездом, я всё же задала ей свой вопрос, ведь Ольга много паломничала до и после Оптины, почему же она осталась именно здесь? На что Ольга, недолго думая, ответила: «Наверное, это Промысел Божий»..И, действительно, везде и во всём есть ничто иное, как Божий Промысел о нас! Даже тот человек, который на средней вахте ошибочно сказал мне, что мой отец давно ушёл, был встречен мной не случайно, ведь если бы я не побежала к вратам, то и не было бы никакой встречи с Ольгой и с моим отцом, который вышел чуть позже из святых врат, когда мы с Ольгой подошли уже к остановке. Расстояние было велико, чтобы он смог меня увидеть, однако, он остановился и, глядя в мою сторону, ждал..А ждал он матушку, которая должна была подъехать и не подъехала, но встретил меня, за что, слава Тебе, Господи! О скорбях во славу Божию.. Наравне с радостью, в святом месте, встречаешь так же и людскую боль. В этот раз я жила в келье с женщиной из г.Смоленска, которая очень трепетно рассказывала о том, что Господь ей всегда посылает в разных городах батюшку Илия. Один раз даже был такой случай, что на один из праздников ей пришло от него две посылки с поздравлением, только одну он отправил из Переделкино, а другую из Оптины. Я с интересом слушала и прекрасно её понимала, ибо с промыслительными встречами со старцем, хорошо знакома сама. И тут радость от её рассказов сменилась на печаль и, смотря куда-то вдаль, она сказала: «Наверное, это утешение от Господа, зная, что предстоит ещё мне пережить»..И рассказала мне свою историю.. Ольга, в прошлом врач, а в настоящем мать двоих детей. Старшая дочь уже вышла замуж и ждёт своего первенца. А младшему сыну 9 лет. Всю беременность её вели, как жемчужину, знакомые врачи и ничего не предвещало беды. На первых днях его рождения, Ольга заметила, что он не такой как все, ничего не ест и постоянно плачет. Как оказалось позже, мальчик очень болен, что недоумевало врачей, ибо все внутриутробные показатели всегда были хорошими. Его болезнь врачами ещё не изучена и определяется несколькими медицинскими терминами, которые мало кому могут что сказать, даже получаемые анализы крови заставляют врачей собирать новую энциклопедию, потому что в настоящей таких показателей нет. Мальчик соображает не лучше, чем полугодовалый ребёнок, все внутренние органы его изородованы, практически не спит, потому что вся его жизнедеятельность сопровождается сильными болями. Зубы появились и сразу выпали, ногти вырастают и сразу отпадают. Спит ребёнок в спальном мешке, связанный, с маской на лице, потому что, освободившись от верёвок, он начинает от боли раздирать на себе кожу..Муж не выдержал и месяц назад ушёл к другой женщине, которая перед этим слала ей издевательские письма с вложенными фотографиями, где она, в отсутствии Ольги, располагалась у них дома..А что Ольга? Она всей душою славит и благодарит Господа за посланного ей ребёнка, через которого она спасается! Говорит:«Кто-то записывается в волонтёры, дома милосердия, а мне никуда ходить не надо, всё моё дело по спасению у меня дома лежит! Слава Богу за то, что у меня есть это чудо, мой маленький Серёженька. А муж, он не виноват, это же бес лютует, это всё его, вражьи проделки, вот он по слабости своей и поддался на эти козни. Бог ему судья, а наше дело – всех любить и за всех молиться!» Помолимся и мы, дорогие братья и сестры, за этих мучеников т.б.отр.Сергия и Ольгу, да укрепит их Господь! О.Илиодор или Ангел Хранитель.. О.Илиодора я очень хорошо запомнила ещё в далеком 98г., когда жила на послушании в Оптине, в общей келье «без окон и дверей» с трёхъярусными палатями, где штабелями, как на войне…Каждый вечер он кадил крестным ходом вокруг монастыря и обязательно заходил к нам, в келью, где лежали так же совсем немощные бабушки, которые ждали о.Илиодора, наверное, как второе пришествие. Таким он мне и запомнился, добрым отцом, в обязательное послушание пред Господом которого входило выкуривать бесовщину благоуханным ладаном и дарить радость своими шутливыми назиданиями и рассказами.. Ватага во главе с о.Илиодором, летящая для раздачи крещенских подарков (из архива 19.01.13г.) ..К сожалению, сам батюшка летел быстрее, чем сработала моя аппаратура, но за кем ещё могут нестись эти братики с полными сумками утешений? В этот раз в часовне одна паломница спросила батюшку: «о.Илиодор, а Вы будете священником?»..на что, улыбнувшись, он ответил: «Как Бог даст», я же, по своему, возмутилась: «А кто нам тогда Ектению будет возглашать?»..о.Илиодор, не переставая улыбаться, меня поддержал: «И действительно!»..Божию рукою все на своих местах, слава Богу! В эти праздничные выходные мы не раз встречались с отцом Илидором, и каждый раз он превносил неистовый свет благодати в моё пребывание так, что хотелось зацепиться за его мантию и лететь за ним хоть на край света И надо отметить, что появлялся он именно в те минуты, когда в нём была особая нужда! Так, в воскресный день, после обеда, я наметила немножечко отдохнуть перед молебнами старцам. Уютно расположившись и держа в груди тепло, полученное от Литургии, я заснула и проснулась только к середине молебна прпп.Старцам! В очереди на помазание ко мне подошла моя давняя сокелейница, с которой мы не виделись два года, и стала узнавать о транспорте на Москву, так я проговорила и помазание..А когда спохватилась, батюшка уже ушёл, и я очень огорчилась, что все молебны проспала, а помазание проговрила! Но долго вздыхать не пришлось, через считанные секунды открылись двери Владимирского храма и, как на крыльях развивающейся мантии, залетел о.Илиодор! Я - к нему: «Батюшка, о.Илиодор, опоздала, и меня не помазали, хныыы»..Тут же распахнулись дверцы заборчика пред кафедрой, были найдены кисти и елей и помазаны все, кто так же "проспал". А в след за этим, во главе с о.Илиодором, мы читали, все по очереди, Акафист Святителю Николаю Чудотворцу перед его святым образом, чем и была восполнена моя печаль по несостоявшемся молебнам, которые я проспала! Помоги Господи во всех трудах дорогого о.Илиодора и пошли ему доброго здравия на многая и благая лета! Низкий поклон! Свой отъезд в Москву я тянула до последнего! Дабы продлить себе оптинские дни, договорилась на работе о дополнительном выходном, но уезжать всё равно пришлось, как бы дорого мне не было каждое мгновение в дорогой сердцу Обители. Как-то, перед отъездом из монастыря, я встретила одного брата и, сомневаясь, обронила: «В мир еду! С бесами бороться», на что он улыбнулся и сказал: «Ну что ты, радуйся! Господь с тобою!» И, действительно, сколько даров и сколько Божией благодати мы приобретаем и увозим с собой! Столько, сколько хватит для того, чтобы на сердце, как говорил о.Наместник, как на раскалённое железо, ни одна муха не села, ибо оно разогрето Божественным огнём! А как долго мы его сохраним, как долго будет наше памятование о Господе, всецело зависит от нас, а помощь Божия, она всегда.. По пути я ехала с недавно воцерковившимся трудником, который, не выдержав нагрузки послушаний, с некоторым ропотом, уезжал из Обители уже в третий раз, но слушая его, я только и подумала: «Ты ещё вернёшься, брат..и ты всё поймёшь».. Вот я и дома. И уже бегу на работу и слышу вдалеке гудок паровоза, а в ушах одно – удар колокола, как напоминание о службе и о послушании… P.S. "Друзья мои, любезные сердцу друзья мои! Вы хотите ощутить это умиление, это странное размягчение сердца? Эту податливость на блаженные слёзы? Это чувство детского восторга? Любовь ко всем и всему тебя окружающему? В Оптину, скорее в Оптину! То, что испытываешь здесь, вы не забудете никогда, и эти чувства заставят вас возвращаться снова и снова…" (с обложки книги О.Рожнёвой «Монастырские встречи») Эпилог: 50/50 - либо вы поймёте то, о чём я написала, либо не поймёте..в этом случае, просто не обращайте внимания