иером. Даниил

Насколько я успел понять, нет такого греха, который бы в той или иной мере не поражал ум и не ослеплял рассудок. Самая большая "площадь поражения" водится за грехом фарисейства - именно этот грех страшен тем, что излечить его словами практически невозможно, поскольку ослепленный грехом ум человека теряет способность здраво мыслить. Не зря в Евангелии мы видим, что все обличения Господа были направлены ни на блудниц (извините, проституток), ни на разбойников (бандитов-отморозков), ни на мытарей (чиновников-взяточников), а на тех, кто высокомерно возомнил себя ДОСТОЙНЫМ судить чужие грехи и немощи - фарисеев. Фарисейство еще страшно тем, что человек, заразившийся им, никогда не сможет признать этот недуг за собой, поэтому излечить его могут только тяжелые скорби, да и то, если Господь по милости Своей пошлет их. Этот недуг может незаметно развиться до таких пределов, что предметом обличения могут стать даже святые.

"... Ходи ты теперь в сем настроении, под влиянием цер­ковных порядков,—что получишь? Получишь то, что дух благоговеинства проникнет всего тебя и вселится в тебя. А отсюда что выйдет? — Вый­дет то, что ты никакой многости в церковном замечать не станешь; ибо дух благоговеинства, пребывая в тебе неотходно, все объединять будет, и у тебя во внимании будет не многое, а одно. Выйдет также, что ты ни в каком последовании церковном не будешь замечать длительности; потому что никакое последование церковное не может быть столько длительно, чтоб сравниться в сем отношении с духом благоговеинства, или превысить его, когда он неотходен и непрерывно действен. Выйдет еще и то, что ты не будешь замечать связи себя церковною законностию, ибо тогда у тебя все будет идти извнутрь, из серд­ца,— и ты будешь сам себе закон, или ста­нешь таким лицом, которому закон не лежит. — Припомни теперь укор нам: вы облепили себя церковною внешностию (разумеется — законнос­тию),— и смотри, есть ли какая от этого беда. Внешнее тут только внешняя оболочка неизбеж­ная, а что составляет существо действования, то все внутренно, духовно, все идет пред лицем Бога, в глубине сердца. Ходящий в сем внешнем, ходит внутренно, оживляет и укрепляет дух и живет духом. После этого, сам видишь, что если иногда в совершающем церковные последования и в уча­ствующих в них церковность обращается в одну форму, то вина тому не в церковных порядках, а в нас. Это наша оплошность, а не неизбежная принадлежность церковности. Таковы мы, что са­мые назидательные и возбудительные порядки своим невниманием обращаем в бездейственные формы. То, что вчера так благотворно действова­ло на нас, ныне уже действует слабее, через день будет еще слабее действовать,— и так далее, пока действие сие не дойдет до нуля. И останет­ся тогда одна форма. Так бывает и с церковностию, — так и она обращается в форму, не будучи сама в себе одною формою. Это, однако ж, подает повод отступникам и некоторым сочувствующим им умникам кричать: формализм! формализм! Бестолковый крик! Церковность сама в себе не есть одна форма, и в исполнителях ее, не во всех она обращается в форму. Что же кричать-то? — Ведь нельзя же, потому одному, что иные внешнюю церковность по своей оплошности об­ращают в безжизненную форму, отменить ее? Ибо без нее нам быть нельзя. Не следует и изме­нять ее или заменять новою; ибо, какие порядки ни введи вместо их, мы и их обратим в одну форму. А что следует? Следует поставить нам самим себе законом — так пользоваться церковностию, чтобы она не обращалась у нас в форму: ибо сама по себе она не есть одна форма, — и в исполнителях не во всех бывает такою. Вместо затевания об изменениях и отменах пусть всякий позаботится стать в ряд разумных исполнителей, и делу конец. И для этого не многое требуется. Что искренняя ревность о богоугождении требу­ется, об этом и говорить нечего: ибо она корень всей благочестной жизни. К ней надобно придать только нехитрый и несложный прием: всякий раз приступать к церковному действованию, как в первый раз, совсем забывая,— или цены никакой тому не давая,— что совершали то когда-либо, или совершали несколько раз,— то есть присту­пать с тем же вниманием и благоговеинством, каким обыкновенно полна бывает душа, в первый раз приступая к священному делу. Такое прави­ло дают святые отцы. И оно оправдывается по­всюдными опытами. Спроси у благоговейников,— и они подтвердят тебе это. Спроси у тех, кои ниспадали в формализм и опять поднялись из него и востекли к живому духу благоговеинства, — и они то же скажут. Спросить только можно: чего ради и после того, как развивается уже духовная жизнь, не бросают законности церковной? — Ответим глав­ное: того ради, что духовная жизнь всегда требу­ет оживления; церковная же наша законность вся преисполнена духовными стихиями; потому ходящий в ней всегда вдыхает в себя духов­ное — оживляющее. Как дыхание телесное осве­жает и оживляет весь организм, так и хождение в церковных порядках освежает и оживляет весь состав духовной жизни. Как кровоточивая, кос­нувшись края ризы Господа, привлекла целитель­ную себе от Него силу, так всякий, деющий. что-либо церковное или участвующий в том, прием­лет приток духовных стихий в оживление своего духа. Внешний чин Церкви есть риза Господа, самая же Церковь — тело Его. Спросить еще иной может: если Церковь властна переменять свое внешнее, то чего ради не переменяет? Того ради, что ей дано переменять не потому только, что она властна это делать, или не для того только, чтоб дать упражнение сей власти своей; но в таком случае, если какое-либо действие, уставом ее определяемое, перестало быть потребным, перестало назидать и питать дух.— И это не по капризу некиих лиц — модников, но удостоверившись, что действительно так есть и что перемена или отмена всеми желательна в видах польз духовных, а не каких-либо удобств внешних. Если же в Церкви все назидательно, требуется и удовлетворяет потребности, а не из­лишество составляет, то для чего отменять или переменять? Она и не отменяет и не переменяет. Из всего сказанного выходит: так, стало быть, не шевелись и не затевай новизн, а живи как все жили и теперь живут по-церковному, усердно исполняя все уставы Церкви. Так делая, несом­ненно Богу угодишь и спасешься. А модничать станешь,— Бога прогневишь и душу свою сгу­бишь". Свт. Феофан Затворник "Письма о разных предметах веры и жизни"

Старый чин как признак новой эпохи Еще только начался показ нового сериала «Раскол», но интерес к проблематике старого и нового обряда заметно возрос. Своими размышлениями мы попросили поделиться протоиерея Георгия Крылова, настоятеля храма Новомучеников и исповедников Российских в Строгино, где уже не первый год совершаются богослужения по старому чину. Отец Георгий, Вы практикуете богослужение по старому чину на обычном новообрядческом приходе в «спальном» районе столицы. Это непривычно. Прокомментируйте, пожалуйста. Это наша инициатива, которая нашла поддержку у нашего куратора – архиепископа Марка, и благословлена Патриархом. Еженедельно, по субботам (в пятницу вечером и в субботу утром), мы служим по старому чину, и, кроме того, по старому обряду совершаются ставшие уже традиционными для нашего прихода ежемесячные ночные Всенощные бдения (с уставными чтениями и уличной литией – «пир» для литургиста!). Конечно, подготавливалась соответствующая «база», чтобы эти службы были интересны прихожанам: наша школа знаменного пения взрастила собственный хор, знаменный распев периодически использовался за богослужением и стал привычным, проводятся занятия по литургике с прихожанами, что стимулирует интерес к истории богослужения. Пение знаменным распевом собрало в приходе круг исследователей-медиевистов, способных популяризировать исследовательскую деятельность и вовлекать в нее приходскую молодежь, формируя сознательное отношение к богослужению и желание к приобретению богословского образования. Для Вас эти службы интересны, поскольку вы – литургист. Но нужны ли эти службы приходу? Чтобы ответить на вопрос, я начну с банальных сетований… Конечно, богослужения эти предназначены не только для интеллигенции, интересующейся древнерусским богослужением, но и для всего прихода. Откровенно говоря, я задумывал совершать древнерусские богослужения, чтобы «разбудить» наших прихожан. Современное богослужение предельно кратко. И мы сами частенько его еще сокращаем, когда опаздываем и уходим раньше. Как ни суди, получается бессмысленная формальная отработка, а внутренне мы остаемся неподвижными. Главное – отстоять очередь, «помазаться» (или «окропиться»), и – убежать… Картина, знакомая до боли всякому приходскому священнику. А где жизнь, пропитанная молитвой? Наша молитва – поспешное и бессмысленное бормотание непонятных текстов, без погружения умом и сердцем. И главная претензия клирикам от прихожан – «затянул службу» (впору в семинариях для подготовки чтецов вводить предмет «Техника быстрого бормотания»!). Но ведь молитва должна менять человека! Человек разучился предстоять Богу, погружаться в молитву, вкладывать ум в слова молитвы, как писали святые отцы. В лучшем случае, служба воспринимается эстетически – приходят послушать красивые песнопения. Но суть молитвы – не эстетика, а аскеза. Возношение ума к Богу и борьба с собой. Эстетикой этого не заменишь! Подобные наблюдения, я уверен, имеются у большинства пастырей, они лежат «на поверхности» и не нужно особой проницательности, чтобы диагностировать обрядоверие и в себе, и в прихожанах. И надо что-то с этим делать. Каждому на личном уровне и на приходском, и на общецерковном… Я предлагаю «метод погружения» в средневековое богослужение. Старообрядное богослужение и пение сохранило изначальный аскетический и молитвенный настрой, по моему замыслу, оно должно хоть кому-то помочь «проснуться» и иначе отнестись и к богослужению, и к жизни. Форма формирует дух. В этом плане, старый чин призван стать для нас в этом смысле неким идеалом, малодоступным для постоянного использования по причине суетности времени, но возможным изредка, к которому нужно стремиться. Конечно, найдутся «охотники за ересями», которые будут обвинять нас в сектанстве и расколе. Но даже если учесть этот «раздорный» фактор, если отбросить изложенный выше «педагогический» аргумент (с ним наверняка будут спорить), то остаются резоны для служения по старому чину. Просто-напросто у прихожан возникает в общем-то редкая (даже для Москвы) возможность посмотреть, как молились в Древней Руси, приобщиться к этому чину. Это своеобразная «экскурсия» в мир любимых всеми древнерусских подвижников, преподобных, святителей, юродивых… В единоверческий храм ведь не всякий доедет. И, раз затронул этот вопрос, кратко отвечу «охотникам за ересями». В XIX в. старый обряд воспринимался как ересь – но ведь это восприятие сознательно навязывалось. Были придуманы еретеки, якобы привнесшие его. Это была государственная и, увы, церковная идеология, необходимая в борьбе с расколом. Но нельзя ложь использовать в борьбе за правое дело. Сейчас доказано, что собственно старый обряд никем не был привнесен – это исконно древнерусский чин, который произошел из византийского, и все древнерусские и византийские святые именно так и молились. Достаточно давно, на Соборе 1971 г., эти ошибки были исправлены, и старый обряд был признан равноспасительным. То есть теперь теоретически всякий православный может молиться так, как ему покажется лучше. Но в действительности синодальные предрассудки еще живы, и многие «шарахаются» старого чина как ереси. Благословение Патриарха нашему приходу является в этом случае исполнением решений Собора 1971 г., и все же оно не совсем обычно… В чем же необычность? Раньше всех желающих молиться древнерусским чином отправляли в единоверческие храмы. Единоверческие общины превращались в своеобразные «резервации», малодоступные для внешних, да и было этих общин немного. Сейчас открыт Патриарший центр старообрядной традиции, и все равно собственно единоверческих общин в Москве всего две или три, если не придираться к определениям. Но получается, что при такой «зарезервированности» старый чин был практически никому не доступен, кроме небольшой группки увлеченных, готовых ради своего интереса на любые жертвы. Необходимо эту древнерусскую духовную школу делать доступной. Ведь мы находимся в уникальной ситуации, до нас дошла живая традиция русской древности. И дошла она по промыслу Божию благодаря старообрядчеству, старообрядческим этносам и старообрядческому богослужению. Нужно воспринимать, изучать эту традицию. Поэтому я и воспринимаю эту «интерполяцию» старого чина в обиход обычных приходских общин как признак принципиально нового подхода. И не только воспроизводить нужно старый чин, но и инкорпорировать – сделать его органичной частью общей приходской жизни.

Татьяна, понятно Ваше желание помочь своему брату, но со своей стороны мы должны предупредить, что, как показали многочисленные горькие опыты, жизнь в монастырских условиях людям с подобными заболеваниями часто не приносит желаемого результата и может быть даже опасна. Монастырский ритм, требующий постоянного телесного и душевного напряжения, может привести к еще большему обострению болезни, в чем мы многократно убеждались. Поэтому, жизнь в монастыре, наверное, не совсем то, что нужно вашему брату.

Признаюсь честно - не люблю и не понимаю канты. И чем красивее и лучше их исполнение, тем еще сильнее их не люблю и еще больше не понимаю. Лично меня всегда страшила та возможная подмена, когда чисто душевные состояния и нервные переживания могут по ошибке приниматься за ощущения духовные. Помню еще до монастыря тронули сердце два этих канта в исполнении хора Почаевской лавры. Вчера случайно опять наткнулся на них, и к моему удивлению, опять тронули. http://dl.dropbox.com/u/10296212/forum/56%29%28www.muzico.ru%29.mp3 http://dl.dropbox.com/u/10296212/forum/34%29%28www.muzico.ru%29.mp3 Как видно, в каждом правиле есть исключения.

"Ты хотел бы, чтобы Господь на Страшном Своем Суде помиловал всех грешников. Снова ты искушаешь Господа, как искушал Его противник Божий на Горе искушений? (Мф. 4, 1–10) "Если Ты Сын Божий многомилостивый, помилуй Иуду и Каина и всех грешников, и поклонюсь Тебе",– такими словами можно выразить твое испытывание Христа. Господь мог бы ответить тебе на это: "Разве был Я немилостив, когда из вечной славы Своей сошел во мрак человеческий и всего Себя предал в жертву за людей? Как помиловать Мне тех, кто никогда не просил Моей милости? Кто до последнего вздоха презирал предложенную им милость? Кто кровь наследников Моих проливал, как воду? И кто до конца оставался рабом сатаны?". И как это может быть, чтобы смертный человек соревновался в милости с премилостивым Господом, да еще воображал себя милостивее Его? Испытай самого себя и посмотри, как ограниченна и ничтожна милость человеческая. Испытай: легко бы простил ты своего друга, который трижды отрекся от тебя? И легко бы ты простил человека, истребившего твой род? Или того, кто осквернил самое для тебя святое? А Господь простил Петра, трижды отрекшегося от Него. Простил Савла, гнавшего и избивавшего наследников Его, родных Его. Простил Августина, осквернившего христианскую святыню. Простил всех, кто всем сердцем покаялся и обратил противление свое в верность Богу и святыням Его. Простит Он на Суде Страшном и тех, кто покаялся на смертном одре, в свой последний час, во всех беззакониях своих, кто признал Христа Сыном Божиим и возопил к Нему о спасении. Простит и тех, кто во имя Его проявил хотя бы малую милость и чашей воды напоил одного из наследников Его. Но недостаточно этого искусителям Господа! Недостаточно тем, кто сам не знает, что значит простить, что значит покаяться. Не знают они, насколько милость Божия превосходит наш ум. Они хотели бы, чтобы Господь смешал Царство вечного света с тьмой, чтобы и на небе, как и на земле, наступило смешение добра и зла. Хотели бы, чтобы Иуда, и Каин, и все братоубийцы, все безбожники, кровопийцы, развратники, мошенники, богохульники, осквернители святынь – все, все нераскаявшиеся преступники встали одесную Христа на последнем Суде вместе со святыми, мучениками и праведниками и чтобы ошуюю Его никого не осталось! Разве это справедливость? Разве справедливо дать ту же плату тем, кто даже не ступил на ниву Хозяина, и тем, кто трудился на ней весь день? Разве это милость – смешать свет и тьму, истину и ложь, пшеницу и плевелы? Человече, кто еси, чтобы учить справедливости Начальника справедливости? Чтобы напоминать о милости Тому, Кто дал Себя распять за людей? Поклонись святыне справедливости Его и неисчерпаемой глубине милости Его и возопи: "Всемилостивый, помилуй и спаси меня, грешного!". Cвятитель Николай Сербский "Миссионерские письма"

Алексей, я уже просил и еще раз прошу: не надо вам больше писать в этой теме. Ничего путного вы все равно, кажется, сказать не сможете, а вот себе навредите здорово. К тому же, обсуждение действительно важной и глубокой темы благодаря вам может свестись на примитивный уровень.

Алексей, пока кроме пустых деклараций вы так по сути и не смогли обосновать ваше мнение. Вам был предложено привести примеры. где святые отцы призывали мирян обличать их пастырей. Пока вы это не сделали, ваш образ мыслей ничем не отличается от протестантского. Приведите хотя бы одно святоотеческое толкование, где "возненавидь отца своего" относилось бы к епископам. Поверьте, ваши слова действительно выдают человека, привыкшего руководствоваться своими собственными понятиями, а не церковным учением и преданием.

Предлагаемая статья является конструктивным ответом на распространяемую ныне либеральную экзегетику, отрицающую Священное Предание Церкви. На примере одной ошибки показывается недоброкачественность работ протестантствующих экзегетов, причём их же методами, и предлагается альтернативный православный вариант толкования. Евангелие от Иоанна всегда было предметом пристального внимания и благоговейного удивления пророков, премудрых и книжников (Мф. 23, 34). Первых интересует догматическое содержание, вторых – нравственное, третьих – формальное. Но сколько ни трудились экзегеты над этим таинственным текстом, он всегда оставляет возможность новых открытий, порой довольно неожиданных. Предлагаемое небольшое исследование имеет цель обратить внимание учёных на интересные факты, не замеченные никем ранее. Есть в Евангелии от Иоанна отрывок, малоинтересный для указанных трёх типов экзегетов. Догматического содержания он не имеет вовсе, нравственное – сравнительно бедное, формальное – не вписывается в систематические схемы. И потому его иногда просто игнорируют, а иногда даже объявляют позднейшей вставкой. Печально такое пренебрежение – в то время как упомянутый отрывок содержит уникальную информацию научного и богословского плана. Речь пойдёт о эпизоде Ин. 8, 3-11 – «о жене в прелюбодеянии ятой». В сложившейся ситуации Иисус действует как авторитетный раввин, посрамляющий оппонентов метким обличением. Здесь Он не являет Своего мессианского достоинства ни силой чудотворения, ни властью прощения грехов. Сравним, например, слова Христа в этом эпизоде: Никийже ли тебе осуди? – Ни Аз тебе осуждаю (Ин. 8, 10-11), с аналогичными у синоптиков: Дерзай чадо, отпущаются ти греси твои (Мф. 9, 2 или Лк. 7, 48). Нравственное же содержание эпизода – обличение судейского лицемерия и призыв к блуднице впредь не грешить – лежит на уровне общепринятой нравственности, не более. Со стороны формальной – этот отрывок неудачно разрывает две близкие по содержанию беседы Иисуса с иудеями в храме: Ин. 7, 11-53 и Ин. 8, 12-59, причём он скорее похож на повествование синоптиков, чем на богословие Иоанна. Так кажется на первый взгляд. Но есть в данном отрывке одна парадоксальная деталь, которая является ключом для его истолкования. Эта деталь – в замечании евангелиста: Иисус же долу преклонься, перстом писаше на земли. / И паки долу преклонься, писаше на земли (Ин. 8, 6-8). В чём её парадоксальность? Во-первых, в её «ненужности». Убери это замечание – общий смысл нисколько не пострадает, потому что ни с близким, ни с дальним контекстом оно никак не связано. Более того (во-вторых) – это абсолютно уникальное упоминание о том, что Господь нечто писал Своей рукой. В-третьих: а что же именно Он писал? Евангельский текст не предоставляет читателю сделать никаких обоснованных догадок, и у последнего возникает неразрешимое недоумение. В-четвёртых, замечание «писаше на земли» повторено дважды в близком контексте. Этот стилистический приём ставит сильный акцент на повторяемом выражении, намеренно заостряя внимание читателя. На чём? На парадоксе. Указанные четыре свойства – «ненужная» подробность, уникальное сообщение, неразрешимое недоумение, акцент через повтор – суть характерные особенности авторского стиля евангелиста Иоанна, – вопреки идее о «не-иоанновости» данного отрывка. Подробное исследование иоанновского стиля содержится в работе епископа Кассиана (Безобразова) «Водою и Кровию и Духом», от которой и предостерегаем читателя. Попробуем «повернуть» парадоксальный ключ нашего эпизода. Что нам откроется? Очевидно, что Иисусово писание на земле являлось каким-то чисто символическим действием, иначе евангелист сообщил бы и содержание написанного. Раскрыть значение символа, не выходя за рамки Библейского текста, можно благодаря параллельным местам. Но в Новом Завете он уникален. Нет ли параллелей в книгах Ветхого Завета? Действительно, нам удалось найти три подходящих эпизода, а именно: И даде ми Господь две скрижали каменны, написаны перстом Божиим (Втор. 9, 10-14). Вси оставляющии Тя да постыдятся, отступающии от Тебе на земли да напишутся (Иер. 17, 1-18). …от Лица Его послани быша персты ручнии и писание сие вчиниша (Дан. 5, 5-28). Первое и третье упоминание говорят не столько о символе, сколько о сообщении: это не жест, а слово – с последующим пространным комментарием, и потому мало подходят для нашего случая (к тому же письмо не на земле, а на камне или извести). Можно было бы привлечь их к экзегезе в рамках аллегорического метода, но это уведёт нас в сторону. Остаётся второй эпизод, единственный. И вот он-то, оказывается, не только буквально подходит как параллельное место к иоанновскому, но и связывает воедино то, что у Иоанна кажется немотивированно разорванным. Пророчество Иеремии содержит мысли, пронизывающие ближний контекст Ин. 8, 1-11, именно – ряд бесед Господа с иудеями в храме до и после случая с прелюбодейной женой. Иногда параллелизм дословный, иногда – образный, иногда – общесмысловой. Лучше всего он виден при сравнении пророчества с евангелием как целого с целым; такое сравнение позволяет заметить тонкие моменты сходства, ускользающие при детальном анализе. Последний же нужен для придания сходству объективной «осязаемости». Предлагаем таблицу параллельных мест к Иер. 17, 1-18. Ещё раз заметим, что детальный анализ показывает только приблизительное сходство элементов, но не более глубокое сходство – целого с целым, которое ярко выступает при сопоставлении сравниваемых текстов в их естественной последовательности, когда проявляются параллели, скрытые «между строк». В некоторых случаях одна и та же мысль выражена разными словами, в некоторых случаях она читается только из контекста, в некоторых – требует отсылки к третьему параллельному месту. Но чрезмерные подробности загромоздили бы изложение основных фактов, и потому опущены. В таблице приведено несколько параллельных мест из Апокалипсиса, их помещение здесь будет объяснено в дальнейшем. Отмеченный параллелизм позволяет предложить следующее толкование: Своим символическим жестом Христос указывал оппонентам на хорошо им известное пророчество Иеремии, а также на то, что Он есть Исполнение и Исполнитель пророчества, то есть Мессия. Приняв в качестве рабочей гипотезы такое толкование, сразу же получаем ряд положительных результатов. Во-первых, наш «не-мессианский» эпизод обретает мессианское содержание. Во-вторых, получают яркую иллюстрацию две реплики из предыдущей 7-й главы: Не Моисей ли даде вам закон, и никтоже от вас творит закона? (7, 19), и: И дивляхуся иудее, глаголюще: како Сей книги весть не учився? (7, 15). Первая означает, что фарисеи спорили со Христом вовсе не по ревности законной, как Савл, но по злобе скрытого беззакония. Вторая означает, что Иисус успешно применял в полемике библейское слово. Без соответствующей иллюстрации оба указанных свидетельства остались бы голословными, и потому полемически-проигрышными. Наоборот, подкреплённые столь осязаемым фактом, они получают большую обличительную силу. В-третьих, получает объяснение странная пассивность Иисуса в данном эпизоде, особенно на фоне напряженной полемики 7 и 8-й глав. У синоптиков в аналогичных случаях Иисус всегда действует инициативно, соответственно Своему достоинству Мессии. Здесь же Он поступает согласно провозглашенному ранее принципу: Испытайте писаний, яко вы мните в них имети живот вечный: и та суть свидетельствующая о Мне. / Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете (Ин. 5, 39-45). Но Христос в данном случае обращается не к Моисею, а к Иеремии. Первый был вождём славы Израиля, второй – вождём плача о его бесславии. Христос, истинная слава Израиля, отвергнутая лже-вождями иудейства, отдаёт их на суд чтимого ими пророка. Сам же готовится взойти на Крест для спасения всех. В-четвёртых, символический жест Христа переводит тему суда из плана этического в план мистический. Странная расстановка акцентов: не отношение Христа к грешнице, а отношение Его к обвинителям-фарисеям в центре внимания евангелиста – получает естественное объяснение. Весь смысл эпизода в том и состоит, что Христос обличает иудеев в грехе прелюбодеяния, подразумевая под образом плотского греха – грех прелюбодеяния духовного. Не женщина оказывается виновной в глазах Господа, но её обвинители – книжники и фарисеи, опрелюбодействовавшие Синайский Завет. В-пятых, полемика Христа с иудеями в 8-й главе переходит некую очень важную грань. Вражда иудеев достигает к этому моменту предельной напряженности, и – обнажает свою тайную природу. Оказывается, что её корень не в одном лишь плотском маловерии или лицемерном законничестве, не в одном упорстве грешников и гордости «праведников», но гораздо глубже – в тайном отречении от Бога Авраамова глаголющихся быти иудей, и не суть, но сонмище сатанино (Отк. 2, 9). Образно это представлено как прелюбодеяние: измена законному супругу и преступная связь с совратителем. Символический эпизод начала 8-й главы раскрывается в последующей беседе Господа с иудеями: Аз, еже видех у Отца Моего, глаголю; и вы убо, еже видесте у отца вашего, творите. Отвещаша и реша Ему: отец наш Авраам есть. Глагола им Иисус: аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили. Ныне же ищете Мене убити, Человека, иже истину вам глаголах, юже слышах от Бога: сего Авраам несть сотворил. Вы творите дела отца вашего. Реша же Ему: мы от прелюбодеяния несмы рождени, единаго отца имамы, Бога. Рече же им Иисус: аще Бог отец ваш бы был, любили бысте убо Мене: Аз бо от Бога изыдох и приидох; не о себе бо приидох, но Той Мя посла. Почто беседы Моея не разумеете? Яко не можете слышати словесе Моего. Вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити. (Ин. 8, 38-44). Заметим, что последовательность: символический эпизод → учение, раскрывающее символ, – есть характерная особенность построения, свойственная авторскому стилю Иоанна, наряду с упомянутыми ранее (опять ссылаемся на епископа Кассиана). Это ещё одно доказательство «иоанновости» спорного отрывка. В-шестых, складывается характерный для Иоанна антитетический параллелизм: имена спасенных напишутся в книге жизни у Агнца (Отк. 21, 27) ↔ отступающие напишутся на земле, которая и яже на ней дела сгорят (2 Пет. 3, 10). Имея ввиду также характерное для Иоанна богословие имени (он учит как о именах спасенных: Ин. 10, 3 или Отк. 3, 5 – так и о именах погибших: Отк. 11, 13) и опираясь на пророчество Иеремии, можно сделать обоснованное предположение о том, что именно писал Христос на земле. Он писал имена отступников книжников и фарисеев. Евангелисту не было нужды поминать погибшие имена погибших людей, и он оставил Христово писание без комментариев, как чистый символ: и гроби их жилища их во век, селения их в род и род, нарекоша имена своя на землях. И человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им. Сей путь их соблазн им, и по сих во устех своих благоволят (Пс. 48, 12-14). И последнее доказательство принадлежности нашего отрывка изначальному тексту Евангелия от Иоанна. В последней, 21-й главе находится ещё одна «по-иоанновски» странная подробность: упоминание о 153 рыбах, извлечённых апостолами по велению Христа из вод Тивериадского озера. Что значит это столь точное число? Оказывается, тоже символ: в Евангелии от Иоанна содержится ровно 153 изречения Иисуса Христа. И три из них – в эпизоде о жене прелюбодейной. Укажем их для желающих сделать проверку: Поясним, что изречением считается цельный отрывок прямой речи (то, что в современной орфографии оформляется кавычками). В двух случаях изречения идут встык одно за другим, но они различаются по смыслу (Ин. 12, 28 и Ин. 15, 1). В одном случае изречение передано в косвенной речи (Ин. 4, 44). Во всех прочих случаях пересчитать изречения не составляет труда. Евангелиста Иоанна именуют апостолом любви, и тема Божественной любви в его писаниях – одна из главнейших. Говоря о любви духовной, евангелисты часто пользуются образом брака, традиционным для ветхозаветной письменности. Тему любви контрастно оттеняет тема прелюбодеяния. Она звучит и у синоптиков, но не достигает апокалиптической иоанновской глубины. Эпизод 8-й главы направил нас к Иеремии, а у него тема духовного прелюбодеяния – заглавная, с неё начинается ряд обличений обречённого Иерусалима (главы 2 – 3); так ветхозаветное пророчество преемственно продолжается пророчеством новозаветным. Впервые евангелист касается этой темы уже в прологе (Ин. 1, 13), разворачивает в 8-й главе и окончательно завершает в Апокалипсисе образом столь же ярким, как и у Иеремии, – образом суда над «великой любодейцей». Противопоставляемая теме небесного брака Агнца и Его Церкви (Отк. 19, 7), тема «великой любодейцы» занимает в Апокалипсисе столь большое место (две главы – 17 и 18), что разбирать её – значит предпринять новое обширное исследование. Отметим лишь, что именно Апокалипсис даёт окончательное объяснение полемике 8-й главы Евангелия, договаривая до конца всё недоговоренное там. Поэтому мы и привлекали параллельные места из Апокалипсиса при разборе пророчества Иеремии. В Евангелии Христос сказал ровно столько, сколько нужно, дабы лишить иудеев оправдания: ныне же глаголете, яко видим: грех убо ваш пребывает (Ин. 9, 42). О многом же умолчал, яко не у бе пришел час Его (Ин. 8, 20). И потому прибегнул к символическому действию, как скрывающему и открывающему одновременно. Есть в Апокалипсисе ещё одно параллельное место к нашему евангельскому эпизоду, которое стоит отдельно от темы «великой любодейцы». Это Отк. 2, 20-25 – послание ангелу Фиатирской церкви. Заинтересованный читатель может сам провести сравнение и дать оценку замеченным параллелям. Наше же исследование подходит к тому рубежу, за которым остаются последние выводы. А выводы очень простые. Оземленившие свой разум протестантские библеисты искушают веру Церкви в богодухновенность Священного Писания критическими теориями, на песке плотского мудрования построенными, но в результате сами оказываются «написанными на земле». Не будем же менять веру Православную на веру немецкую, и Евангелие Христово – на Formgeschichte. Автор: Один иеродиакон

Я считаю, что каждый должен заниматься тем делом, к которому призван. А обличать архиереев - не совсем то, что вы должны делать. Может быть вам для начала стоит духовно окрепнуть, набраться соответствующих знаний, может тогда Господь и изберет вас сосудом и проводником Своей воли в церкви. А до того времени, как вы облечетесь силою свыше, не советую вам вступать на это поприще. )))

В том то и дело, что никто. Поэтому обличать и врачевать раны в церкви могут только те, кто не в силу своей личной святости достоин это делать, а в лишь потому, что ПРИЗВАН НА ЭТО ДЕЛО САМИМ БОГОМ, о чем свидетельствует его церковный сан. В связи с этим уместно вспомнить слова святителя Игнатия (Брянчанинова): "...надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, представляющейся по наружности благочестивою, в сущности — безрассудной и душевредной. Мирские люди и многие монашествующие, по незнанию своему, очень похваляют такую ревность, не понимая, что ее источники суть самомнение и гордость. Эту ревность они величают ревностию по вере, по благочестию, по Церкви, по Богу. Она заключается в более или менее жестком осуждении и обличении ближних в их нравственных погрешностях и в погрешностях против церковного благочиния и чиноположения. Обманутые ложным понятием о ревности, неблагоразумные ревнители думают, предаваясь ей, подражать святым Отцам и святым мученикам, забыв о себе, что они, ревнители, — не святые, а грешники. Если святые обличали согрешающих и нечестивых, то обличали по повелению Божию, по обязанности своей, по внушению Святого Духа, а не по внушению страстей своих и демонов".

Тогда мы с вами солидарны - я тоже двумя руками за это ))) Только вот в методологии вгляды наши разошлись.

Еще как мешает (примеров тьма). Не победивший греха в себе не способен врачевать его в других, тем более в церкви.

Уж слишком вы мало, Алексей, отводите место Богу, как будто Он у вас где-то далеко за семью горами. Волос с головы без Его промысла не падает. И уж не стоит сомневаться в том, что Господь лучше знал, когда распорядился в управление церковью ставить именно епископов. Кто всей душой стремится к молитве и богообщению, того Господь в первую очередь ставит на особые служения в церкви.

Так вот и давайте в первую очередь бороться против этих грехов в себе. Разве вы считаете себя свободным от всего этого? Может быть за ваш подвиг Господь и будет сохранять нашу церковь от расколов и ересей. Вот встаньте сейчас из-за компьютера и сделайте 150 земных поклонов за нашу русскую православную церковь и за тех, кого Господь поставил ее пасти. Разве трудно это? Или этого мало для вас?

Все может быть там, где действует Господь. Но как мне кажется, Господь вряд ли изберет проводником Своего гласа того, кто не считает своим первым долгом и обязанностью иметь молитвенный подвиг за тех, кого Дух Святый поставил блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. (Деян.20:28).

Не раз сталкивался со странной "логикой". Из совершенно верного утверждения: "мало просто читать Слово Божие - главное соблюдать его", делают совешенно нелепый вывод, а именно: просто читать слово Божие - напрасно. И обычно вообще бросают это чтение или читают очень мало, по строке в день. Между тем, как в Слове Божием надо упражняться непрестанно. Господь сказал: "Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня" (Иоан.14:21). "Иметь заповеди" означает знать их. А знать их можно только через постоянное упражнение в чтении. И только тот, кто "имеет заповеди" может соблюдать их - именно об этом и говорит Господь. Так что надо как можно больше и дольше стараться читать Евангелие, даже тогда, когда и не понимаем до конца смысла некоторых слов.

И я об этом говорю, только похоже вы меня не хотите слышать. Вопрос ставится о том, ЗА ЧТО Господь попускает актуализацию ложных учений и поступков в церковном обществе.

Отличается тем же, чем мнение консультанта отличается от мнения того, кто берет его во внимание при принятии решения.

Я в данном случае имею ввиду не личные грехи отдельных людей, а ту (метафизическую, если угодно) причину распространения этих личных грехов на всю церковь. Ведь епископ как человек может иметь свои грехи, но при этом церковь, находящаяся под его управлением вполне может пребывать в мире. Но случается такое, когда Господь попускает греху охватить всю церковную общину. О причине такого явления я и говорю. Попускается это именно за грехи паствы, когда уровень духовной жизни мирян опускается ниже ватерлинии. В наказание и вразумление Господь и попускает появление всяких ересей. Поэтому, Алексей, любой ваш личный грех - это лишняя положенная гирька на весы долготерпения Божия. А я и говорю про то, что очень легко можно оказаться в числе этих "внешних" даже не заметив этого.