Таблица лидеров

Плач Богородицы Рассказ фронтовика Место, где мы сидели в окопах, казалось каким-то особенным. Словно кто-то помогал нам: немцы атаковали нас превосходящими силами, а мы их отбрасывали, и потери у нас были на удивление небольшими. А в тот день бой был особенно жестоким. Вся ничейная полоса покрылась телами убитых - и наших, и немцев. Бой стих только к вечеру. Мы занялись, кто, чем в ожидании, когда нам ужин привезут. Я достал кисет, закурил, а земляк мой, Иван Божков, отошел в сторону. Вдруг вижу: Божков высунул голову над бруствером. - Иван, - кричу, - ты что делаешь? Снайпера дожидаешься? Божков опустился в окоп - сам не свой. И говорит мне тихо: - Петя, там женщина плачет... - Тебе показалось, откуда тут женщине взяться? Но когда со стороны немцев стихла «музыка», мы услышали, что где-то и вправду плачет женщина. Божков надел на голову каску и вылез на бруствер. - Там туман клубится, — говорит он нам. - А в тумане по ничейной полосе в нашу сторону идет женщина... Наклоняется над убитыми и плачет. Господи! Она похожа на Богородицу... Братцы! Ведь нас Господь избрал для этой памятной минуты, на наших глазах чудо совершается! Перед нами святое видение!.. Мы осторожно выглянули из окопа. По ничейной полосе в клубах тумана шла женщина в темной и длинной одежде. Она склонялась к земле и громко плакала. Тут кто-то говорит: - А немцы тоже на видение смотрят. Вон их каски над окопами торчат... Да, тут что-то не так. Смотри, какая Она высокая, раза в два выше обычной женщины... Господи, как же Она плакала, прямо в душе все переворачивалось! Пока мы смотрели на видение, странный туман покрыл большую часть ничейной полосы. Мне подумалось: «Надо же, будто саваном погибших укрывает...» А Женщина, так похожая на Богородицу, вдруг перестала плакать, повернулась в сторону наших окопов и поклонилась. - Богородица в нашу сторону поклонилась! Победа за нами! - громко сказал Божков.

Благодатная Оптина Здравствуй, Оптина благодатная! В свете тихом звенящий глагол, А вокруг тебя необъятная Земля русская – чудный престол. Как стена стоишь нерушимая Под покровом Царицы Небес, И любимая и гонимая Ты несешь свой спасительный крест. Берегут тебя старцы мудрые Трое братьев – Ангела три, Будто солнышко тучи хмурые Разгоняешь в нелегкие дни. Колокольня ввысь к небу тянется, Слышно первый раздался удар, И народ вокруг собирается, Получая невидимый дар. Мы идем к тебе с покаянием, Светлой радостью сердцем дыша, Милость Божию, оправдание Обретает смиренно душа. Как гора Афон возвышаешься Ты над морем житейских забот, Нет, с тобою мы не прощаемся И увидимся вскоре, даст Бог. Ольга Кузина

Белые от снежных хлопьев идут вечерними просторными полями Никола Угодник, Сергий Радонежский и Серафим Саровский. Стелется поземка, звенит от мороза сугробное поле. Завевает въюжина. Мороз леденит одинокую снежную землю. Николай Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох. Сергий Радонежский в монашеской рясе. На голове скуфейка, белая от снега, на ногах лапти. Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку... Развеваются от ветра седые бороды. Снег глаза слепит. Холодно святым старцам в одинокой морозной тьме. -Ай да мороз, греховодник, ай да шутник старый!- весело приговаривает Никола Угодник и, чтобы согреться, бьет мужицкими рукавицами по захолодевшему от мороза полушубку, а сам поспешает резвой стариковской походкой, только знай, шуршат валенки. -Угодил нам, старикам морозец, нечего сказать... Такой неугомонный, утиши его, Господи, такой неугомонный!- смеется Серафим и тоже бежит вприпрыжку, не отставая от резвого Николы, гулко только стучат сапоги его по звонкой морозной дорожке. -Это что еще!- тихо улыбается Сергий.- А вот в лето 1347,вот морозно было. Ужасти... -Вьюжит. Не заблудиться бы в поле,- говорит Серафим. -Не заблудимся, отцы!- добро отвечает Никола. - Я все дороги русские знаю. Скоро дойдем до леса Китежского, а там, в церковке Господь сподобит и заутреню отслужить. Подбавьте шагу, отцы!... -Резвый угодник!- тихо улыбаясь, говорит Сергий, придерживая его за рукав. -Старательный! Сам из других краев, а возлюбил землю русскую превыше всех. За что, Никола полюбил народ наш, грехами затемненный, ходишь по дорогам его скорбным и молишься за него усердно? -За что полюбил?-отвечает Никола, глядя в очи Сергия.- Дитя она- Русь!.. Цвет тихий, благоуханный...Кроткая дума Господня...дитя Его любимое...Неразумное, но любое. А кто не возлюбит дитя, кто не умилится цветикам? Русь- это кроткая дума Господня. -Хорошо ты сказал, Никола, про Русь,- тихо прошептал Серафим.- На колени, радости мои, стать хочется перед нею и молиться, ка честному образу! -А как же, отцы святые,- робко спросил Сергий,- годы крови 1917,1918 и 1919? Почто русский народ кровью себя обагрил? -Покается!- убежденно ответил Николай Угодник. -Спасется!- твердо сказал Серафим. -Будем молиться!- прошептал Сергий. Дошли до маленькой, покрытой снегом лесной церковки. Затеплили перед темными образами свечи и стали слушать заутреню. За стенами церкви гудел снежный Китежский лес. Пела вьюга. Молились святители русской земли в заброшенной лесной церковке о Руси- любови Спасовой, кроткой думе Господней. А после заутрени вышли из церковки три заступника на паперть и благословили на все четыре конца снежную землю, вьюгу и ночь. Василий Никифоров-Волгин, 1926 год