Таблица лидеров

Бесчувственный есть безумный мудрец, учитель, осуждающий себя самого, любослов, который говорит против себя, слепец, учащий видеть; беседует о врачевании язвы, а между тем, беспрестанно чешет и растравляет ее; жалуется на болезнь, и не отстает от вредных для него снедей; молится о своем избавлении от страсти, и тотчас исполняет ее на самом деле; за совершение ее гневается сам на себя, и не стыдится слов своих, окаянный. «Худо я поступаю», вопиет, и усердно продолжает делать злое. Устами молится против своей страсти, а делом для нее подвизается. О смерти любомудрствует, а живет как бессмертный. Вздыхает о разлучении души с телом, а сам пребывает в дремоте, как бы был вечный. О воздержании беседует, а стремится к объедению. Читает слово о последнем суде, и начинает смеяться. Читает слово против тщеславия, и самым чтением тщеславится. Говорит о бдении, и тотчас погружается в сон. Хвалит молитву, и бегает от нее, как от бича. Послушание ублажает, а сам первый преступник. Беспристрастных хвалит, а сам не стыдится за рубище памятозлобствовать и ссориться. Разгневавшись, огорчается, и опять за самое это огорчение на себя гневается: и прилагая побеждение к побеждению, не чувствует. Пресытившись, раскаивается; и немного спустя опять прилагает насыщение к насыщению. Ублажает молчание, но восхваляет его многословием. Учит кротости, но часто в самом том учительстве гневается, и за огорчение свое опять на себя гневается. Воспрянув от греховного усыпления, воздыхает; но, покивав головою, снова предается страсти. Осуждает смех, и учит о плаче, смеясь. Порицает себя перед некоторыми, как тщеславного, и тем порицанием покушается снискать себе славу. Сладострастно смотрит на лица, и между тем беседует о целомудрии. Пребывая в мире, хвалит безмолвствующих; а того не разумеет, что он этим посрамляет себя самого. Славит милостивых, а нищих поносит. Всегда сам себя обличает, и придти в чувство не хочет, чтобы не сказать, что не может. прп. Иоанн Лествичник "Лествица"

…Старец мой много трудился, много постился, много сеял спасительнаго семени, но нива моя сердечная от нечувства совершенно окаменела, а потому не точию плодов, но и листу зеленеющаго поне для внешняго вида не имею, и как был, так и есмь, с голыми руками и окаменелым сердцем. А потому в правду должен сказать, что душа моя пред Богом, яко земля безводная! Отчего часто унывает дух мой и смущается сердце от обошедших меня зол. Но слава премногому долготерпению Божию ко мне! Яко Он меня за беззакония мои еще не казнил. Еще вид мой в звериной не претворил. И действительно, кто из дали на меня посмотрит, то и я похож еще на человека, а есть ли разсмотреть поведение, заглянуть в сердце, то – ей! плача многаго достоин, и сие то есть бедственное мое положение, о коем донеся Вам, прошу Вас, батюшка, с болезнию сердца воздохните о моем окаянстве пред Богом и излейте к Нему слезу Вашу – да исцелею. Многия Угодники Божии постом смиряли душу свою, от котораго и у святаго Давида изнемогали колена, а потому Они изобиловали и плодами духовными; а у меня от одного воображения о воздержании заразее делается уныние. Из сего можете Вы заметить, что я с больщим усердием работаю чреву, так что и мои колена изнемогают, но не от поста, а от излишия, и из трапезы как будто бы с кулашнова бою с ноги на ногу едва дотащусь до келлии, пришедши же, абие предаюсь сну, и столь сладко, что проснувшись едва распознаю: утро или вечер есть. Сие Вы, батюшка любезный, не примите за кощунство, ей – истину говорю, пусть иныя величаются как хотят своими исправлениями, а я хоть несладще, да должен о немощах своих пред Вами правду сказать, коими к несчастию и к вечному стыду моему я изобилую очень довольно, а всему сему злу корень, есть страсть обжорства, от порабощения которой да избавит меня Господь Бог Вашими молитвами. Многия хвалятся, – кто чем! – а я не точию хвалюсь и сердечно утешаюсь, что я недостойный благочестивых родителей сын и имею у себя весьма добрых и благоговейных братьев!.. При таковом же утешении моем еще и печаль имею, что я не по внешнему, а по внутреннему образу нисколько на них не похож, и сим не точию своей душе, но и всему сродству безчестие наношу и так, любезный батюшка, инова способа ко исправлению своему не обретаю, кроме надежды на Ваши Святыя молитвы, кои меня, грешное козлище, сильны соделать Христовою овцею, почему со слезами молю и прошу Вас о исправлении моем умолить Премилосердаго Господа Бога. Хотя Св. Апостол и учит: не дети бывайте умы, – но я уже довольною и бородою обросший, но не могу детских обычаев измениться, а именно: пришло мне детское желание попросить у вас. Из писем прп. Антония Оптинского

"Из келейных писем святого Тихона Воронежского. 1. Священное Писание — слово Божие. Оно говорит тебе, как говорит и всякому человеку. Оно дано тебе для получения вечного спасения; почему ищи спасения твоего в Слове Божием — Священном Писании. Оставь любопытствовать, что делается в том или другом месте; озаботься узнать, при помощи Слова Божия, что делается в душе твоей, к какой ты идешь окончательной цели, к погибели или ко спасению, на каком пути ты находишься, на пути ли праведных или на пути нечестивых? 2. В Священном Писании изображен превысший всякого изображения Бог, чтоб мы познали Его, насколько и как Он даровал нам познавать Его; в Священном Писании изложена всесвятая воля Бога, чтоб мы исполняли ее; в Священном Писании описан ветхий и новый человек, или погибающий и спасающийся, показаны — путь, ведущий ко спасению, и путь, ведущий к погибели. В Священном Писании увидишь, что должно встретить каждого человека после его смерти в вечности. 3 . Первейшее и самонужнейшее дело для каждого христианина есть стяжание вечного спасения. Нужны нам во время земного странствования нашего одежда, пища, питие, жилище и другие подобные потребности; но спасение нужнее всего: оно так нужно, что все временное в сравнении с ним — ничто. Все имеет тот, кто стяжал спасение; ничего не имеет тот, кто не стяжал спасения, хотя бы весь мир принадлежал ему. 4 . Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Спасение едино есть на потребу! спасение есть та благая часть, яже не отымется от души, стяжавшей его! Все вещественное, что ни имеем, что ни приобретем во время земной жизни, все оставим в день смерти; оставим в день смерти, оставим навсегда родственников, друзей, богатство, почести, оставим самое тело наше. Вечное спасение или вечная погибель, они одни, пребудут нашим достоянием, пойдут с нами в вечность, там получат полное развитие, доставят нам или некончающееся блаженство или некончающееся бедствие. 5 . Главнейшим делом, главнейшими заботами для каждого христианина да будут дело спасения, заботы о снискании спасения. Занимающийся спасением своим из такого сердечного залога спасется, потому что всесильный Бог, благодатию Своею, поможет ему спастись. 6. Уве рь себя, что Бог присутствует на всяком месте. Он видит всякое дело, начинание и помышление твое, слышит всякое слово твое. Он вписывает подробно и с точностию в книгу Свою все поведение твое, объявит тебе его в день Суда твоего и воздаст тебе по поведению твоему. Обличу тя, говорит Он чрез Пророка, и представлю пред лицея твоим грехи твоя. Водрузи это в памяти твоей, и будешь обновляться ежедневно. Мы нуждаемся насильно усваивать себе самые осязательные и очевидные истины: мы отравлены грехом; мы находимся в состоянии пагубного самообольщения, отчуждились от спасительной истины. 7. Уверь себя, что подвергнутся вечной муке нечестивые и нераскаянные грешники, что наследуют вечное блаженство праведники и покаявшиеся грешники. 8. Уверь себя, что ты умрешь, умрешь непременно. Видишь, как почивших братий твоих выносят из жилищ их, выносят одинаково из смиренной хижины и из великолепного чертога, одинаково предают земле? Это непременно последует и с тобою: земля еси, и в землю пойдеши! Все мертвецы оставили все, что ни имели; оставишь и ты. Когда они приблизились к часу смерти, тогда поняли, что все в этом мире суета, суета суетствий, то есть суета в самом сильном значении этого слова. И ты поймешь это по необходимости, когда наступит час смерти твоей. Лучше понять это благовременно и, сообразно такому понятию, направить деятельность свою! При пришествии смерти никто и ничто не может оказать вспоможения тому, к кому пришла она, — ни домашние, ни друзья, ни высокий сан, ни громкий титул, ни множество подчиненных, ни множество богатства. Смерть — и неумолима, и неотразима. Не хотят ближние умирающего отпустить его, и он не хочет оставить их и все земное, к чему пристрастился и природнился долгим навыком, но воля и рука смерти могущественнее его воли и усилий, воли и усилий всех человеков: против воли своей и против воли ближних своих умирающий оставляет всех и все, увлекается насильно в неизвестную вечность. Тщетны — слезы! тщетны — рыдания! тщетны — вопли! тщетны — стоны и терзания! Так умерли все умершие; так умрешь и ты. — При наступлении смертного часа воскресает в памяти умирающего вся протекшая жизнь его; готов для него Суд нелицеприятный, долженствующий решить его участь на вечность; страшный трепет и недоумение объемлют его. Таково будет и твое положение, когда, окончив свое земное странствование, вступишь на грань, отделяющую временное от вечного, тленное от нетленного. 9. Блажен умирающий о Господе: когда он при смерти оставит все, тогда преизобильно соединится с Господом, источником и сокровищницею всех благ, потому что во время земной жизни он оставлял все, чтоб приобрести Господа. Благоугождай Богу отныне, как тщательно благоугождает раб владыке своему, чтоб тогда, по разлучении души твоей от тела, Он признал тебя рабом Своим, простер к тебе Свою всемогущую десницу, избавил душу твою от врагов твоих — демонов, которые устремятся на тебя, подобно лютым зверям, чтоб похитить тебя и низвести в темницы и огнь ада. 10. Возлюбленный! непрестанно вспоминай, постоянно помни час смерти твоей. Страшен этот час не только для грешных, но и для святых. Святые проводили всю жизнь свою в размышлении о смерти; взоры ума и сердца их то устремлены были во врата вечности, в необъятное пространство, начинающееся за этими вратами, то обращались к греховности своей, смотрели туда, как бы в темную бездну; из сердца сокрушенного, из сердца болезнующего проливали они теплейшие и непрестанные молитвы к Богу о помиловании. 11. Обратись от суеты и самообольщения, обратись к истине! обратись от греха и мира к Богу! обратись от временного к вечному! Отвергши все пустые занятия и наслаждения, приступи к Слову Божию, держись этого спасительного, животворящего слова: оно просветит тебя и будет руководствовать к вечному блаженству. 12. Познай и убедись, что роскошь, пиры, увеселения, игры, рассеянная жизнь, — словом все, что носит наименование суеты и мира, что озабочивает и поглощает всю жизнь человека, все время его, все силы и способности души и тела, есть не что иное, как обольщение и кознь сатаны, вымышленные и устроенные для обольщения человеков. Если не познаешь этого и не убедишься в этом произвольно из Слова Божия, то познаешь и убедишься невольно при наступлении смерти. Кто чего не изучает, тот того и не знает. Кто о великом мало старается или вовсе не старается, тот считает это великое маловажным, малозначащим, ничтожным. Не знают христиане христианства оттого, что не изучают его; не обращают они никакого внимания на искупление человечества вочеловечившимся Богом, попирают это великое дело Божие, потому что не заботятся и не думают о своем спасении. Пренебрегая великими дарами Божиими, они всецело предаются суетности, которая — прелесть, в которой нет ничего существенного. Возгорится гнев Божий на таких христиан! отраднее будет идолопоклонникам и магометанам в день Суда Божия, нежели таким христианам! 13. Если хочешь, чтоб вечное спасение было твоим главным делом, будь посреди этого мира как странник и пришлец. 14. Пред потопом люди ели, пили, женились, посягали, и все помышления их устремлены были на угождение плотским пожеланиям их; нечаянно пришла вода и погубила всех. Так и ныне люди пьют, едят, гуляют, женятся, посягают, вдались в разнообразнейшую рассеянность, не обращая внимания на дела Господни и суды Его. И нечаянно возгласит архангельская труба: се грядет Судия: возстаните, мертвии, идите на суд. По этому бесстрашному и плотскому образу жизни заключаем, что близок день Господень. 15. Не обольщайся богопознанием и богопочитанием нынешних христиан, у которых на языке исповедание Бога, а в сердце безбожие. Показывай богопознание и богопочитание твое делами твоими, а не одними словами. 16. Мир — не иное что, как похоть плотская и похоть очес, и гордость житейская; все это заключается в сердце. Надо все это выгнать из сердца, чтоб оно просветилось, потому что мир и духовное просвещение сердца противны друг другу. Надо одному выйти вон, чтоб поместилось другое, и чем более будет выходить мир, тем более будет просвещаться сердце. 17. Чтоб познать Бога, нужно откровение Свыше. Слово Божие проповедует Бога, но без Бога познать Бога не можем. Слеп и темен наш разум: нуждается в просвещении от Самого Того, Который из тьмы производит свет. И потому надо Слову Божию внимать, но просвещения просить от Самого Бога. Тьму надлежит прогнать вышеестественным светом. Святое Писание есть светильник, но только открытое, внутреннее око может видеть свет этого светильника. Слепой не видит света: надо иметь открытые глаза. По этой причине пророк молится: открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего. 18. Отрекшиеся от мира хотя и азбуки не знают, но мудрейшими бывают, Божиим просвещаемы светом, паче тех, которые все Писание знают, но ищут в мире сем прославиться. Святое Писание дано нам от Бога ради нашего спасения и прославления имени Божия; ради того должно его читать и поучаться и внимать. А когда ради православия нашего читаем и тщимся его знать, то оно не только не в пользу, но во вред будет нам. 19. Всякое дарование Божие обращается нам во вред, когда от него не Божией, но нашей славы ищем. 20. Помни: Бога без Бога познать не можем, и чем кто более Бога познает, тем более смиряется, боится и любит Его. 21. Думай и постоянно держи в памяти, что Бог есть твой Бог, Творец, Господь, Царь и Промыслитель; хотя и всех Он есть Бог и хотя всем равно повелевает уклоняться от зла и творить благое, но принимай, как бы повеление то тебя одного касалось. Тогда с помощию Его породится в тебе новое движение и новый дух; и чем чаще в этом размышлении и поучении будешь поучаться, тем день от дня большее усердие к Богопочитанию и благочестию внутри себя почувствуешь. Но везде нужна молитва: мы без Бога и размышлять о Боге по надлежащему не можем. 22. Беззаконное и бесстрашное житие есть знак безбожия, кроющегося внутри сердца. Таковой говорит в сердце своем: несть Бог. Таковые Бога исповедуют ведети, делы же отмещутся Его. 23. Люди, желая сделать беззаконие, ищут сокровенных мест: блудники и воры ищут ночи и тьмы; лихоимцы и мздоимцы берут мзду тайно; лукавцы, хитрецы, льстецы, лицемеры и злобные внутри себя скрывают зло свое; и все дела темные соделывают делатели их во тьме, как сыны тьмы. Всяк бо делаяй злая ненавидит света и не приходит к свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть. Все таковые люди ищут укрыться, но обманываются, бедные. 24. Кто хочет Христа принять в сердце свое, тому надо очистить себя истинным покаянием: от Закона Божия познать свои грехи и очистить их покаянием, жалением и сокрушением сердца, а наиболее просить очищения их от Бога, и тогда придет к нему Христос, Сын Божий, с Своим Евангелием и им подаст утешение не мира сего, но такое, какого мир не может приять… Покаемся и мы и признаем себя не достойными ничего; и Христос Бог, как человеколюбец, удостоит нас милости Своей: Он на смиренных призирает и подает им благодать Свою. Сердце у человека — одно: когда оно ищет временного, тогда забывает о вечном; когда же обращается к вечному и углубляется в нем, тогда забывает о временном и нерадит о нем. Двояких попечений, о временном и вечном, — двоякой любви, к временному и вечному, в сердце быть не может. Непременно обладает им одно из двух: или временное, или вечное. Смерть невидимо ходит за человеком. Там постигает она его, где он вовсе не чаял ее; тогда постигает его, когда он не ожидал; так постигает, как он никогда не предполагал. Будь всегда таким, каким желаешь быть при кончине. Размышляй об этом, внимай себе, и не захочешь ни чести, ни славы, ни богатства, ни каких других преимуществ и наслаждений мира. Думай, что умрешь сегодня или завтра; тогда вся суета исчезнет из сердца твоего. Что в чести, славе, богатстве и преимуществах тому, кто находится при кончине? Предлагай ему царство, предлагай золотые горы, — он не обратит никакого внимания на эти предложения. Одна у него мысль, одна у него забота: как бы отойти отсюда с надеждою спасения и блаженства. Стяжи отныне такое настроение и ты: каждый день твоей жизни признавай последним днем ее и ожидай, что Господь твой призовет тебя. При таком настроении ничто в мире не будет тебе казаться привлекательным, и, если будешь постоянно стоять на этой страже и бдеть, то скончаешься благополучно. Ныне, во время земной жизни, часто нисходи умом во ад, чтоб не низойти туда навечно душою и телом." Отечник свт. Игнатия (Брянчанинова)

Свято-Пантелеимоновский скит на Рощинском озере близ Свято-Троицкого Александра Свирского мужского монастыря. (сентябрь 2012)

Истекают из сердца моего реки вавилонские, реки осуждения моих братьев, тщеславия, реки малодушия, боязни и страха перед всяким послушанием, реки самоугождения и саможаления, реки славолюбия и гнева, уныния, лености, печали, реки всякой скверны, хулы, неверия, лукавства, нечистоты.Сижу у сердца моего и плачу о неистощимости этих рек. Подземные бездны питают реки, и реки страстей моих питает бездна греховная сердца моего.Господи! Это бездна. Бездна адова. Там не на что опереться, не на чем успокоиться. Все крик, все мерзость, все пустота. Боже, во имя Твое, спаси мя и подаждь ми руку, яко Петрови.

«...В вас [монахах] должен сохраниться остаток благочестия, какой Господь, пришедши, найдет на земле»8. Так обращается преп. Феодор Студит к монахам. И нас, действительно уже последних монахов, эти его словá должны весьма и весьма тревожить, ибо мы не видим среди нас Великих Антониев, Пахомиев, Арсениев, Пименов и других великих учителей монашества, для нашего воспитания и ободрения. О, монастырь, монастырь, Божественное учреждение! Сколько ты доставлял отрады благоговейному человеку, находившему в тебе высшее образование души и убежище от мiра самое надежное. Жажда жизни духовной как прежде, так и теперь живет у любящих Господа и не умрет она никогда. Ее не заглушит окрик толпы, ее не затмит технический прогресс времени, ее не ослабит формальность и косность теплохладных верующих — никогда не будут похоронены искатели жизни твоей, что бы их ни постигло в этой юдоли земной. И эту жизнеспособность Сам Господь обещал Великому Пахомию — что семя его духовное не оскудеет до конца века. О, монастырь, Обитель на земле Небесная! Душа, жаждущая твоей духовности, и находясь среди непонимающих ее (душу), томится в себе, сиротливо взирая к Единому Вдохновителю своему — Богу, Им Одним утешаясь, в Нём Одном ища сил для своего ревностного существования, и это охранение себя и своей преданности Господу стóит ей великого подвига. Монахи, подвижники первых веков, предсказывали о последних монахах, что они не будут иметь наставников и никаких подвигов, не будут совершать чудес и знамений, подобно первым, но будут спасаться больше скорбями. Они не по заслугам, а действительно «в скудельных сосудах»9 будут носить благодать монашества по великой к ним милости Божией, не хотящей, чтобы сей Чин на земле прекратился в страшные дни богоотступничества, но что Сам Господь спасет их Своим милосердием10. Ведь монашество же не есть честь какая-то в мiрском смысле слóва, а есть образ более проникновенного покаяния (потому-то монахи и носят черные — траурные одежды). В эти скорбные дни их малые труды, их благое намерение благоугождать Богу в Чине монашеском Господь принимает как искреннюю любовь к Нему, какова она действительно и есть у них, чающая только запечатления свыше. К ним теперь вполне применимы слова Божии чрез пророка Иеремию изреченные: «Я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более» (Евр. 8, 12) — [«...Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более»] (Иер. 31, 34). Итак, мы, монахи, несем большие труды молитвы, поста и заповеди Божии с любовью исполняем, чего, живя по-мiрски, не соблюдают. Этим образом жизни мы не делаем ничего сверхдолжного, а только стараемся исполнять скудными силами своими то, что заповедано всем нам Евангельским учением Спасителя нашего. Господь Спаситель наш во время Своего пребывания на земле, всю Свою деятельность направил к исправлению нравов людей. Всё Его Евангельское учение есть настойчивое требование нравственного совершенства, есть обличение пороков людских, и потому вся наша монашеская деятельность теперь есть крепкое как смерть послушание этому Его учению. Монах всегда дышит своими жизненными обетами любви и верности Богу и этим показывает то благочестие последних монахов, о котором писал свят. Василий Великий. Если и есть среди нас неуспевающие, то это так же, как в школе, где ревностию подтягиваются и выравниваются. О, вожделеннейшая жизнь иноческая! Несмотря на все трудности нашего времени, ты всё же многих Боголюбцев к себе привлекаешь, и нам отрадно видеть, что и в мiру живущие дерзают вести жизнь иноческую, и им тоже дано полюбить твою духовность, и без нее они даже не представляют для себя жизни. Монашество ведь не связано с монастырями, как душа с телом, другим способом стараются монашить11. И нам приятно сознавать, что духовная жизнь, какой обладает иночество и ею нас так пленяет, есть жизнь действительно самая настоящая, самая стóящая, есть воистину преддверие будущей вечной блаженной жизни. Но, вкушая сего благоухания иноческого, мы сами же замечаем, что мы его легко теряем, или оно снижается у нас, когда по рассеянности опускаем свои главные обязанности: 1) ежедневное молитвенное Правило, 2) чтение Слóва Божия — Св. Евангелие, Апостольские послания, Псалтирь, и еще — Жития Святых и другие душеполезные писания, ибо «...читать книги монаху, если он желает быть монахом не по одежде только, но духом и истиною, необходимо. А без книг не только не будет монахом, но и понятия об истинном монашестве не приобретет»12. Или если это чтение почему-либо невозможно, то безмолвно пребывать в объятиях Отчих или углубляться в свое Богомыслие; 3) деятельное пребывание в благодати Богообщения, т.е. совершение всех своих дел с мыслию о Боге, как бы совместно с Богом, во славу и благоугождение Богу, как движимые Духом Святым, ибо действительно всё Богоугодное совершается только совместно с Духом Святым. Ибо только имея сию трисоставную крепость души — молитву, духовное назидание и преискренние труды пред Богом, можно благоухать иночеством, вернее же сказать, благоухать духом Христовым, подобно Апостолам (2 Кор. 2, 15), и таким образом чувствовать себя всегда в общении с Богом. Мы опытом убеждаемся, что эти три духовные делания всегда обязательны не только практически начинающим духовную жизнь, но и давно уже ее провождающим. Мы замечаем, что если эти делания почему-либо прекращаются у нас, то сразу же заметно тускнеет и личная духовность наша: ибо тогда свет и теплота Божией благодати умаляются, и в душе появляется всё пустое и противное. Так стала слаба наша человеческая природа, так испорчена она грехом, так неотступно требуется питать ее духовной трапезой, дабы жизнь духа не угасала! О необходимости оживлять себя сими упражнениями преп. Исаак пишет: «...Как скоро душа делается безпечною к делам добродетелей, непременно увлекается в противное тому. Ибо переход с какой бы то ни было стороны есть уже начало стороны противной»13. Итак, нам необходимо с любовью нести целодневные духовные труды, указанные выше, тогда наша жизнь действительно станет иной. Она будет тогда не только мысленным желанием, но будет отображаться и в речах, и в делах, и даже в мелких наших поступках. И Богообщение, о котором мы так много доселе говорили, действительно станет непрерывающимся дыханием нашей души. Об этой вожделенной настроенности и жизни Ап. Павел писал: «...Проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, ... которой никто из властей века сего не познал» (1 Кор. 2, 7-8), — а нас, монашествующих, Господь удостоил Ее по Своей великой к нам милости. Аминь! Уясни мой язык, Спасе мой, разширив моя уста, и исполнив я, умили сердце мое, да яже глаголю, последую, и яже убо учу, сотворю первее: всяк бо творя и учя, рече, сей велик есть. Аще бо глаголю, и не творю, яко медь звенящая вменюся: темже рещи ми подобная, и творити полезная даруй, Едине Сведый сердечная. (Икос по 6-й песни канона св. Апостолам Петру и Павлу) Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно мое иждих житие, [но] на богатство неиждиваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее не презри сердце, Тебе бо, Господи, умилением зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою. Бог Милосердый, яко Отец чадолюбивый, зря твое смирение и истинное покаяние, чадо, яко блуднаго сына приемлет тя, кающагося и к Нему от сердца припадающаго. Вопр.: Что пришел еси, брате, припадая к святому жертвеннику и ко святей дружине сей? Отв.: Желая жития постническаго, честный отче. Вопр.: Желаеши ли сподобитися ангельскому образу и вчинену быти лику инокующих? Отв.: Ей, Богу содействующу, честный отче. Воистину добро дело и блаженно избрал еси, но аще и совершиши е: добрая бо дела трудом стяжаваются, и болезнию исправляются. *** Познаим, братие, таинства силу, от греха бо ко Отеческому дому востекшаго блуднаго сына преблагий Отец предустрет лобзает, и паки Своея славы познание дарует, и таинственное вышним совершает веселие, закалая тельца упитаннаго: да мы достойно сожительствуем, заклавшему человеколюбному Отцу и славному заколению, Спасу душ наших. Ликуют Ангели вси на небеси о едином грешнике, кающемся на земли [«Радость бывает пред Ангелы Божиими о единем грешнице кающемся»] (Лк. 15, 10). Глава IV из книги «Тропинка к единому на потребу — к Богообщению» Схиигумен Парфений

Христиане — это «паломники вечности». «Они непрестанно ищут божественное золото в земном болоте. И находят». (Иоанн Попович)

Христиане - надежные компасы в магнитных бурях, Стрелки их колеблются под действием магнитов земных сластей, но никогда, при всех своих колебаниях, они не отворачиваются от своего полюса - Христа!

"— А насчет веры, — начал он, улыбнувшись (видимо не желая так оставлять Рогожина) и, кроме того, оживляясь под впечатлением одного внезапного воспоминания, — насчет веры я, на прошлой неделе, в два дня четыре разные встречи имел. Утром ехал по одной новой железной дороге и часа четыре с одним С—м в вагоне проговорил, тут же и познакомился. Я еще прежде о нем много слыхивал и, между прочим, как об атеисте. Он человек действительно очень ученый, и я обрадовался, что с настоящим ученым буду говорить. Сверх того, он на редкость хорошо воспитанный человек, так что со мной говорил совершенно как с ровным себе по познаниям и по понятиям. В Бога он не верует. Одно только меня поразило: что он вовсе как будто не про то говорил, во всё время, и потому именно поразило, что и прежде, сколько я ни встречался с неверующими и сколько ни читал таких книг, всё мне казалось, что и говорят они и в книгах пишут совсем будто не про то, хотя с виду и кажется, что про то. Я это ему тогда же и высказал, но, должно быть, неясно или не умел выразить, потому что он ничего не понял... — Наутро я вышел по городу побродить, — продолжал князь, лишь только приостановился Рогожин, хотя смех всё еще судорожно и припадочно вздрагивал на его губах, — вижу, шатается по деревянному тротуару пьяный солдат, в совершенно растерзанном виде. Подходит ко мне: «Купи, барин, крест серебряный, всего за двугривенный отдаю; серебряный!». Вижу в руке у него крест, и, должно быть, только что снял с себя, на голубой, крепко заношенной ленточке, но только настоящий оловянный, с первого взгляда видно, большого размера, осьмиконечный, полного византийского рисунка. Я вынул двугривенный и отдал ему, а крест тут же на себя надел, — и по лицу его видно было, как он доволен, что надул глупого барина, и тотчас же отправился свой крест пропивать, уж это без сомнения. Я, брат, тогда под самым сильным впечатлением был всего того, что так и хлынуло на меня на Руси; ничего-то я в ней прежде не понимал, точно бессловесный рос, и как-то фантастически вспоминал о ней в эти пять лет за границей. Вот иду я да и думаю: нет, этого христопродавца подожду еще осуждать. Бог ведь знает, что в этих пьяных и слабых сердцах заключается. Чрез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно-набожно вдруг перекрестилась. «Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда всё расспрашивал). «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость всякий раз, когда Он с неба завидит, что грешник пред Ним от всего своего сердца на молитву становится». Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть всё понятие о Боге как о нашем родном Отце и о радости Бога на человека, как отца на свое родное дитя, — главнейшая мысль Христова! Простая баба! Правда, мать... и, кто знает, может, эта баба женой тому же солдату была. Слушай, Парфен, ты давеча спросил меня, вот мой ответ: сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие проступки и преступления и ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить. Но главное то, что всего яснее и скорее на русском сердце это заметишь, и вот мое заключение! Это одно из самых первых моих убеждений, которые я из нашей России выношу. Есть что делать, Парфен! Есть что делать на нашем русском свете, верь мне!" Ф.М. Достоевский "Идиот" P.S. Всех с Праздником!!!!

Я думаю, что реформы Столыпина были обречены промыслом, и революция для нашего спасения привела к гонениям на веру. Сегодня день блгв.кн.Александра. Он сделал выбор для страны. Предпочел умирать плотью от ига с Востока, чем погубить души православные в союзе с Западом. Если бы не большевики, если бы Россия провела все реформы и стала самой развитой - как бы повели себя сердца православных? Устояли бы они в брани с гордыней и изобилием домов своих? Вот о чем я думал, когда читал доктрину. А жить как сейчас – можно только смирившись что России уже нет и спасать свои души грешные кто как может, оставив детям в наследство только Святое Писание и свое благословение. А я вообще на Украине считаюсь). Кстати в Оптине, в 2003 году, один монах ругал нас, что мы считаем себя уже не русскими.