Таблица лидеров

Прошу ваших молитв, дорогие форумчане, за иерея Сергия. Добрый и очень скромный отец. Это сразу бросилось в глаза. Подвизается в женском монастыре в кемеровской области. Окормляет помимо сестер сиротских детишек. Сам вырос в детском доме, хотя до шести лет имел родителей. Увы, в 90-ые отец и мать не справились с трудностями.. Уже на обратном пути в самолете от сестры Надежды, с ним приехавшей, узнаю, что батюшка серьезно болен онкологией. Комок застрял в горле...

Протоиерей Владимир ВОРОБЬЕВ, ректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института Без преувеличения можно сказать, что мы живем в новую эпоху, эпоху информационной революции и новых технологий, небывалых демократических свобод и небывалого духовного рабства, когда грех и преступление не только не встречают должного сопротивления, но, пользуясь демократической системой, захватывают власть во всем мире. Это эпоха невиданных переселений народов во всем мире, эпоха новых войн и небывалой доселе власти денег. Наконец, это эпоха новой морали, потому что на наших глазах исчезают понятия о совести, чести, стыде, верности, любви. А то, что в христианстве называется грехом и преступлением, теперь - естественная норма жизни, «реализация прав человека». Вся эта новая жизнь становится полем деятельности современного пастыря. Еще одна характерная черта современного пастырского служения - это тяжелейший разрыв преемства. Конечно, не благодатного преемства - оно, по милости Божией, сохраняется. Но в результате долгих гонений, целой эпохи воинствующего безбожия в значительной степени утрачены многие обычаи, традиции духовной школы, сам образ пастыря прежнего времени теперь мало кому знаком. Ни для кого не секрет, что сейчас подавляющее большинство наших прихожан - неофиты. И огромная часть духовенства также новоначальны в вере. На пути пастырского служения особенно опасными представляются соблазны обмирщения и политизации, увлечение внешним строительством земной жизни Церкви в ущерб ее духовному благополучию, подмена личного пастырского подвига, в котором осуществляется благодатный дар священства, попытка опереться на административный авторитет власти, вытекающий из высокого положения в церковной иерархии и обществе. Очевидной бедой некоторой части современного духовенства являются духовная безграмотность, теплохладность в вере, сребролюбие, любостяжание, отсутствие стремления к самосовершенствованию, безразличие к духовному состоянию паствы, непонимание того, в чем состоит главный долг и подвиг пастыря, какими способами он исполняется и совершается. Либеральное пастырство Современного начинающего священника, кроме обычных искушений, подстерегают и новые соблазны. Одно искушение мы назовем либеральным пастырством. Оно проявляется в излишне вольных отношениях с пасомыми. Понятие о послушании духовнику, о смирении перед ним в этом случае почти полностью отсутствует. Вокруг подобного духовника складывается сообщество, похожее на протестантское... Христианство понимается здесь более рационально, подчеркивается его социальное значение, экуменическая направленность, терпимость к инакомыслящим. Часто встречается весьма свободное отношение к догматам, канонам, традициям, постам. В такой общине постоянно ищут новые формы церковной жизни, подвергая резкой критике недавнее прошлое, хотя при этом нередко ссылаются на древнее предание. Характерно также напряженно-недоверчивое или даже отрицательное отношение к монашеству. Национальная русская традиция воспринимается здесь только как ретроградство и провинциализм. Образцом, как правило, служит Запад, интеллигентское диссидентство считается хорошим тоном или даже нормой. Священники этого направления имеют обычно весьма светский вид, носят штатскую одежду, ведут светскую жизнь. Духовная тирания Другой соблазн - это направление, которое можно было бы назвать духовной тиранией, основанной на властолюбии и духовной неграмотности. Пастырь такого типа становится диктатором для пасомых, выдавая себя за того, кем на самом деле не является. На этой почве возникает распространенный в наше время феномен младостарчества, опасно подменяющий духовное руководство и духовную жизнь психологической зависимостью от духовника. Не каждый священник ощущает в себе призвание к духовничеству. С другой стороны, не каждый священник, желающий быть духовником, может действительно им стать, особенно в короткое время после рукоположения. Необходимо отличать духовническое служение от старчества, которое является особым харизматическим даром и не может быть присуще каждому желающему. Тем не менее пастыри такого направления очень часто считают себя старцами. К сожалению, такой лжепастырь приводит человека не ко Христу, а к себе. Вокруг него образуется группировка, похожая на секту с мистической направленностью. Характерным является нетерпимость к инакомыслящим. Формализм и буквоедство в соблюдении уставов и правил, противопоставление себя «интеллигентным умникам», которые объявляются обычно евреями, масонами, обновленцами и т.п. Традиции и правила, в которых воспитан такой «пастырь», считаются его паствой чуть ли не Священным Преданием. Всякое иное устроение церковной жизни рассматривается как модернизм, обновленчество. «Никогда такого не было», - звучит в качестве окончательного довода, хотя на самом деле этот довод означает только то, что для произносящего эту формулу не имеет права на существование все та, чего он не знает, не встречал. Утверждается такое направление порой на почве ложно понятого патриотизма, национальной идеи, характер истолкования которых вызывает серьезные сомнения в своей согласованности с Евангелием Христовым. Главное - подлинность жизни во Христе Период гонений XX века вернул и прояснил для нас образ доброго пастыря и духовничества, явленного великими примерами святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, оптинских старцев, святого старца в миру о. Алексия Мечева и многих других. Во время гонений была воссоздана духовная община как необходимая и почти единственно способная к выживанию форма церковной жизни, имеющая духовное преемство с евхаристической общиной первых веков христианства. Такая община, возглавляемая духовным отцом, во многом напоминает монашескую общину по своей преданности Церкви и строгости жизни. В ней, конечно, не произносятся монашеские обеты, не требуется безбрачие, но считается необходимым полное доверие своему пастырю, смирение, готовность к самоотверженному служению, сыновняя любовь к пастырю и братская - к членам общины, духовным братьям и сестрам. Такие общины смогли выдержать самые страшные гонения, поддерживали своих пастырей в лагерях и ссылках, воспитали новое поколение ревностных священнослужителей. Кроме общин о. Алексия Мечева и о. Сергия Мечева, можно назвать братство о. Романа Медведя, общину о. Владимира Богданова. Подобные общины и сейчас являются основой и подлинным ядром благополучных приходов, необходимым условием осуществления многих церковных начинаний и дел. Они оказывают наибольшее сопротивление наступлению зла, деятельно противостоят соблазну внутреннего разложения, возрождают подлинную христианскую церковную жизнь. Эти духовные общины образуются около священников, сохранивших духовную преемственность с теми пастырями, которые в своем исповедническом подвиге смогли найти путь праведного пастырского служения Христу, созидая в своем сердце любовь, мир, смирение, кротость, чистоту, верность до смерти. Главным в пастырском служении всегда остается вопрос о подлинности жизни пастыря и его общины во Христе Иисусе. Соблазн теплохладности Одним из особенно опасных искушений нашего времени является соблазн либерального христианства, конформизма, соглашательства, теплохладности, которые богословски и теоретически обосновываются и оправдываются. Здесь предается забвению важнейший принцип христианского устроения сердца, высказанный Самим Господом Иисусом Христом: «Кто не берет креста своего и следует за Мною, не достоин Меня» (Мф. 10, 38). Это означает, что быть христианином невозможно без крестного подвига, без готовности распять себя со «страстьми и похотьми». Исповедническое настроение объявляется либералами фанатизмом, но именно оно имеет настоящую притягательную силу. Только за подвижниками идут люди, ищущие добра и истины. Страшно, если в погоне за молодежью пастырь отказывается от нравственных норм христианской жизни. Напрасен расчет такой ценой привлечь молодежь, сохранить ее для блага. Может быть, кого-то и удастся привлечь, но это будут вовсе не те люди, которые могут быть солью мира. Тех, кто действительно имеет устремление к христианскому устроению сердца, может привлечь только подвиг, исполненный духовной красоты и силы, подвиг стояния в вере, жизни в Духе Святом, любви к Богу и ближним в чистоте и правде. Не по течению, а против течения пролегает подлинный христианский путь. Добрый пастырь познается по готовности идти против течения мира сего и «душу свою полагать за овцы» (Ин. 10, 11). Для современного пастыря как никогда важны образованность, широта взгляда, внутренняя свобода и духовная красота. Ныне нельзя формально применять те канонические и дисциплинарные нормы, которые были установлены Церковью в далекой древности в совершенно иных обстоятельствах. Но духовный смысл этих норм всегда остается неизменным. Пастырь должен со всей любовью и снисходительностью, которые требуются нынешним временем, звать и вести свою паству ко Христу и той духовной жизни в Духе Святом, которую принес на землю Господь Иисус Христос. Важная задача Русской Церкви проявляется в совершенствовании пастырского служения, очищении его от всевозможных искажений, приобретенных И приобретаемых в историческом бытии Церкви в этом мире. Спасительная пастырская миссия является призванием земной Церкви в целом. В ней можно различить две составляющие. Первая - это преобразование всего строя церковной жизни и жизни православного общества, что является по преимуществу делом соборного церковного разума и архипастырского возглавления Церкви, Вторая - это духовное преображение каждого отдельного человека, что достигается личным примером подвижнической жизни пастыря и его душепопечительской деятельности. В наше время для нее требуется, конечно, особая подготовка, школа воспитания современных священников и духовников. Нужно учить современных пастырей тому, что только духовный подвиг, подвиг любви настоящей, подвиг пастырского милосердия, жертвенности может противостоять морю зла, готовому поглотить современную жизнь. Сейчас очень часто в храм приходят люди, ничего не знающие о христианстве или с самыми дикими представлениями о нем. Люди, по большей части прошедшие, как говорится, огонь, воду и медные трубы, т.е. прошедшие все степени греха. Это напоминает нам первые века христианства, когда язычники приходили в Церковь. Но те язычники были малыми детьми по сравнению с современными грешниками. Церковь тогда была иной, Церковь встречала их подвигом мучеников. Это были времена гонений, и Церковь была удивительно чистой, удивительно прекрасной. Эта красота христианской жизни преображала тот мир и привлекала к себе язычников. Они каялись и становились христианами. Сейчас, к сожалению, чаще всего мы не умеем явить миру эту красоту, эту любовь, этот подвиг, эту верность и веру. Опора для одиноких душ Следующая патология имеет место преимущественно среди женщин. Это подмена духовной жизни жизнью душевной. Мужчины и женщины так созданы Господом, что они друг другу нужны. Мужскому сердцу необходимы женская любовь, женская ласка, женская мягкость, понимание. Именно женское. Никто не может так разделить скорби, трудности, как любящая женщина. Поэтому и существует брак. Точно так же и женщине нужна опора в мужчине. Нужны мужские свойства души - мужество, твердость, крепость, сила, мощь, независимость, бесстрашие. И поэтому закономерно, что мужчина всегда ищет спутницу жизни, а женщина ищет себе спутника. Это так устроено Богом. Но жизнь такова, что мужчине найти себе спутницу легче, чем женщине спутника. И многие из них не вышли замуж и не имеют настоящей семейной жизни, а если даже и вышли замуж, в семейной жизни получают одни только беды, страдания, обиды и еще больше нуждаются в мужской поддержке, потому что муж стал мучителем, а не любящим помощником, не стал более сильной половиной, а стал тираном. Такие женщины очень часто приходят в церковь и в священнике ищут опору, компенсацию мужского начала. Это вполне законно, естественно, в этом нет ничего неправильного, плохого. Священник может и должен дать женщине эту опору и может около себя приютить таких людей, помочь им жить, устроить их церковную жизнь. Но здесь возможна неправильность. Священник не может быть мужем ни для кого, кроме своей матушки. И не только в смысле плотском, но и в смысле душевном. Он может быть отцом, и это очень много. Часто женщины в отце получают опору мужского сердца. А в духовном отце гораздо больше, чем в отце по крови. Но непременно должно быть такое отношение, как у дочери к отцу. Это необходимо. Только такое отношение может быть законным. Но женщины очень часто этого не улавливают или, не имея духовной осторожности, правильного понимания, движимые естеством, стремятся получить нечто большее, то, чего им не хватает в жизни. Они хотят, чтобы священник для них был не просто отцом, не просто духовником, а чем-то другим. Чтобы он восполнил в их жизни то, чего им не хватает. Здесь не имеется в виду тот крайний патологический случай, когда женщины просто влюбляются в священника. Такое тоже, к сожалению, бывает. Но это случай совершенно патологический, который не хочется даже рассматривать. Он требует самого резкого отпора со стороны священника. Это просто тяжкий грех. Это принесение в церковь прелюбодейных, даже страшнее чем прелюбодейных, страстей. Когда женщина влюбляется в чужого мужа, это плохо. Но если она влюбляется в священника или в монаха, т.е. в того, кто обещал себя Богу, это гораздо хуже. В таких тяжелых случаях священнику нужно просто гнать от себя таких женщин. Но иногда можно объяснить, вразумить, поставить на место и помочь справиться с этим, так как это часто случается неосознанно, не вполне серьезно. В поискал душевного комфорта Но я не об этом хочу сказать, а о том, что, не доходя до таких крайностей, женщины очень часто стремятся устроить со священником такие душевные отношения, которые будут имитировать некую общую жизнь. Это не обязательно влюбленность, но это некоторый душевный комфорт. Они начинают требовать, чтобы священник обязательно уделял им внимание, чтобы с ними разговаривал, общался: - А почему вы не спросили меня о чем-то, а почему вы мимо меня прошли, почему вы вот с той говорите долго, а со мной коротко? А почему вы так со мной суровы, я вам безразлична?.. Подобного рода переживания и чувства всегда означают, что у женщины к священнику отношения душевные, а не духовные. Она ищет в нем не духовника, а компенсацию своей неустроенной душевной жизни. Тут еще может не быть влюбленности, но всегда есть какая-то пристрастность. Привязанность, вообще говоря, - это неплохо, вполне естественно любить своего духовного отца, это нормально. Это даже должно быть, и такая любовь может быть очень сильной, даже самой сильной в жизни человека - любовь к духовному отцу. Но важен характер этой любви. Нужно, чтобы это была любовь дочери к отцу. Нужно, чтобы это была любовь духовная, ради Христа. Любовь, которая видит в священнике посланного Богом учителя духовной жизни. Когда хочется смиряться, учиться, слушаться, когда есть готовность потерпеть даже суровое научение, строгий выговор, когда есть вера в то, что духовник тебя любит, о тебе молится, думает и совершенно при этом не обязан тебе ничем, не обязан вести с тобой «приятные» беседы или что-то еще в этом роде. Такая любовь будет и хорошей, и плодотворной. А душевные отношения, особенно там, где начинаются обиды на священника, духовно бесплодны и вредны, они означают прелесть. Прелесть - это славянское слово, «лесть» переводится на русский язык словом «ложь». Прелесть означает самообман. Человек думает, что он идет по правильному пути, а на самом деле идет по ложному. Если его оставить на этом ложном пути, он может уйти и заблудится обязательно, погибнет. Священнику здесь бывает очень трудно. Потому что долг подсказывает, что он должен одернуть человека, должен сказать: - Нет, это совсем не то, что нужно. Ты должна совершенно иначе жить. И отношения должны быть совершенно другими. Он говорит, а она обижается: - Ну да, вот ей вы этого не говорите. Ее вы любите, а меня нет. Она не требует, чтобы была влюбленность, но ей просто нужна душевная ласка, душевная любовь. Само по себе душевное - это не есть какая-то проказа, это не есть что-то такое скверное, обязательно плохое, вовсе нет. Человек имеет душу и тело. И эта душа может потом соединиться с духом Божиим, может начаться духовная жизнь в этой душе. Духовное очень часто начинается с душевного. Но начинается это именно в душе, в душевной жизни. Так что, как говорят духовники, душевное должно сочетаться с духовным, должно происходить преображение душевного в духовное. А священник должен суметь перевести человека на правильные рельсы. Приходит человек и плачет, ему просто нужно душевное тепло. Ему нужно сказать: - Ну, что ты, так огорчаешься, приходи, я тебе помогу, скажу тебе что-нибудь... И одно такое душевное слово человека преображает, меняет его жизнь, привлекает его. Оно нужно человеку, это законная потребность человека. Поэтому не надо думать, что плохо, если священник с таким душевным теплом обратился к кому-то. И если священник суровый и холодный, который только «духовно» любит и никогда до душевного не опускается, то это некий манекен, в жизни этого не бывает. И преподобный Серафим, и преподобный Сергий, и старец Амвросий - они всегда умели это душевное тепло показать, сказать: «радость моя», могли дать конфетку или там еще что-нибудь, ласково посмотреть на человека. Но это должно быть только началом. А дальше от душевной жизни, от душевных отношений, от душевной любви должен быть обязательно переход к жизни духовной. Когда пришел человек, движимый душевным чувством или душевной потребностью, то очень скоро нужно ему сказать: - Ну, а теперь ты смиряйся, вот теперь ты увидела, нашла Церковь, нашла церковную жизнь, новый путь. Теперь давай смиряться, трудиться, жить подвигом. Теперь я буду тебя не по головке гладить, а требовать, чтобы ты исправлялась. И вот тут-то бывает, что человек доходит до какого-то рубикона и дальше идти не хочет. Особенно женщины часто дальше не хотят идти. Им нужна душевность и больше ничего, и они начинают коснеть в этом. Священника это начинает тревожить, он начинает требовать, объяснять: - Так бессмысленно, бесполезно, это бесплодный путь. А в ответ - одни обиды. В ответ - слезы, истерики, упреки, скандалы, иногда неприличные. Есть много случаев, когда духовник не умеет выйти из этого положения, даже опытный, хороший. Если духовные силы безграничны, потому что они даются Богом, питаются благодатью Святого Духа, и чем больше потребность, тем больше дается от Бога этих сил по принципу «рука дающего не оскудеет», то душевные силы священника ограниченны. Он начинает изнемогать, не может больше так, наконец, сорвется и скажет: - Убирайся вон. Больше не могу и не хочу, сколько это может продолжаться! Требуется много мудрости, терпения, любви, подвига, чтобы не оказаться в плену душевных отношений, чтобы никого не прельстить, не обмануть, не потакать обману, но и не оттолкнуть человека так, что он уйдет в отчаянии и в церковь больше не придет. Умеем ли мы быть духовными детьми? Очень часто случается, что духовные чада начинают разочаровываться в чем-то, они тоже жить подвигом не умеют, не хотят. Они не ищут духовной жизни, духовного подвига, они ищут какого-то комфорта, каких-то особых отношений. Они перестают искать смирения, послушания, а начинают требовать от своего духовника, чтобы он их понимал, чтобы он уделял им время, чтобы он их слушал, чтобы он с ними беседовал без конца, чтобы он к ним как-то относился, начинают хамить, дерзить своим духовникам. В наше время это очень-очень часто бывает. По существу, нужно признать, что духовных детей очень мало. Их почти что нет. Возможно, есть огромная толпа народу, но это все не духовные дети. Душевные дети, которые духовною жизнью жить даже не собираются. Если так называемое духовное чадо хамит своему духовнику, то это не духовное чадо, уверяю вас. Точно так же, если духовное чадо не желает слушаться, ему говоришь раз, два, три, а оно не слушается, то это, конечно, не духовное чадо, только название одно осталось. И вот здесь священнику нужно прозреть и со всей очевидностью признать, что чего-то высокого не вышло, не выходит у него, и смело сказать этим своим так называемым духовным детям: - Не надо обманывать друг друга. Не хочешь так, иди куда-нибудь в другое место, и все. Зачем играть в послушание, в какие-то отношения. Зачем это делать? Это будет гораздо лучше, гораздо честнее. Обычно священник к этому приходит, в конце концов. Он начинает избегать этих бесплодных отношений, отношений, которые оставляют только одну тяжесть на душе. И поэтому мы очень часто видим пожилых священников, очень хороших, у которых духовных чад почти что нет. Когда-то были приходы, а на старости лет никого не осталось. Может, есть два-три человека, а может, пять. Почему? Потому что не стало сил у этого батюшки исповедовать без конца, и беседовать он не может уже, душевного интереса он не представляет больше для этих душевных чад. А людей, которые действительно хотят его слушаться, которые верят ему, оказывается очень-очень мало. Может, была община человек 500, а осталось, может быть, пять. Остальные все куда-то разбрелись. Людей, по-настоящему желающих искать подвига духовной жизни, очень мало. Подавляющее большинство ищет жизни душевной, душевного комфорта, душевных отношений, жизни земной, а не небесной, не хочет освобождаться от своих страстей, не хочет отказываться от своей воли, не хочет ничем существенны жертвовать. Людей, желающих отказаться от своей воли, стать послушными, искать волю Божию, очень мало. И поэтому священнику нужно не давать ввести себя в заблуждение. Кипит деятельность, все оживает, все растет, строятся храмы, вроде все плодоносит, священнику дают награды, повышают его в чинах, все образцово, все прекрасно. Он может поверить в то, что все действительно прекрасно... Нужно помнить обязательно всякому пастырю, что прекрасно будет только тогда, когда он будет приближаться к Богу и когда его паства тоже будет идти к! Богу, к духовной жизни, к жизни благодатной. Тогда только будет прекрасно, когда все лучше и лучше будет совершаться Божественная литургия, когда на совести, на душе, появится благодатный свет, когда все меньше будут иметь значение всякое земное благополучие, земные достижения, награды. Все это будет он ни во что вменять, если прикоснется к жизни благодатной, к жизни с Богом. Вот если так он будет жить, то к нему постепенно будут собираться духовные чада, которые будут иметь такое же устроение. Если же он, в основном, погружен в земную деятельность, то и чада его будут такими же, земными, а не духовными. Более всего священнику должно бояться подмены, потому что подмена несет в себе дух антихриста вместо Духа Христа. Он должен смотреть - а он не заблудился, сам-то он не забыл единственно правильную цель? Ко Христу ли он идет и готов ли он пожертвовать всем ради того, чтобы остаться со Христом? И должен смело признавать, что мало он умеет, мало получается, и среди тех, кто идет за ним, очень мало настоящих духовных чад. И занимаясь всевозможной деятельностью - и благотворительной, и преподавательской, и организаторской, и строительной, и просто отправлением служб и треб, - священник должен помнить о едином на потребу: о том, что самое главное, чем никогда нельзя пожертвовать, нельзя поступиться, - реальная жизнь с Богом, жизнь благодатная. Все остальное без благодатной жизни не имеет никакой цены, никакого смысла и будет давать только обратный результат. (Из статей «Покаяние, исповедь, духовное руководство» и «Являть верность и веру»)

Протоиерей Виктор Ильенко Несомненно, есть много причин, почему мы эту молитву, которая временами способна вызвать глубокое чувство в нашей душе, большей частью произносим бессознательно, поспешно, касаясь ее только губами. У нас нет времени, мы всегда торопимся: утром - на работу, вечером - в постель. Дела отнимают у нас все время, все виимание, всю силу души. Некогда побыть наедине с собой, некогда посмотреть в свою душу, некогда стать пред Господом и сказать Ему, как существу живому и близкому: "Боже, будь милостив ко мне, грешнику!" сказать с несомненной уверенностью, что не в пустоту произносим мы эту фразу. Но если нам всегда некогда, если наша домашняя молитва всегда в неисправности, если вопль мытаря не из глубины души произносится, то станем, хоть сейчас, добре, станем со страхом и поразмыслим, отчего это происходит и нет ли возможности исправиться на лучшее? Итак, отчего эта краткая молитва, оправдавшая мытаря при всей его худости и грехоности, не приносит нам чувства оправдания? Не оттого ли, что сердце не участвует в ней? Мы не чувствуем нужды бить себя в грудь, как мытарь, ибо это жест глубокого, сердечного Сокрушения. Мы не держим долу нашего взора, ибо это знак крайнего смирения. У нас нет ни того, ни другого. И это очень, до слез жалко, ибо только сердце сокрушенное и смиренное Бог любит и никогда не уничижит. Но ведь сердце - не камень! Это камень, как его ни бей, не сделается мягким. А сердце человеческое можно умягчить. Не напрасно священник, приступая к служению литургии, молится: "Отыми, Господи, сердце каменное от плоти нашей и дай сердце плотяное, боящееся Тебя, любящее, почитающее, Тебе последующее и Тобою питающееся!" В надежде на эту добрую изменчивость человеческого сердца, в надежде, что Господь непрестанно готов переделать наше сердце из злого, холодного, замкнутого, себялюбивого в кроткое, мягкое, любящее, мы и начали нашу сегодняшнюю речь. "Боже, будь милостив к нам, грешным! Пока я утешаюсь мыслью, что я не хуже других, что грехи мои - самые обыкновенные и, значит, простительные, - я не могу придти в чувство раскаяния, сокрушению не откуда родиться. Надо стать пред Богом и не своими глазами, лукавыми и слишком снисходительными к себе, а Христовыми глазами посмотреть на себя. Какими бы нас хотел видеть Христос-Спаситель в нашей повседневной жизни? В утешение ли Ему, кормильцу нашему, все то, чем полна наша голова, наше сердце, вся наша деятельность? Непременно надо Христа иметь присущим нашей жизни, спутником нашим; все делать, как бы у Него пред глазами. Только тогда и может открыться наше сокровенное в своем настоящем свете. Тогда мы перестанем убаюкивать себя мечтой, что мы не хуже других, тогда откроются глубочайшие движения сердца и только тогда мы сможем со всем сокрушением сердца воскликнуть: "Боже, милостив буди мне, грешному!" Аминь.

4 минуты, которых так не хватает каждый вечер http://dl.dropbox.com/u/14810178/20121124%20211735%20%20Section%201.mp3 «Толгская обитель — редкость. Благоговение к Царице Небесной запечатлевает, кажется, каждый шаг; кажется, слышишь голос: «Разуй сапоги». Эта величественная Волга как будто для Сей Царицы катит свои волны; этот златой храм как будто среди небес для Нее воздвигнут; эти огромные кедры, увенчанные царственными коронами, как будто Ее царственную возвещают славу, как будто от Её имени проповедуют: Бога бойтесь, Царя чтите...» Владыка Ириней (Нестерович)

Схиигумен Савва. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости Мнимое смирение – это ложное, поддельное, напускное смирение . Оно выявляется в словах самоуничижения и смиреннообразием, то есть смиренным видом. Страдающие мнимым смирением обычно говорят и очень часто повторяют, что они грешны, и даже выявляют некоторые свои погрешности как бы в доказательство своих слов о своей греховности, но внимательный собеседник, опытный в духовной жизни, сразу определяет, что перед ним человек, страдающий манией смиренности. Мания смиренности – это одна из разновидностей скрытой гордости. Человеку, не опытному в духовной жизни, трудно отличить мнимое смирение от истинного смирения . Иногда притворство обуреваемых этой страстью бывает так искусно, что, действительно, нужен очень опытный глаз и испытание, чтобы, как говорится, раскусить человека. А иногда притворство и обман их сразу обнаруживается, особенно теми, кто близко и хорошо их знает. Вот, например, мнимо смиренный в присутствии многих скорбит о своем ничтожестве, называет себя и грешным, и окаянным, и ненормальным... дурачком и другими нелестными именами. Присутствующие думают: "Спаси его, Господи! Какой он смиренный!.. Даже не стыдится при всех обзывать себя так". Но стоит только согласиться с ним и сказать: "Да, да! В тебе есть это!" как он тут же изменится и даже может возразить: "А ты откуда знаешь?" Но чаще он умолкает, затаив злобу и вражду на своего обличителя. Отныне он считает благодетеля своего врагом. Перестает здороваться, отворачивается, косится, при случае не прочь отомстить. Есть такой рассказ, как мнимо смиренный инок пожелал вериги носить. Без благословения духовного отца стал просить кузнеца отковать ему вериги. Кузнец отказался, но инок в другой раз пришел. Тогда кузнец спрашивает у наместника обители: "Что делать?" – А ты испытай его, – сказал наместник, – ударь но щеке. Если он смолчит, исполни просьбу, а если возмутится, обличи его. Приходит инок в третий раз со своей просьбой. Кузнец сделал вид, что разгневался на него, и ударил но щеке. Оскорбленный инок ответил ему тем же... Тогда кузнец сказал: – Прости меня, брат. Наместник так повелел испытать тебя. Стыдно стало иноку, и он ушел. Очень полезно испытывать тех, кто часто уничижает себя. Сразу выявляется – истинное в нем смирение или напускное. Такое испытание часто отрезвляет больного, и постепенно он становится здоровым. Вот, например, человек уничижает себя и, как говорится, распинает себя за малый грех. Невольно напрашивается мысль: "Какое смирение ! За такой ничтожный грех он, бедный, так казнит себя... Вот в ком высота! Вот где спасение! У такого не может быть больших грехов". А кто близко знает его, может сказать: "Что же ты так сильно сокрушаешься в этом грехе, будто больших у тебя и нет. Следовало бы тебе сокрушаться более о том-то и том". Большие тайные грехи выявлять в присутствии других не надо (наедине можно сказать о них), а надо напомнить ему только те грехи, о которых он сам говорил в другое время, или такие грехи, которые всем известны из жизни. Не надо бояться, что испортятся отношения. Это только на время его болезни до выздоровления, а, может быть, и на более короткий срок, зато потом возлюбит обличителя и благодетеля своего больше других. Мнимое смирение происходит от нерадения, лености и тщеславия. Человеку хочется быть смиренным, а трудиться над собой лень. Вот он и вступает на путь ложного смирения , кичится и превозносится им и в своих собственных глазах, и перед другими. Обладающие мнимым смирением не выносят обличении и указаний на их недостатки. Они обиженно умолкают или начинают спорить, оправдываться, раздражаться и сердиться на своих обличителей, а потом и вовсе охладевают к ним. Мнимое смирение , выражающееся в словах самоуничижения перед людьми, является только рисовкой, маскирующей тщеславие и гордость, поэтому надо строго следить за собой, за своими словами. Некоторые, чтобы показать себя с благочестивой стороны и чтобы вызвать похвалу в свой адрес, очень часто крестятся и часто произносят слово Бог. Однажды слышу: – Какой хороший человек! Глубоко верующий! – А как Вы определили? – спрашиваю. – Он всегда с Богом. На каждом слове вспоминает Бога! – А вот такой-то, – говорю, – более верующий. – Ой, что Вы, Батюшка! Он и крестится редко, и про Бога не вспоминает. Вот такое неправильное понятие у людей об истинном смирении , об истинном благочестии. Внешнее и показное принимают за истину, а если благочестивый скрывается от постороннего взгляда, то он, но их понятию, неисправный христианин. Как нечестивец свой разговор пересыпает бранными словами, так некоторые христиане в своем праздном разговоре употребляют священнейшее слово Бог без благоговения, без страха Божия, а иногда – избави, Господи! – даже в шутливой форме, со смехом. А считаются благочестивыми! Великий грех – имя Божие произносить всуе, то есть в простых разговорах, и тем более в шутках. В этом надо каяться. Мнимое смирение бывает двух видов. Одно, как говорится, злоумышленное, когда человек не думает о спасении, но сознательно лицемерит и притворяется смиренным для достижения определенной корыстной цели, а другое неосознанное, когда человек не понимает сути дела. Оно, в свою очередь, тоже делится на два вида. К первому виду относятся люди, которые искренно ищут пути спасения и хотят быть истинно смиренными, но не знают закона духовной жизни, что спасение внутри человека и что надо скрывать свои подвиги и добродетели, поэтому они все свое внутреннее проявляют и внешне, не скрывая ничего, и тем опустошают себя. Эти люди быстро воспринимают замечания, не обижаются и сравнительно быстро исправляются. Но если они долгое время пребывают в таком состоянии, то может родиться и развиться тщеславие. В данном случае от мнимого смирения рождается тщеславие и гордость. Ко второму виду относятся люди, которые уже заражены тщеславием в разной степени. Для них смирение , как я уже говорил, – ширма. У этого вида есть бесчисленное множество вариантов проявления мнимого смирения . Как гордый человек гордится своей красотой, талантами, способностями и прочим, так мнимо смиренный тщеславится и услаждается своим показным смирением . Эти люди не воспринимают замечания, обижаются и медленно, с большим трудом исправляются. Бывают случаи, когда совсем не исправляются, но это как исключение, когда человек в прелести. В данном случае мнимое смирение рождается от гордости и тщеславия. Показное смирение в словах, или, как называют его, смиреннословие, вредит делу спасения по трем причинам: Порождает и утверждает тщеславие и гордость. Опустошает душу празднословием. Наводит слушателя на соблазн, то есть на грех осуждения, зависти, празднословия. Преподобный Варсонофий Великий пишет: "Смиренномудрый не должен выказывать свое смирение на словах; смирение на словах есть порождение гордости и беспорядочно рождает через них матерь свою – тщеславие". А Игнатий Брянчанинов пишет так: "Господь заповедал совершать все добродетели втайне (Мф. 6, 1-6), a смиреннословие есть вынаружение смирения напоказ человекам. Оно – притворство, обман, во-первых, себя, потом других, потому что утаение своих добродетелей составляет одно из свойств смирения , а смиреннословием это-то утаение и уничтожается". Как видишь, друг мой, лучше быть на вид гордым со смиренным сердцем, чем видом и словами казаться смиренным, а сердцем тщеславиться... Всем нам надо стараться быть серенькими, незаметными, скромными, молчаливыми и не выставлять напоказ свое мнимое смирение .

Самое главное – смирение, самоукорение, самоосуждение, осознание своей греховности, понимания, что без Бога человек – ничто. Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5). Из Древнего Патерика: «Спрошен был старец: как найду я Бога – постом, трудом, бдением, или милостынею? И старец на это отвечал так: многие изнурили плоть свою безрассудно, и не получили от того пользы. Уста наша дышат постом; мы наизусть изучали Писания, совершили псалмы Давидовы; а чего ищет Бог, того не имеем, т.е. страха Божия, любви и смирения». И может быть даже вред, так если нет смирения, значит есть больше места для гордыни в нашем сердце. А это очень опасно. Это тоже самое что ходить по многокилометровому канату на высоте с надеждой успешно пройти весь путь. Игумен Никон Воробьев: «Мерою духовного роста человека является его смирение. Чем выше духом человек, тем он смиреннее. И наоборот, чем смиреннее, тем выше. Не правила, не поклоны, не посты, не чтение Слова Божия, а смирение приближает человека к Богу. Без смирения все, даже величайшие, подвиги не только не полезны, но могут и вовсе погубить человека. А в наше время можно видеть, что чуть-чуть человек побольше помолился, почитывает Псалтирь, держит пост — и уже мнит себя выше других, осуждает ближних, начинает учить, когда не просят и проч. и этим показывает свою духовную пустоту и удаление от Господа на страну далече. Бойся высокого мнения о себе».

http://www.youtube.com/watch?v=F58EEUiWoXE http://www.youtube.com/watch?v=cVpqATFlGOg Надеюсь на её заступничество...

Прошу вас и молю не смущаться, но всячески благодушествовать, благодарить Премилосердаго Господа, удостоившего вас быть во святой нашей обители, лично видеть чиноположение церковнослужений. Не раскаиваетесь в том, что и со мной, скудоумным, мало побеседовали о благоназидании душевном и приняли таинство исповеди, коею и чрез недостойных благодать Божия действует и облегчает наши греховные бремена! Что же касается всеобщего врага-диавола, который, по Писанию, яко «лев рыкая ищет кого поглотити» (Пс. 21 ,14) – и чрез орудие не понимающих его козней действовал и внушил плевелы смущения в душу вашу, дабы тем оглушить ваши чувства и охладить теплоту веры к принятию душевных назиданий. Да обратится болезнь на главу душетлителя-диавола. А мы с тобою да уповаем на Господа, и Господь Премилостивый да вразумит вас, и да просветит к познанию истины, и да умиротворит душу вашу, волнующуюся в смущении помыслов и недоумеренностях, и да покрыет вас от всех козней и наветов диавольских, и да простит вам вся согрешения ваша вольные и невольные. Пишешь, что супруге вашей в сонном видении как бы дух сделал некоторою насмешку, – каковой случай попускает Господь грех наших ради, к смирению нашему. Что она спросила, что к худу или к добру, – таковое мудрование есть самых глупых, непросвещенных, деревенских баб, а вам уже стыдно последовать оным. Что может сделать злой дух, он и зла нам не может какого причинить, ежели Господь не попустит, а если Господь попускает ему пакости нам делать, – то за гордыню нашу, к смирению нашему. Слава Богу, что в этом раскаялась. Господь Бог да простит ей всемогущею своею благодатию и да справит жизнь ее в преуспеянии животворящих Его заповедей, чего как себе, так и вам, и ей, и всем от сердца желаю. Из писем прп. Льва Оптинского

Ника, спаси Господи за рассказ и фотографии! Наверное, Оптинская традиция так помазывать, как батюшка Илий. Сколько раз ловила себя на мысли, что отходишь от священника после помазывания в Оптиной, как от самого настоящего отца родного - такую чувствуешь Любовью неподдельную и такое благоговение!

Приятно мне говорить вам, хотя несколько, о песнопениях, которые мы поём, чтобы вы наслаждались не одними звуками, но и самый ум ваш равномерно воспламенялся силою слов. Итак, что мы пели ныне? "Воскресения день! да принесем самих себя в жертву". Древле сыны Израилевы в праздники или торжества приносили Богу дары по Закону: т.е. жертвы, всесожжения, начатки и т.п. Потому святой Григорий учит и нас подобно им праздновать Господу и возбуждает нас, говоря: "Воскресения день", вместо: день святого праздника! день Пасхи Христовой! Что же значит "Пасха Христова"? Пасху совершили сыны Израилевы, когда выходили из Египта; ныне же Пасху, к празднованию которой побуждает нас святой Григорий, совершает душа, исходящая из мысленного Египта, т.е. греха. Ибо когда душа переходит от греха к добродетели, тогда совершает она Фасех Господу, как сказал Евагрий; Пасха Господня есть переход от зла к добру. Итак, ныне Пасха Господня, день светлого праздника, день Воскресения Христа, распявшего грех, за нас умершего и воскресшего. Принесём же и мы Господу дары, жертвы, всесожжения не бессловесных животных, которых Христос не хочет, ибо жертвы и приношения бессловесных не восхотел еси, и о всесожжении тельцов и овнов не благоволил (Пс. 39, 7), и Исаия говорит: что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь, и проч. (Ис. 1, 11). Но так как Агнец Божий заклан был за нас, по словам Апостола, сказавшего: Пасха наша за ны пожрен бысть Христос (1 Кор. 5, 7), да возмет грех мира, и клятва о нас бысть (Гал. 3, 13), как написано: проклят… всяк висяй на древе (Втор. 21, 23), да искупит нас от клятвы законныя, и да всыновление восприимем (Гал. 3, 13; 4, 5); то и мы должны принести Ему некий благоугодный дар. Какой же дар и какую жертву должны мы принести Христу в день Воскресения, чтобы это было Ему благоугодно, поелику Он не хощет жертвы бессловесных животных? Тот же Святой научает нас опять и сему, ибо сказав: "Воскресения день", он прибавляет: "да принесём самих себя". Так и Апостол говорит: представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови, словесное служение ваше (Рим. 12, 1). А как должны мы принести тела свои Богу в жертву живую и святую? Не исполняя более воли плоти и помыслов наших (Еф. 2, 3), но поступая по духу, и похотей плотских не исполняя (Гал. 5, 16); ибо сие значит: умерщвлять уды наша, яже на земли (Кол. 3, 5). Это и называется жертвою живою, святою и угодною Богу. Почему же сие называется жертвою живою? Потому, что бессловесное животное, приводимое на жертву, когда закалается, умирает: а святые, принося себя в жертву Богу, живые закалаются ежедневно, как говорит Давид: Тебе ради умерщвляеми есмы весь день, вменихомся яко овцы заколения (Пс. 43, 23). Вот что значат слова святого Григория: "принесём самих себя", т.е. принесём в жертву самих себя; будем умерщвлять себя весь день, как и все святые умерщвляли себя ради Христа Бога нашего, умершего за нас. Как же они умерщвляли себя? - Не любя мира, ни яже в мире (1 Ин. 2, 15), как сказано в Соборных посланиях, но отвергшись похоти плотской и похоти очей и гордости житейской (1 Ин. 2, 16), т. е. сластолюбия, сребролюбия и тщеславия, и взяв крест, последовали Христу, и распяли мир себе и себя миру (Гал. 6, 14). О сём-то говорит Апостол: а иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24). Вот как умерщвляли себя святые. Как же они приносили себя в жертву? Живя не для себя, но поработив себя заповедям Божиим и оставив свои пожелания ради заповеди и любви к Богу и ближнему, как сказал святой Пётр: се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом (Мф. 19, 27). Что он оставил? Разве у него были деньги или имения, золото или серебро? У него была сеть, да и та ветхая, как сказал святой Иоанн Златоуст. Но он оставил, как упомянуто, всё, то есть все свои пожелания, всякое пристрастие к миру сему; так что если бы он имел имения или богатство, то он очевидно презрел бы и их и, взяв крест, последовал бы Христу, по сказанному: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Вот как святые приносили себя в жертву! они умерщвляли в себе, как мы сказали, всякое пристрастие и собственную волю, и жили для одного Христа и Его заповедей. Так и мы принесём в жертву самих себя, как учит святой Григорий; ибо нас хощет Бог, мы - "стяжание самое драгоценное пред Богом". Поистине человек драгоценнее всех видимых тварей, ибо Создатель привел их в бытие словом Своим, сказав: да будет сие, и бысть; и опять: да прорастит земля то и то, и бысть; да изведут воды и т.п. (Быт. 1, 3, 11, 20). Человека же Бог создал Своими руками и украсил его, а всё другое устроил для служения ему и успокоения его, поставленного царём над всем сим; и даровал ему в наслаждение сладость рая, а что ещё удивительнее, когда человек лишился всего этого через грех свой, Бог опять призвал его кровию Единородного Сына Своего. Человек есть стяжание самое драгоценное, как сказал Святой, и не только самое драгоценное, но и самое свойственное Богу, ибо Он сказал: сотворим человека по образу Нашему и по подобию. И еще: сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его… и вдуну в лице его дыхание жизни (Быт. 1, 26-27; 2, 7). И Сам Господь наш, пришел к нам, воспринял образ человека, тело и душу человеческие и, одним словом, по всему, кроме греха, сделался человеком, так сказать, усвоив Себе этим человека и сделав его Своим. Итак, хорошо и прилично сказал Святой, что "человек есть стяжание самое драгоценное". Потом, говоря ещё яснее, прибавляет: "воздадим Образу сотворенное по образу". Как же это? - Научимся сему от Апостола, который говорит: очистим себе от всякия скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1). Соделаем образ наш чистым, каким мы и приняли его, омоем его от скверны греха, чтобы обнаружилась красота его, происходящая от добродетелей. О сей-то красоте молился и Давид, говоря: Господи, волею Твоею подаждь доброте моей силу (Пс. 29, 8). Итак, очистим в себе образ Божий, ибо Бог требует его от нас таким, каким даровал его: не имеющим ни пятна, ни порока, ни чего-либо такового (Еф. 5, 27). Воздадим Образу сотворённое по образу, познаем своё достоинство: познаем, каких великих благ мы сподобились; вспомним, по чьему образу мы сотворены, не забудем великих благ, дарованных нам от Бога единственно по благости Его, а не по нашему достоинству; уразумеем, что мы сотворены по образу создавшего нас Бога. "Почтим Первообраз". Не будем оскорблять образа Божия, по которому мы созданы. Кто, желая написать изображение царя, осмелится употребить на оное дурную краску? Не обесчестит ли он сим царя и не подвергнется ли наказанию? Напротив, он употребляет для сего дорогие и блестящие краски, достойные царского изображения; иногда же прилагает и самое золото к изображению царя, и старается все одежды царские, если возможно, представить на изображении так, чтобы, видя изображение, объемлющее все отличительные черты царя, думали, что смотрят на самого царя, на самый подлинник, ибо изображение величественно и изящно. Так и мы, созданные по образу Божию, не будем бесчестить своего Первообраза, но сделаем образ свой чистым и славным, достойным Первообраза. Ибо, если обесчестивший изображение царя, видимого и подобострастного нам, бывает наказан, то что должны потерпеть мы, пренебрегающие в себе Божественный образ и возвращающие, как сказал Святой, образ нечистым? "Итак, почтим Первообраз, уразумеем силу таинства и то, за кого Христос умер". Сила таинства смерти Христовой такова: поелику мы грехом утратили в себе образ Божий и потому через падение и грехи сделались мёртвыми, как говорит Апостол (Еф. 2, 1), то и Бог, сотворивший нас по образу Своему, умилосердившись над Своим созданием и Своим образом, нас ради сделался человеком и подъял смерть за всех, чтобы нас, умерщвлённых, возвести к жизни, которую мы потеряли за своё преслушание, ибо Он возшёл на святой Крест и распял грех, за который мы изгнаны были из рая, и пленил плен, как сказано в Писании (Пс. 67, 19, Еф. 4, 8). Что значит: пленил плен? - То, что по преступлении Адамовом враг пленил нас и держал в своей власти, так что души человеческие, исходившие тогда из тела, отходили в ад, ибо рай был заключён. Когда же Христос взошёл на высоту святого и животворящего Креста, то Он Своею кровию избавил нас из плена, которым пленил нас враг за преступление, т.е. опять исхитил нас из руки врага и, так сказать, обратно пленил нас, победив и низложив пленившего нас, потому и говорится в Писании, что Он пленил плен. Такова сила таинства; для того умер за нас Христос, чтобы, как сказал Святой, нас умерщвлённых возвести к жизни. Итак, мы избавились от ада человеколюбием Христовым, и от нас зависит идти в рай, ибо враг уже не насилует нас, как прежде, и не содержит нас в рабстве; только позаботимся о себе, братия, и сохраним себя от действительного греха. Ибо я и прежде много раз говорил вам, что всякий грех, исполненный на деле, опять порабощает нас врагу, поелику мы сами добровольно низлагаем себя и порабощаем ему. Не стыд ли это, и не великое ли бедствие, если мы после того, как Христос избавил нас от ада Своею кровию, и после того, как мы всё сие слышим, опять пойдем и ввергнем себя в ад? Не достойны ли мы в таком случае ещё сильнейшего и жесточайшего мучения? Человеколюбец Бог да помилует нас и подаст нам внимание, чтобы мы могли разуметь всё сие и помогать самим себе, дабы обрести нам хотя малую милость. Авва Дорофей. Поучение двадцатое. Изъяснение некоторых изречений святого Григория, которые поются с тропарями на Святую Пасху

Маленькое чудо: вчера на службе в переделкинском храме князя Игоря Черниговского я совершенно неожиданно получила благословение старца Илия. Под впечатлением от благодатной всенощной я решила немного написать и о самом Переделкино, родном для меня и памятном месте. [/floatleft] Когда-то Переделкино, где жили мои предки, а сейчас живут бабушка и дедушка, было камерным уголком, с одной стороны железнодорожного полотна здесь стояли старые московские дачи, [floatleft] тихие и уютные, а с другой был городок писателей, приезжавших сюда из Москвы на электричке, и старинный храм Преображения Господня с резиденцией святейшего патриарха. Если городок писателей в советское время был достаточно хорошо известен, то окруженная вековыми елками маленькая резиденция особенно не привлекала внимания. Место было вполне загородное, кругом росли березы и сосны. Там, где сейчас микрорайон Солнцево, было огромное, до горизонта, поле сурепки, а сам горизонт по вечерам радовал красивыми закатами. Я помню, теперь уже совершенно неузнаваемые, старые «лесные» участки с летними домиками, беседки с цветными стеклышками, заросли золотых шаров и еще известных переделкинских цветов, называемых «разбитое сердце». Весь этот удивительный мирок одухотворял Преображенский храм, напоминающий необычной архитектурой что-то сказочное. Маленький и довольно темный внутри, он удивляет своим сохранившимся древним благолепием. В нем есть совершенно неожиданные дверцы, ведущие в крипты, а в одной из них – старинная чудотворная икона Иверской Божией Матери. Этот храм, кажется, вобрал в себя все детали прошедших веков от икон дониконовского письма и огромных лампад перед ними до чудесных изразцов ХIХ века, украшающих его с внешней стороны. Храм всегда был действующим. Патриаршая резиденция Переделкинская земля была вотчиной бояр Колычевых, родственников священномученика митрополита Филиппа, и в этих краях его особенно почитают. Само название «Переделкино» связано с пределом их владений, и ничего, как иногда думают, здесь никогда не переделывалось. В пойме Сетуни, недалеко от бабушкиного дома, есть источник свят. Филиппа с ледяной целебной водой, активно посещавшийся в советские времена и именовавшийся «святым колодцем». Эту землю увековечил в стихах Пастернак, живший недалеко от храма, через поле. Здесь же на кладбище он и похоронен у «трех сосен», из которых сейчас насчитывают только две. Среди других достопримечательностей был еще санаторий, где лечились старые большевики, и как это ни странно звучит, у них было и свое особое место тут же, на кладбище. Бессчетные однообразные серые памятники, помеченные звездами, низенькие, поросшие мхом… Уже тогда в этом было что-то удручающее - полная безбожного горения жизнь и маленький безликий памятник, такой же, как у соратника: коммунистический фарс… Мы часто ходили гулять на территорию Преображенского храма. Насколько контрастен христианский мир «миру сему»! Однажды, гуляя за алтарем храма, я увидела памятник А.Л.Казем-Беку, на котором были выгравированы слова: Надо до алмазного закала Прокалить всю толщу бытия. Если ж дров в плавильной печи мало, Господи! Вот плоть моя! М.Волошин Помню, как я в потрясении не могла отойти оттуда, стараясь запомнить эти слова, и потом они много лет какой-то высокой загадкой звучали в сердце. И лишь спустя годы я узнала, что в авторской интерпретации они посвящены «очищающей силе революции», в которую так верил их выразитель, симпатизирующий и белым, и красным, а «плоть моя» - это не что иное, как плоть Максимилиана Волошина, готового возложить ее на алтарь революции… Конечно, на христианском памятнике эти слова исполнены иного значения. Взяв «высокое» от мира, христианское сознание одухотворило его высочайшим смыслом… Сейчас на месте того памятника над могилой А.Л.Казем-Бека стоит большой мраморный крест. [floatright][/floatright]Когда в Переделкино к святейшему патриарху был переведен из Оптиной старец Илий, это место стало почти средоточием православной России. Сколько слез здесь пролито, сколько оправдано надежд! Недалеко от Преображенского храма патриарх и старец построили новый удивительный храм страстотерпца вел. кн. Игоря Черниговского. Купола старого храма и нового соборного перекликаются, напоминая купола собора Покрова-на-рву (Василия Блаженного). Как и старый храм, новый тоже оригинален, его стены украшают веселые разноцветные изразцы. Он похож на роскошный торт с фигурками, а вечером, освещая путь в Калугу, над храмом загорается крест… Вчера я была здесь на всенощной, пришла рано и встала у боковой двери. За несколько минут до начала службы в храм через эту дверь вошел старец Илий, и я совершенно неожиданно для себя взяла у него благословение. Такая радость!!! Я никогда не видела, как отец Илий один служит всенощную. Он читал Евангелие и помазывал, произносил отпуст в конце службы. Казалось, что в нем как будто нет возраста, вернее он просто очень молод душой. С каким благоговением он помазывал! Как будто каждый перед ним – это Христос… Из храма не хотелось уходить. Дай Бог батюшке Илию еще многих лет жизни в утешение всем получающим от него духовную пользу! Убегая на электричку, я еще раз сняла горящий крест. Изразцы старого храма - XIX век Изразцы нового храма - XXI век

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня мы слышали евангельское чтение о милосердном самарянине. Евангелие это положено читать также во время таинства соборования, и там оно читается первым, потому что в нем говорится о масле и вине, а именно масло и вино употребляются в этом таинстве. Притча Господня о милосердном самарянине признана святыми отцами настолько важной, что изъяснение ее они включили в Постную Триодь. Триодь — от слова «три», трипеснец, три песни — это сборник песнопений, которые прибавляются к обычным песням канонов на утрени Великим постом. В притче этой говорится: Человек некий схождаше от Иерусалима в Иерихон, и в разбойники впаде, иже совлекше его и язвы возложше, отыдоша, оставльше еле жива суща. Кто такой человек некий? Человек некий — это все человечество. Почему именно из Иерусалима в Иерихон? Ведь дорога одна и та же, мог бы идти и в обратном направлении, из Иерихона в Иерусалим. Потому что Иерусалим означает первозданное, нерастленное грехом состояние человека. А Иерихон — город греха. И человечество избрало именно этот путь: от святости ко греху, путь нравственного падения и разложения. И на пути этом человек в разбойники впаде. Разбойники — это бесы, которые лишили человечество его одежды добродетелей и, изранив грехами, оставилиеле жива суща, то есть еле живым. Мимо впадшего в столь бедственное состояние человека прошли священник и левит. Здесь имеется в виду ветхозаветная церковь, которая ничем не могла помочь людям. Самарянин же некто грядый прииде над него, и видев его, милосердова. Кто этот самарянин некто? В Евангелии, мы знаем, есть такой момент, когда иудеи однажды назвали Господа самарянином: самарянин еси Ты и беса имаши. Господь кротко возразил: Аз беса не имам, но чту Отца Моего (Ин. VIII, 48-49). Вот видите, Он не отрекается называться самарянином. В Триоди Постной поется: Не от Самарии, но от Марии возсиявый Христе Боже. Самария упоминается здесь потому, что Господь Сам Себя в этой притче именует самарянином. Вочеловечившись, Он как бы пошел по тому же пути, что и все остальное человечество. Далее в Евангелии говорится: И приступлъ обвяза струпы его, возливая масло и вино. Масло является исцеляющим, залечивающим средством, им смазывали пораженное место, А вино очищает, дезинфицирует, вином раньше промывали раны. И Господь излил благодать Свою, исцеляющую людей, и учение Свое: как им жить, чтобы исцелиться. Всадив же его на свой скот, приведе его в гостиницу. В богослужебных текстах есть такой стих: И сел еси на кони — апостолы Твоя, и спасение быстъ еждение Твое. То есть еще во время Своей земной жизни Господь послал апостолов на проповедь и дал им власть исцелять и учить. Потому в Евангелии они образно названы «скотом», на который Господь посадил больное человечество и довез до гостиницы. Гостиница — это Церковь. Но Церковь можно понимать и как лечебницу. Помните, на исповеди нам каждый раз говорится: внемли убо, понеже пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши. И наутрия изшед, изъем два сребреника, даде гостинику, и рече ему: Прилежи ему, и еже аще прииждевеши, аз егда возвращуся, воздам ти. Что такое эти два сребреника? Это Таинство Причащения Тела и Крови Христовых. Оно установлено Господом для исцеления человека. Потому и напоминается каждому: понеже пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши. И мы, когда подходим к Чаше, просим: Да не в суд или во осуждение будет ми причащение Святых Твоих Таин, но во исцеление души и тела. Обещая же воздаяние при возвращении, Господь говорит о Своем Втором Пришествии, когда Он воздаст каждому по делам его, и тем особенно, кто трудится для спасения себя и других. Но почему про законника в Евангелии сказано, что он приступил ко Господу,искушая Его? Законник в ветхозаветной церкви — это толкователь и учитель закона. И раз он преподавал закон и учил, как жить, то зачем спрашивал об этом? Выходит, он учил тому, чего не знал сам? Или, если знал, то для чего спрашивал? Поэтому и сказано: искушая. Но совсем не для того, чтобы обличить этого законника, упоминает о нем Евангелие, а в назидание нам. Ведь, сам того не желая, человек этот задал самый важный вопрос: что делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Его профессиональная гордость не позволила ему признаться, что он не знает Писания, и когда Господь его прямо спросил: В законе что писано есть, како чтеши? — он без запинки ответил: Возлюбиши Господа Бога Твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближняго своего, яко сам себе. — Право отвеща, сие сотвори, и жив будеши, — сказал ему Господь. Видите, он все знал и спрашивал. Почему же? Дело, очевидно, в том, что одно дело — знать, и совсем другое — исполнять. Человек живет сердцем, а не умом, — утверждают святые отцы. Многие рассуждают разумно, а живут неразумно, потому что сердцу не прикажешь. И если чувства еще не утвердились в добре, то знание истины может быть и отягчающим вину человека обстоятельством. Не зря сказано: «Кто много знает, с того много и спросится». Видимо, и законник знать-то знал, а исполнять — не радел. Поэтому Господь и сказал ему: Иди и ты твори такожде. Говоришь ты, мол, хорошо, правильно, так вот теперь поступай так же. Многие из нас стремятся к духовным знаниям. И про такого человека говорят: начитанный. Но не духовный. Духовность — это вовсе не сумма знаний, а то, что проверяется жизнью: поведение, делание, чувство. И не случайно в рассматриваемой нами притче как бы противопоставляются знание священника и левита и делание самарянина — Господа нашего Иисуса Христа. Очень емко сказано в стихотворении Алексея Константиновича Толстого: Он все законы Моисея Любви закону подчинил. В Своей прощальной беседе с учениками Господь говорит: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга: якоже возлюбих вы, да и вы любите себе. О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин. XIII, 34-35). Гимн любви — во всем Евангелии, во всех апостольских посланиях. Апостол любви Иоанн Богослов все время, особенно в конце своей жизни, повторял: «Детки, любите друг друга». «Апостол языков» Павел дал целую поэму любви:Аще языки человеческими глаголю и ангельскими, любве же не имам, бых яко медь звенящи, или кимвал звяцаяй. И аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум — то есть начитан, умен, — и аще имам всю веру, яко и горы переставляти, любве же не имам, ничтоже есть. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, пикая польза ми есть (1 Кор. XIII, 1-2). Любовь к Богу и ближнему — в основе всего. И замечательно, что, когда законник спросил: Кто есть ближний мой? — то Господь, ответив ему притчей, и Сам, в Свою очередь спросил: Кто убо от тех триех ближний мнит ти ся быти впадшему в разбойники? Обратите внимание, законник спросил: кто ближний мне? — а Господь переспрашивает его как бы наоборот: кто ближний впавшему в разбойники? Почему? Попробуем разобраться. Проявляй любовь к ближним. Все правильно. Но к кому проявлять любовь, кто ближний мне? — недоумевает законник. И если так прямо и принять его вопрос, то выходит, что ближний ему — впавший в разбойники. Но Господь ставит вопрос иначе: кто ближний впавшему в разбойники? Тот отвечает: Сотворивый милость с ним. Рече же ему Иисус: иди, и ты твори такожде. Вот ответ на вопрос законника. Конечно, эти слова обращены также и к нам. Вот уже почти две тысячи лет без устали повторяет нам Слово Божие: Иди и ты твори такожде. Как? Как самарянин, то есть — Сам Господь, Который милосердствует людям, ничего не ожидая от них взамен, солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя, и на неправедныя (Мф. V, 45). Если Бог нас так любит, то и мы должны так же, как Он, любить друг друга. Но и этого недостаточно. Если человек ближнего любит, а Бога — нет, то святые отцы говорят, что такая любовь — односторонняя. Это как точки на окружности. Когда одна точка приближается к другой, она удаляется от остальных. Когда же все мы в любви приближаемся к Богу, как к центру, то мы и между собой одновременно сближаемся. Только любовь к Богу и ближнему в совокупности дает полноту любви. Поэтому они и поставлены в неразрывную связь. Постараемся и мы по мере сил творить дела любви. Без них, какие бы подвиги человек ни совершал, он — медь звенящи, или кимвал звяцаяй (1 Кор. XIII, 1). Если из сердца нашего исходят раздражение, нетерпение, укоры, жестокость — значит, это совсем не то, что должно быть, значит, в нем нет любви и, значит, совсем не в ту сторону идет человек. Поэтому, если хочешь наследовать спасение, взлелей и возрасти на почве сердца своего терпением и трудами росток любви. Не будем забывать, что и к каждому из нас обращены слова Спасителя:Иди и ты твори такожде. Аминь. Протоиерей Валериан Кречетов

Сердце мое возлюбило Тебя, Господи, и потому скучаю по Тебе и слезно ищу Тебя. Ты украсил небо звездами, воздух - облаками, землю же - морями, реками и зелеными садами, где поют птицы, но душа моя возлюбила Тебя и не хочет смотреть на этот мир, хотя он и прекрасен. Только Тебя желает душа моя, Господи. Приди, и вселись, и очисти меня от грехов моих. Ты видишь с высоты святой славы Твоей, как скучает душа моя по Тебе. Не оставь меня, раба Твоего; услышь меня, вопиющего, как пророк Давид: "Помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости"...