Olqa

Юлия, пока наиболее подробные подсказки встретились в книге дореволюционного издания протоиерея Евгения Попова "Нравственное Богословие для мирян". Конечно более ста лет прошло после выхода книги, но ее в 90-х годах прошлого уже века переиздал Псково-Печерский монастырь. Она есть на "Азбуке"https://azbyka.ru/otechnik/Evgenij_Popov/nravstvennoe-bogoslovie-dlja-mirjan . Периодически продается в православных книжных магазинах. Это два увесистых тома. Вот что сообщал сам автор: "Вступительное слово автора. Доселе системы православного нравственного богословия у нас излагались с положительной стороны дела, объясняя обязанности христианина и указывая на добродетели, к которым христианин должен стремиться. О нарушениях же Закона Божия, или о грехах, делались в них большею частью только общие и краткие замечания. Мы берем теперь противную сторону дела: излагаем грехи, среди которых несравненно более, чем среди добродетелей, проходит наша жизнь. Каждый грех у нас осуждается, или завиняется, текстом св. Писания, голосом Церкви и по самому содержанию своему. Настоящая книга исчисляет, можно сказать, все грехи человеческие (исключая детский возраст и некоторые особенные состояния или служения человека в жизни). Но в то же время она с отрицательной-то стороны знакомит, и также не без последовательной связи, со всеми нравственными обязанностями человека в отношении к Богу, ближним и самому себе. Для порядка изложения в таком виде «православного нравственного богословия», т.е. как практического, мы избираем десять заповедей Божиих. Сам Господь Иисус Христос в ответ богатому юноше указал на десятисловие, как на порядок для обозрения им греховной жизни и для узнания того, что ему делать, «да живот вечный» он наследует: «заповеди веси: не прелюбы сотвори; не убий; не укради; не лжесвидетельствуй» (Мк.10,19). И действительно, в десяти заповедях Божиих заключается особая мудрая связь (система). В них постепенно, все более и более, ограничивается в своих злых проявлениях поврежденная грехом природа человека; они шаг за шагом ведут человека к совершенству в жизни. (Все это и покажется нами ясно в изложении сей книги)..." А вот ещё такую вещь сказала сестра в храме. Батюшка Настоятель не благословляет "Мытарства блаженной Феодоры" читать. Или для исповеди пользовать, точно не помню, так как сильно удивилась и рассеялась соответственно. Не очень поняла почему, как ни старалась рассуждать. Святитель Кирилл Александрийский примерно так же и описывает состояние души после смерти - мытарства ждут. Не знаю, может, чтоб все же не от страха за свою душу, а от Любви ко Господу научились мы исповедоваться. Привычнее и понятнее относительна своих согрешения штудировать Заповеди, начиная с 5-той. А вот если бы по первым четырем жить, то и "бытовых" грехов было бы меньше. Рассуждаю, конечно, от ветра своей головы )). Что касается генеральной исповеди, то нужно со священником посоветоваться и, соответственно, поступить согласно его совета. Не все мы готовы и не все понимаем, что это такое. Есть и ещё некоторые особенности. О своих исповедях говорить не положено, так как это Таинство. Но вот почитать рассказы уже ушедших людей бывает полезно. До революции было принято вести дневниковые записи. По благословению преподобного Старца Амвросия, например, его духовные чады вели дневники, где записывали, в том числе, и о своих исповедях. В интернете тоже есть на эту тему. Особенно здесь, на сайте Оптины. Есть книга "Женская исповедь", в ней собраны различные воспоминания.

Насчёт бесед отца Нила. Как бы пояснить правильно....не все отцы исповедуют так, как он. Максимальный пример - его духовник. Надо иметь опыт как у него, у отца Нила, ))) или как у трудников, для которых каждодневная исповедь необходима, без нее в монастыре и рядом с ним не прожить. Это идеал, прежде всего в познании самого себя, в анализе своих духовных провалов. А народ не всегда правильно понимает.

11 ноября, в день рождения Федора Михайловича Достоевского, в храме Петра и Павла на Божедомке (ныне улица Достоевского, 4) о нем будет отслужена панихида. В этом же храме 17 ноября 1821 года маленького мальчика Федора, нескольких дней отроду, крестили. На сайте Православие.ру нашелся такой материал. На фото - современный вид больничного коридора, в который для приема и осмотра больных прямо из своей служебной квартиры при Больнице для бедных выходил отец Федора Михайловича. Музей-квартира Ф.М. Достоевского. Продолжение следует.

Марина, в Оптине Введенский храм - зеленоватый, Казанский - белый, Преображенский - оранжевый.

Не так уж это и трудно. Все наши "следы", а то и хорошо протоптанные тропы, дорожки и шоссе интернет-похождений остаются и без особого труда для интернет-технарей обнаруживаются.

Обратиться к админам и попросить это сделать. Непродолжительное время после публикации сами можем удалить. Позднее уже нет. Не помню про вариант "изменить". Если он действует ещё, можно стереть сообщение.

Ознакомьтесь с мнением специалистов. http://www.semlot.ru/glavnaya/novosti-dvizheniya/10972-ostanovit-prinuditelnuyu-otsifrovku-cheloveka-i-ego-zhizni

С похожими симптомами обрашались к схимонаху Евфимию в Оптине. Конечно, ответ был дан конкретному человеку, но может немного поможет. Он посоветовал не стоять как истукан, в храме например. Переминаться изредка с ноги на ногу, немного сидеть. То есть не замирать надолго. Также подумать об удобной обуви и одежде (чтоб не утягивала и прочее). Как правило при молитве голова может быть опущена, напряжение из-за попытки сосредоточиться, ну и прочие особенности телоположения. Соответственно сосудам нагрузка. Если читаете молитвы вслух, ещё большая может быть нагрузка, из-за дыхания и опять же "скованного" продолжительного положения. Ещё можно сказать в храме священнику, попросить молитв и совета.

Георгий, когда обвиняют взрослого православного верующего человека - это одно. Веруюшему, по святым отцам, любая неправда в его адрес лишь ко спасению, если верно к ней относиться. Это совершенно несравнимо с ситуацией с этим парнем. Неприятно - слово мягко говоря неверное. И это ещё и ещё один повод воздержаться хотя бы вслух выносить вердикты, указывать - вот он тот, кто... Вы сравнили внешность человека на фото и в видео. Снятых в разное время и в разных ситуациях. Я же писала о двух фото. Вы же пишете, что вы все виноваты в том, что происходит с подростками. Так может не будем усугублять свою вину?

https://yandex.ru/video/touch/search?text=видеообращение владислава рейха&path=wizard&parent-reqid=1541016971430387-985090006429377991112302-man1-5432-TCH&noreask=1&filmId=9601585918850631903

В одной из статей в инете. 18-летний Владислав Росляков совершил теракт в политехническом колледже, где он учился на 4-м курсе. Через несколько минут после взрыва, унесшего жизни 19-ти человек, он покончил с собой. Журналисты, пытаясь поскорее предоставить эксклюзивную информацию, опубликовали ссылки на соцсети молодого человека и его фотографии. Но перепутали - это оказался совершенно другой парень. В СМИ опубликовали фотографии пользователя Владислава Рейха (на фото), называя его напавшим на школу. У него в друзьях было только двое человек. Журналисты обратились к одному из них и выяснилось, что Владислав Росляков – совершенно неизвестный им человек. Позже мама Рейха написала, что журналисты довели парня до срыва. Спустя несколько часов знакомый Владислава Рейха опубликовала видеообращение молодого человека. - СМИ перепутали меня с террористом. Выложили мое фото, ссылку на мою страницу, хотя я к этому не имею никакого отношения, – рассказал Влад. Кстати, фото "ошибочного парня" как две капли воды похоже на то что размещено выше.

Лена, да, слова не объяснить... Наш Патриарх вот как сказал (на Оптинской страничке в Вк текст) "Оптинская обитель имеет огромное духовное значение для жизни всей нашей Церкви, потому что эта земля, эти стены, этот воздух, эти пейзажи, все то, что нас окружает, — все это наполнено Божией благодатью. И не потому, что здесь красивые места, и не потому, что архитектура храмов замечательная, а потому что на этом месте совершался великий молитвенный подвиг тех отцов, которых мы с вами сегодня молитвенно прославляем... ...Очень часто сильные мира сего, свысока взирая на христианство, вообще не могут понять, что такое кротость и смирение, потому что этих понятий нет в опыте очень многих людей, вовлеченных в стихию мира сего. А Господь нам открывает великую тайну человеческого счастья — быть с Ним и помнить, что величайшей силой, преобразующей человеческое сердце, успокаивающей в любых скорбях, дарующей мир и покой, является смирение и кротость. Это не слабость — мы знаем, как смиренные, кроткие люди были способны жизнь отдать за своих близких, за Отечество и многим поступиться в жизни. Кротость и смирение не являются синонимом слабости — они являются синонимом счастья. И, наученные сегодняшними Божественными словами, вы, дорогие братья, здесь пребывающие, воспитывайте в себе по мере своих сил эти великие добродетели, и не только сами обретете покой, но и те, кто будет переступать порог Оптиной пустыни, вместе с вами и через вас обретут покой в сердцах своих..."

В Оптине бывал писатель Алексей Федорович Черненко (литературный псевдоним Пряшников). В ноябре ему исполнится 87 лет. Вчера на "Радонеже" он читал свой рассказ "Как монахи лагерный бунт усмирили". Приведенный ниже текст - примерное краткое изложение рассказа. Полная версия http://radonezh.ru/radio/2018/10/29/23-00 Середина 90-х прошлого века. Знаменитая обитель Оптина Пустынь поднимается из руин. От усталости и скудной пищи иноки и послушники падают с ног. От холода и сырости многие простужены, воспаление легких - обычное дело, у некоторых даже туберкулез. У других - на ногах гноящиеся свищи. И это только часть всех тягот. А недосыпание, многочасовые молитвы, в том числе и ночные, посты... И липкая, вперемешку со снегом, слякоть, а над головой тоскливое серое небо с рваными, непонятно куда несущимися облаками. И вот в такой обстановке на территории обители появились трое "эмвэдешников": подполковник, капитан и лейтенант. - Что случилось? - спрашивает их отец Илиодор. - В зоне бунт. Осужденные недовольны питанием, отказываются работать. Мы теряем контроль, не знаем, что делать. Выручайте... - А что же мы можем? - Вы все-таки Церковь, святые люди. Оптинец усмехнулся: - Мы - святые? Да мы по уши в грехах. - Но ведь вы можете сказать слово Божие, как-то успокоить осужденных? Многих насельников эта просьба ошарашила. Послушники помоложе про себя посмеивались. Опытные же монахи, хотя и были удивлены, отнеслись к визиту людей в погонах всерьез. На них надеялись - и надо бы надежду эту оправдать. Стали прикидывать, кто поедет. Первая кандидатура была ясна сразу: конечно же, отец Илиодор. А он тут же оговорил: "Я без батюшки Илия не поеду, только с ним". Тот согласился: "Как же не ехать. Надобно ехать..." И, помолившись, тронули на лагерном "козлике". Пока едут, время познакомиться с ними. Отец Илиодор - личность броская. С греческим скульптурно высеченным профилем, с темными жгучими глазами. Его внешний вид, да еще при высоком росте и мощном голосе впечатлял. При этом - "миссионер от Бога". Попробуй кто-нибудь из паломников пройти по обители без крестика, остановит, разъяснит важность и тут же повесит крестик на его грудь. Да так коротко завяжет тесемку, что ты его уже и не снимешь. А в его огромном жилете под рясой чего только нет... Просфоры, конфеты, сухарики, пряники - это для детей. Поучительные православные книжки, брошюры, листовки. Освященная водичка. Однажды он для смеха накинул на мои плечи свой жилет, и у меня подогнулись коленки. И еще. Отец Илиодор - великолепный полемист. А что сказать об отце Илие? До того, как я впервые приехал в их обитель, в моем воображении давно сложился собирательный образ старца. И когда я увидел его, сразу подумал: вот он - старец. Щуплый, улыбчивый - он излучал свет. Радостью вспыхивали глаза прихожан, получавших его благословение. ...Тем временем посланцы Оптиной подъехали к исправительному учреждению, обнесенному колючей проволокой. На вышках часовые. Проходя по территории, иноки, люди чуткие, ощущали наэлектризованность обстановки. Начальник колонии сделал по радио объявление, что к осужденным приехали монахи, хотят с ними побеседовать. В клубе на сцене поставили стол. Появился микрофон. Вскоре, как бы нехотя, стали стекаться бунтовщики. Лица хмуро-закрытые, взгляды исподлобья: порох, который мог вспыхнуть в любую минуту. Первое слово получил старец Илий. Глядишь на него - и возникает мысль: как только в нем держится жизнь? Может, сначала только это и притянуло к нему взгляды бунтовщиков. И голос его был слабеньким, так что им приходилось напрягать слух. И говорил он самые простые слова о том, что все наши беды оттого, что мы забываем о Боге, не исполняем его заповеди, и тому подобное. И мягкий упрек он относил вроде бы и не к ним, а прежде всего к самому себе. Речь его звучала тихо и ласково и, наверное, кое-кому из них напомнила теплый отцовский голос. И слова его трогали зэков, неся успокоение. Когда и кто так с ними говорил?.. И они как бы забылись, но только на короткое время, их сердца были слишком ожесточены. После минутной тишины взгляды многих вновь стали колючими, послышались ехидные смешки. И тут отца Илиодора будто кто-то подтолкнул: "Иди!" Он не в пример старцу встал, как могучий витязь. Осаживая свой зычный голос, вопросил: - Простите, где вы находитесь?.. - Ну где, где? - раздался вызывающий голос. - В зоне! В тюряге! - В зоне, да? А мне показалось, что вы в санатории. А почему вы тут? Вы что, сделали какие-то открытия, совершили добрые дела? Нет же?.. За преступления сидите. Так надо понимать? Вами всеми были совершены малые и большие преступления. Так? - Ну... - кто-то вяло соглашается из зала. - Так чего же вы хотите? За преступление следует наказание, а вы хотите маслица сливочного? Оптинец говорил резко, а по реакции зала чувствовалось, что многих такой разговор пронимает своей открытостью. - Вот ты что совершил? - напрямую обращается монах к коренастому парню. - Как тебя зовут? - Ну, Виктор... - Что ты сделал? В зале притихли. - Чего ты молчишь? Тебя уже приговорили, второй раз судить не будут. Виктор молчит. - Это что, тайна? - спрашивает монах у начальника колонии. - Да нет, - отвечает тот, - это известно. Он убил свою мать. Инок такого ответа не ожидал. "Ка-ак?!." - непроизвольно вырвалось у него. А потом повторил: "Как? Ты убил свою мать?!" Вряд ли все и знали об этом. Здесь пошел какой-то перелом в сознании и настроении лагерников. Оптинец продолжал: - Ты убил родную мать и теперь требуешь масла сливочного, дополнительного пайка? Сахарку тебе не хватает?.. А знаешь, что Закон Божий говорит? Чти отца твоего и мать свою. А кто их не чтит, тот проклят будет. Виктор вдруг начал оправдываться. "Я был пьяный, я не хотел... Случайно... И ничего я не требую!" - с досадой закончил. Надо заметить, что отец Илиодор мог говорить человеку справедливые, строгие вещи, но не со злобой, а как равному, и на него нельзя было обидеться. Монах взялся за другого осужденного. Тот забормотал: - Залезли в дом, кого-то связали, ударили утюгом по голове, грабанули... - Называй вещи своими именами, - останавливает инок, - не стесняйся. У нас есть такое таинство в церкви, как покаяние, где ты должен точно сказать, что совершил. Ты преступил закон. Кто его нарушает - преступник, вещи надо называть своими именами... Стало тихо. Администрация переглядывается. Отец Илиодор понял: надо заканчивать. - Ну что, братья, как будем дальше жить? Ведь многие из вас, наверное, крещеные? - Я крещеный, - раздался голос. - А ты? - обратился монах к другому. - Я тоже, - ответил тот. - А где твой крестик? - Крестик? Да у меня он был... И нам запрещают... Оптинец повернулся к администрации: - Какие могут быть запреты? Из зала другой голос: "Да у нас тут и помолиться негде". Гость сразу же ухватился за эту мысль: - У вас тысячный коллектив. Можно обустроить если не церковь, то для начала молебную комнату. Как вы считаете, братья? - Мы не против... Как администрация... Начальник колонии подал голос: - Мы не возражаем. - Хорошо. Сейчас мы раздадим крестики, иконки. Тех, кто пожелает, батюшка Илий исповедует. А мы с администрацией и с теми, кто посмелей, пойдем выбирать место для молебной комнаты. Такого поворота событий никто и не ожидал - ни администрация, ни осужденные. А им-то это пришлось по душе: все же что-то светлое, глоток свежего воздуха, шаг от прозябания. Неловко, но серьезно бунтари принимали крестики, иконки, подходили за благословением к старцу Илию. А отец Илиодор, никогда не откладывающий святые дела в долгий ящик, с добровольцами и администрацией искал помещение для молебной комнаты. Поднялись на второй этаж здания. Там все убрано и чисто. - Что в этих комнатах? - Пока свободны. - Вы можете их выделить? - Можем. - Ну что, - обращается монах к начальнику колонии, - начнем? Что начинать, подполковник толком и не понял, но согласился. Тогда оптинец подзывает добровольцев и, показывая на перегородку между комнатами, командует: "Ломайте". Принесли кувалды, и перегородку начали рушить. Через час из двух смежных комнат образовался зал. Инок по-хозяйски расхаживал по нему, прикидывая, где будет алтарь, иконостас... Через две-три недели молебная комната была готова (позднее появился храм). Монахи Оптиной Пустыни стали окормлять осужденных духовно, а порой и материально в виде пожертвований, которые делают сочувствующие христиане...

Отец Даниил когда-то рекомендовал. (Размещено в разделе "Толкования Священного Писания" (на Лк. 16:1) на сайте Оптиной Пустыни Архиеп. Лоллий (Юрьевский) Эта притча о неправедном Управителе в ряду всех речей Господних занимает особенное положение. Составители не только сказаний о земной жизни Христа Спасителя, но даже специальных толковании Евангелия, обычно стараются обойти ее молча­нием как темную и исключительную по своему содержанию. Враги же церкви Христовой, пытаясь унизить достоинство нашего Божественного Учителя, намеренно выдвигали эту притчу на вид, как в высшей степени неудачную, ни с чем несообразную и даже нравственно несостоятельную. Сколько несправедливых нареканий доставила эта притча нашему Божественному Учите­лю от ложных мудрецов нашего века! Его обвиняли в наивном непонимании подлинной человеческой жизни, ибо приточный Управитель простовато полагает, что кто-то будет целый век кормить и поить его за то только, что он на несколько рублей уменьшил должникам и без того незначительный долг. Обвиняли Господа нашего и в явном незнании национального характера еврейских богачей: приточный богач, разоряемый своим управителем, да еще похваляющий убытки, нанесенные ему мошенничеством, взят не из жизни, а является плодом неудачной фантазии. Обвиняли Христа и в незнании общественно-государственной жизни: Его управитель и должники даже не подозревают о существовании уголовного суда, который мошенников и воров не поощряет и не милует. Обвиняли Спасителя и в более худшем – в прозрачном одобрении и сочувствии Его обману и мошенничеству. Но странно, что никто из лжеученых борцов против христианства не направил своего внимания вот на какое обстоятельство: когда Спаситель изрек эту свою притчу, никто не обратился к Нему с недоумениями и за каким-либо разъяснением, следовательно, она была всем ясна и понятна. Так как эта притча была произнесена Христом Спасителем одновременно с притчей о Блудном Сыне, то ясно, что Блудный Сын и Неправедный Управитель – ясные и понятные всем во времена Христа Спасателя, стали темными и загадочными впоследствии, когда изменились условия общественно-экономической жизни в Палестине, и современный Христу быт евреев подвергся забвению. Успехи исторической и археологической наук в новейшее время дают возможность восстановить подлинный смысл и значение столь пререкаемой притчи нашего Спасителя. Чтобы наглядно представить этот истинный смысл и запечатлеть его в умах и сердцах читателей, мы развернем во всей полноте одну из тех картин древнееврейской жизни, которые дали Христу Спасителю осязательный материал для Его Божественной притчи. Громоздкий, тяжелой архитектуры, двухэтажный, гранитный, с коринфскими колоннами дом, стоявший у водоема Селах против "царского" сада, был очень хорошо известен почти каждому иерусалимскому еврею. Дом этот принадлежал одному из тех иудейских "князей", которые держали в своих руках почти всю торговлю древнего Востока и в то же время среди своих соотечественников слыли за людей праведных и благочестивых, верных блюстителей закона Моисеева. В одной из многочисленных комнат этого дома с белоснежными мраморными полами, с роскошной обстановкой, доставлен­ной из Рима, сидел сам владелец его Рехум-бен-Габбай. Перед ним с подобострастным видом стояло два человека, далеко не равного с ним происхождения и состояния. Впрочем, один из них и по одежде, и по манерам производил впечатление человека делового, зажиточного и аккуратного. Это был казначей Рехума, служивший у него уже много лет. Второй, по имени Шимей, был новичок, лишь в первый раз попавший в этот роскошный дом богача. К нему-то и обратился с речью Рехум: "Мне рекомендовал тебя один из моих друзей, твой бывший владелец, давший тебе свободу". Новичок низко поклонился. "В одном из моих имений, – продолжал Рехум, – сейчас свободна должность Управителя. Я не хочу отдать эту должность кому-нибудь из своих рабов. Среди них нет сейчас расторопного и опытного человека. Да если бы и нашелся такой, то от моих должников не было бы мне покоя с вечными жалобами на его грубость и нахальство. Поэтому во все свои имения я обычно назначаю управителями не рабов своих, а чужих свободоотпущенников. Если хочешь, то я во внимание к рекомендации моего друга, назначу тебя на свободную должность Управителя в своем Эн-Шемемском имении". Свободоотпущенник выразил полную готовность и, как мог, благодарил за это богача. "Ты, конечно, знаешь, – сказал Рехум, – что это имение мое неплохое. Там есть и пахотное поле, и фруктовый сад, и большой виноградник, и масляничный сад. Все эти участки отдаются разным лицам в аренду. Каждый арендатор – мой долж­ник, который, по сборе плодов и урожая, должен через Управителя вносить моему казначею определенную годовую плату за пользование тем или иным участком... Итак, ты согласен? Все подробности по делу управления и по вознаграждению тебя сообщит тебе мой казначей". И Рехум сделал рукою знак, что аудиенция кончилась. Оба посетителя вышли. "Так вот знай, Шимей, – говорил Управителю казначей в своей квартире после получасового объяснения всех обязанностей по должности, – этот арендатор сада масличных деревьев должен доставлять тебе ежегодно 50 батов оливкового масла. Ты должен это масло продавать по иерусалимской цене и деньги представить мне. Арендатор-хлебопашец должен доставлять тебе ежегодно по 80 коросов белой пшеничной муки. Ты муку должен обратить в деньги и представить мне. Таким же образом ты должен поступить и с другими арендаторами. Так как срок аренды теперь кончился, то ты с каждым арендатором должен заключить вновь контракт на несколько лет, лучше всего на шесть – до субботнего года. Все контракты или расписки должны храниться у тебя". "А какое же мне будет вознаграждение за мой труд?" – спросил новый Управитель. – "Вознаграждение обычное: определенной платы управителям у Рехума нет. Каждый управитель имеет право выторговать себе с арендаторов, сверх причитающегося владельцу, еще несколько мер муки, елея, вина и так далее. А чтобы твое содержание было более верно, ты можешь, как и всякий управляющий, требовать, чтобы твоя доля тех или иных продуктов была вносима в контракты и присоединяема к сумме Рехума". Получив должные указания и разъяснения, новый Управитель вышел от казначея. "Да, как же! – ворчал он про себя. – Можешь, говорит, выторговать 55 батов. Я – не дурак. Я уже несколько раз осматривал это имение. Там не 55 можно взять, а если 100 батов содрать с арендатора, так и то он в убытке не останется. Да и хлебопашец может дать не 80 коросов, а вдвое больше. Впрочем... нет. Вдвое не даст: у него там работы много. Да и хлеб вообще дает меньше доходов, чем масло или вино. Ну да с него 100 коросов можно взять. Если прежние не дадут, найду новых, а сделаю по-своему". И стал новый Управитель, вступивши в должность, заключать с арендаторами новые контракты, блюдя не только интересы Рехума, но не забывая и себя. Имение, действительно, было очень хорошее, и все арендаторы получали значительный доход. Правда, вымогательство и поборы нового Управителя тяжелехонькими им приходились. Но что же делать? И прежние Управители тоже не миловали их. "Намаялся я, будучи рабом, – рассуждал сам с собой Шимей. – Теперь заживу в свое удовольствие. Денег будет у меня немало. У иного купца столько не бывает. Ведь каждый год буду для себя брать 50 батов елея. А это значит 200 ведер, или 8000 рублей серебром. Буду брать в свою пользу 20 коросов муки, а это ведь 400 четвертей, или 4000 рублей. Вот уже ежегодно 12000 рублей серебром есть. А там еще виноградник да фруктовый сад. Ну, чем я тоже не богач? Заживем теперь весело! Найду себе компанию, с кем повеселиться и покутить". И стал новый Управитель проводить жизнь веселую, разгульную. Все, что ни получит в свою пользу, прокутит вместе со своими приятелями, которых у него стало много. Завелись и приятельницы, которые поглощали все больше денег. Стал он по жизни, словно блудный сын, "изъядый имение свое с любодейцами". Так жил он целых три года. Хотя владелец имения непосредственно и не вмешивался в хозяйственные дела, да и жил он в Иерусалиме, однако, и до него стали доходить кое-какие слухи о разгульной жизни Управителя. Наконец, к нему поступил от кого-то злостный донос, что Управитель расточает его имение. И Рехум-бен-Габбай решил разгульного Шимея вызвать к себе. "Что это я слышу о тебе? – строго спросил Рехум своего Управителя, когда тот явился к нему. – Ты ведешь жизнь распутную, мотаешь деньги. Где ты их берешь, Управитель Неправедный? Откуда у тебя такие суммы, что вечно устраиваешь пиры и окружаешь себя любодейцами? Мне рекомендовали тебя как человека степенного и честного. А ты оказался чуть не пьянчужкой и развратником. Вероятно, не свои, а мои деньги прогуливаешь, пропиваешь да проедаешь. Представь мне отчет по имению и убирайся! Я – иудей трезвый, строгий и благочестивый. Пьяниц и мотов я не терплю. Ты более управлять не можешь. Ступай!" Строгая речь богача, не любившего шутить, очень подействовала на Шимея. "Прогонит... В этом сомнения нет, что прогонит, – думал он про себя. – Конечно, все, что назначено, я исправно доставлял его казначею. В этом бен-Габбай ко мне не прицепится. А вот за разгульную жизнь он прогонит, обязательно прогонит: трезвый и благочестивый он иудей. Ну, что теперь буду делать? Сколько денег прожито, пропито, проедено! Ни одной драхмы не оставлено на черный день. Все спущено. Ну, куда теперь деваться? Без рекомендации ни к кому не попадешь, а Рехум хорошего отзыва обо мне не даст. Разве наняться в виноградники копать? Так я давно от тяжелого труда отвык. Сил на это уже нет. Пойти милостыню просить? Стыдно перед людьми и приятелями. Кругом везде меня знают". "Как он меня назвал? – продолжал разговаривать сам с собой злосчастный свободоотпущенник. — Да! "Управитель Неправедный". Как неправедный? В чем? Все, что велено было взыскивать с арендаторов в пользу Рехума, я взыскивал, продавал по дорогой цене и аккуратно представлял казначею. Ни одной драхмы или лепты хозяйской не утаил. Интересы Рехума ни в чем не страдали. Ишь ты: "Управитель Неправедный"!" Но тут в глубине души его что-то зашевелилось, голос совести вдруг заговорил в нем. А что как и в самом деле "неправедный"? "Интересы Рехума не страдали". ...Как же не страдали? Ведь ты должен был сообщить ему: это – с арендаторов без всякого убытка для них. Да только ли против Рехума "неправеден" ты был? А арендаторов забыл? Разве по 50 коросов да по 20 батов ты должен-то брать с них? А ты что делал? Люди до пота трудились и день и ночь, а ты их трудовые деньги поглощал, проедал со своими прихлебателями, а вот настоящих тружеников чуть до беды не довел. У одного жена сколько времени была больна; последние деньги прожил, а тебе и горя мало. Тебе вынь да положь! У другого детей куча, да тоже то один, то другой захворает, перебивается кое-как. А ты с ножом к горлу пристал: давай, что обещался контрактом. "Боже мой, Боже мой, что я делал! – приходя в себя, мучился "Неправедный Управитель" в своем сознании. – Разве так можно жить? Только грешил да вредил себе и людям. Куда теперь деваться? Разве этим приятелям и любодейцам нужен я буду без денег, без должности? Кто возьмет меня, кто приютит?" Но вдруг его осенила счастливая, благодатная мысль. "Знаю, что сделать, – решительно сказал он себе. – Знаю, кто меня может приютить у себя, когда отставит меня Рехум". И на сердце у него вдруг стало тепло и светло. Он тотчас послал за арендатором масличного сада. И когда тот явился, спросил у него: "Сколько ты должен ежегодно давать масла по своей расписке на имя владельца?" – "Что же спрашиваешь? Сто батов". – "Вот твой контракт. Бери его, а сейчас садись и давай новую расписку". Арендатор удивленно посмотрел на Шимея, но сел, со страхом ожидая нового вымогательства. "Теперь пиши 50", — сказал ему Управитель. "Что это значит? – воскликнул арендатор. – А куда же девать остальные 50? Неужели... неужели ты даришь их мне?" – "Да, дарю тебе", – с мягкой улыбкой ответил Шимей. "Но ведь по условию я еще три года буду пользоваться масляничным садом. Значит, ты свой доход отдаешь мне на эти года?" – "Да". – "Но ведь это будет уже 150 батов, все равно что 600 ведер. Ты, значит, даришь мне 24000 рублей?" – "Выходит, так". – "Да благословит тебя Бог Израилев! Благодарю тебя, Шимей! Отныне я – твой слуга, твой раб. Пользуйся мной, я в твоем распоряжении". – "Не забудь меня в моем несчастье", – тихо сказал ему Управитель. По уходе этого должника, Шимей послал за другим арендатором. "Ты сколько должен каждый год давать по своему контракту муки?" – "Сто коросов". – "Возьми свое обязательство, садись и пиши новое, только не на 100, а на 80 коросов, какие следуют Рехуму, а мне больше не надо ни одного короса. Пусть они пойдут тебе и твоей семье". И снова от удивленного арендатора посыпались слова искренней благодарности, ибо за три года ему возвращалась мука почти на 12000 рублей. Так было и с остальными арендаторами. Раскаявшийся в своей блудной, расточительной жизни "Неправедный Управитель" круто изменил свой образ жизни. Еще не успел Шимей явиться к хозяину с последним отчетом, как тому казначей и еще кто-то успели доложить о разнесшемся слухе насчет щедрости Эн-Шеменского Управителя и происшедшей с ним перемены. "Вы слышали эту притчу? – как бы так говорил Христос. – Она всем вам понятна так же, как и притча о Блудном Сыне. Вы ни в чем не затруднились, слушая ее. Она не возбудила в вас никаких недоумений. Вы не спрашиваете ее объяснения. Так знайте же, что и всегда "сыны века сего" – неправедные управители, грешные мытари, блудные сыновья и обрекаемые вами на смерть блудницы – бывают благоразумнее вас, "просвещенных" фарисеев. Вы ведь – "сыны света в своем роде". А между тем, вы, видя, не видите и, слыша, не слышите Божественного спасения, так что мытари и блудницы опережают вас на пути в Божие Царство. Ваши души и сердца слишком отягощены сребролюбием и тяготением к жалкому земному богатству, Вы не ищете Царства Божия и правды Его, не стремитесь к Небу, где обитает Отец ваш небесный. Отриньте же, наконец, от себя это сребролюбие! Подобно Неправедному Управителю, раздавайте щедро и самоотверженно эту "маммону неправды" всю без остатка беднякам, сиротам и вдовам, и сердца ваши умягчатся, и души ваши окрылятся любовию, и будете иметь искренних друзей и молитвенников за вас, и благодарностью откроют они вам входы в небесные, вечные обители, когда вы скончаетесь, покинув эту землю с ее тленным, суетным богатством. Что значит это ничтожное, тленное богатство в сравнении с богатством истинным, духовным? Ведь это земное богатство – постороннее для вас, оно – не ваше, оно для вас внешнее. Оно лежит в сундуках, оно хранится в "сосудах". Есть истинное богатство. Кто приобрел богатство это, тот носит его в самом себе, в глубине души своей. Это духовное, истинное богатство выше всех сокровищ мира. Оно состоит в познании тайн Божиих, в созерцании сокровенных видений, в даре прозорливости и пророчеств, в силе благодатных исцелений и преестественных чудес. Это богатство в полном смысле "ваше": оно не нуждается ни в ящиках, ни в сосудах. Но если вы не умеете во благо направить внешнее, "чужое" для вас богатство, если вы жадно трясетесь над золотом и серебром, если вы не способны распорядиться по закону Божественной любви этими земными сокровищами, то кто же доверит вам богатые сокровища неба – те сокровища, которые должны составлять ваше собственное внутреннее богатство? Ведь несправедливый, неверный в ничтожном неверен будет и в обильном. Кто щедр и милосерден, тот и духовные дары способен воспринять в душу свою на благо ближних своих. Верный в ничтожном и малом – верен будет и в великом. Ваши души отягощены сребролюбием и любостяжанием; вы заглушили в себе все высокое и святое; вы забыли Бога и Его святое учение; вы предались маммоне, вы – рабы его. А никакой слуга не может работать двум господам. Вы не можете одно­временно служить Богу и маммоне. Вам, сребролюбцы и фарисеи, странными кажутся эти речи. Вы смеетесь над ними? Ваши сердца огрубели, ваши души омер­твели. А у кого душа еще жива, у кого сердце еще не огрубело, внимайте притче о "Богатом и Лазаре", которую вы сейчас услышите от меня. Она приподнимет перед вами завесу. Она покажет вам судьбу богача, не знавшего истинного употребления земных богатств. "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят". "Неправедный управитель. Историко-археологическое изложение притчи".

А сороковой Севастийский мученик был крещён? И сколько ещё к лику святых причислены... То, что не разумеете сейчас, возможно, по мере духовного роста начнёте понимать. Не все сразу.

Тимофей, если позволяет время, послушайте беседы с иеромонахом Нилом здесь, на сайте. Этот отец занимается м трудниками, приехавшими в Оптину, с потенциальными будущими монахами, если таковые имеются. Он постоянно в беседах, в ответах на вопрос говорит об исповеди. В чем Вы должны доверять священнику? Он свидетель Вашего покаяния перед Господом. Исповедь - это таинство, результатом которого должно стать изменение человеческой души. Беседа с батюшкой - это не всегда на исповеди. И некоторые отцы ничего не говорят на исповеди, не желая "испортить" что ли настой исповедника. Не знаю, может "Плач кающегося грешника' почитать, чтобы предположить желательное состояние души перед исповедью. Или, вернее, вообще постоянное состояние души. Вот картинку себе нарисовала: подхожу я на исповедь, кривя душой: ну опять этот отец, сейчас ничего не скажет, все пустое, не легчает мне, грехов моих не открывает, не копается в душе моей...." Ну и в таком роде "плач моей души окаянной". А отец, на исповедь пришедший, чтобы совершить Таинство, молился конечно ко Господу о помощи ему, свои какие-то наработки "включает'. И конечно же, будучи священником, немного может "считать", если хотите, с чем я пожаловала. Хорошая ситуация...Не обращали внимания, как священник между исповедниками себя ведёт? Когда один отходить от аналоя сейчас будет, а второй подходить сейчас будет? Что делает? Не смотрит ли, случайно, быстро и внимательно так на подходящего ? А я вот с таким недоверием, но все равно, отец, ты мне давай говори, что мне полезно, про грехи мне мои расскажи...Кому? Как? Даже Господь нашей свободы не отнимает до поры. А как же священник за меня должен мне открывать? А если я ещё пока не разумею, что это грех? Тут духовник нужен, и потихонечку, постепенно, пождать чтобы, начнет необьезженную греховную лошадку, жеребца или мерина, а то и кобылу души нашей объезжать, приучать к уздечке, вожжам, кнуту и прянику. Видели когда как дикого жеребца к рукам приучают? А он, думаете, хочет этого? Нет, в ярме тяжело. На свободе лучше, ходи где хочешь, что хочешь делай. Ещё и укусить, а то и копытом поддать захочет обьезчика своего. Это конечно фантазии мои. Примерное представление из моего личного опыта. Отца Нила послушайте...Если что, простите ))

Сегодня увидела обновление на Андроиде. Более трёх тысяч дополнений !!! Спаси Господь за труды такие всех волонтеров))

Так и предлагаются нам постоянно уроки смирения, которые могли бы давно сделать жизнь спасительнее. Но нам (мне) все мало (((((. Только в скорбях и могу хоть немного на ногах держаться. А нет их временно - на боковую и "все хорошо". ((

Конечно, моим соседкам предложи три канона почитать ))). У них свои каноны, скорее я с ними по немощи поучаствую в пересудах. Отсюда Батюшки Амвросия преподобного поучение: всех люби и всех беги - очень иногда спасительно бывает.

А для чего, Тимофей, Вы этого хотите? Возможно, от ответа на этот вопрос зависит, встретит ли Вас старец прямо завтра в ближайшем к Вам храме, или никогда такового не встретите. Все перечисленные Вами святые люди хорошо известны. Но ещё большее число молитвенников остаётся для нас закрытыми. Разве никогда Вы в том батюшке, что Вас исповедует, не видели Старца? Хоть на немножечко совсем?))

Если Вам предложили погадать вот таким вот способом, с помощью молебнов в храмах, не делайте этого. Можно зайти в храм, когда нет служб, если пока трудно во время их быть в храме, и просто своими словами помолиться, попросить о разумении. Господу можно рассказать все, все свои сомнения, все за и против. И как можно меньше рассказывать о себе и своей ситуации, любой, посторонним людям, да и непосторонним тоже. "Никогда не рассказывай другим слишком много о себе! Помни, что в моменты зависти - слепой начинает видеть, немой говорить, а глухой слышать..." (священник Петр Гурьянов) Вот сейчас каждый из нас Вам советует. Имея свой, неповторимый, иногда печальный опыт. А кто-то и вовсе никогда не бывал а подобной Вашей ситуации. Но советуем. И что же? Вы поступите как? Как тетя или дядя присоветовали? Вот так вот решить свою судьбу? Нет, дорогая сестричка, так не годится. Сама, сама и только сама, разбираясь в себе, слушая свое сердце. Прося помощи у святых, чья жизнь была освящена крепкими семейными узами. Иеромонах Нил говорил в одной из бесед, что брак, построенный на страстных отношениях, очень нестабилен и не крепок. Страсть очень быстро заканчивается. Совместная жизнь - это труды, не всегда лёгкие. Семью надо строить, а строительство дело хлопотное. Но необходимое.

Ну через форум сообщать о нестроения в туалетной комнате гостиницы - витиеватый такой путь, однако. )) Для регулярных паломников можно ещё такое средство предложить как беруши. Не только двери могут хлопать, но и соседи могут иметь особенности во время своего сна. Тут уж вообще жаловаться некому. Зато можно начать приобретать навык ночной молитвы ))

Иерей Николай Сушков Виртуальные христиане "В очередной раз разглядывая в своих руках толстенную, многосотенную пачку записок о здравии и о упокоении и сравнивая количество записок с количеством присутствующих за богослужением людей, подумалось о том, что христианство стало у нас каким-то виртуальным. А что, удобно. Пришёл, написал записку, заплатил и пошёл заниматься своими делами, а батюшка пусть там молится сам.Ещё подумалось о том, что знают ли люди, поминаемые в записках, что сейчас за них будет выниматься частица хлеба, которая в конце Литургии будет погружена в Чашу с Кровью Христовой со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Честною Твоею Кровию»; и, вообще, нужно ли им это. А ведь в этом священнодействии происходит мистическое соединение поминаемых людей со Христом. А мы знаем, что соединение со Христом может быть во благо, а может — «в суд и осуждение». Представьте, человек совершает смертный грех, а в это время частичка с его именем погружается в Кровь Христову, и совершается страшное кощунство и глумление над Величайшей Святыней. Человек, отторгнутый через смертный грех от Церкви, от Тела Христова, лишённый благодати Святого Духа, мистически соединяется со Христом, и получает духовный ожёг, потому что Бог — Огонь, попаляющий грех и всякую нечистоту, а в месте с этим и человека, если он покаянием не растождествил себя с грехом. Поэтому нужно хорошенько подумать, за кого мы подаём записки на проскомидию, и что потом с этой запиской будет происходить. Для поминовения людей, далёких от Церкви, специально существуют молебны и акафисты. Здесь можно всех поминать, даже некрещёных. А на проскомидии мы поминаем верных чад Церкви, которые сами сейчас в силу объективных причин (болезнь, поездка, работа) не могут присутствовать за богослужением и приступить к Святым Тайнам. И было бы пол беды, если бы те, кто подаёт записки, сами бы молились на службе за своих близких, сами бы вели христианскую жизнь. Ан, нет. Подали и убежали. Но если вы не хотите для своих близких совершить дело любви — труд молитвы, то неужели вы думаете, что Бог будет вас слушать. Можно заказать хоть тысячу «сорокоустов», но пока вы лично не предпримите труд молитвы, труд христианской жизни, толку от этого не будет никакого. Бога не купишь. Такое формальное поминовение будет только в суд. Нельзя отоноситься к Церкви как к бюро по предоставлению дешёвых религиозных услуг. Любая небрежность и формализм по отношению к тому, что в Церкви происходит, может очень дорого обойтись. Церковь — это особая духовная зона, где действуют свои духовные законы (вспомните фильм «Сталкер»). И эти законы нужно знать и соблюдать, иначе — беда. Если проанализировать происходящие в нашей церкви процессы, то получается очень невесёлая картина. Принесли младенца покрестить в храм родители, которые сами далеки от церкви и всего того, что с нею связано, то есть виртуальные христиане. Покрестили. Ребёнок растёт, но никакого христианского воспитания не получает, то есть как и его родители становится виртуальным христианином. Когда крещёный ребёнок вырастает, никакого сознательного шага ко Христу он не делает (его этому никто не учил), своего младенческого крещения не актуализирует, оно так и остаётся, как не посеянное семя, в потенциале. И живёт такой человек (чаще всего в смертных грехах) в твёрдой уверенности, что я крещён, и этого достаточно. Потом приносят успопшего виртуального христианина его родственники — виртуальные христиане уже на отпевание. То есть принесли в младенчестве, принесли после смерти, а сам человек так до Христа и не дошёл. И кому потом нужет весь этот спектакль, и какой в нём смысл? Это и есть те 70% процентов виртуальных православных в нашей стране, о которых постоянно слышишь, когда говорят о церковной статистике. Приходит такой виртуальный христианин в храм, и ему там говорят, чтобы у тебя и у твоих близких (не важно, ходят они в храм или нет) было всё хорошо (здоровье, благополучие, успех… О Христе, конечно, и речи быть не может), тебе нужно написать записочку о здравии, а чтобы хорошо было вашим усопшим (не важно, ходили они в храм или нет), их нужно заочно (ещё одно порочное явление в нашей церкви) отпеть, если не отпеты, и подать записочку о упокоении. Заплатить копеечку и идти заниматься своими делами. И вот, стоит батюшка в алтаре с этой грудой записок, с именами виртуальных христиан, в пустом храме и грустно ему становится от этого виртуального христианства..."

Лена, не переживайте! В каждой гостинице есть дежурная. Ответит на все вопросы. С Божией помощью поезжайте!