ин. Василисса

Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая (Евр. 13:17) С самого начала меня стали осаждать помыслы. Прежде всех остальных — гордость, которая противостояла советам и указаниям Старца, поднимала голову и требовала объяснений: «Почему он мне это говорит? Почему он так со мной поступает?» Я понял, что мне хочет устроить диавол. Он хочет разрушить мои отношения со Старцем, моим наставником и учителем. Ведь, разрушив мою связь с ним, он мне отрежет подачу духовного питания, благодати Божией, подаваемой послушнику через Старца. Я рассказал об этом Старцу, и он мне объяснил: — Смотри, дитя мое, ты пришел сюда, чтобы спасти свою душу, пришел сюда, чтобы отречься от себя, пришел сюда, чтобы отсечь свои страсти, пришел сюда, чтобы смириться, пришел, чтобы тебя судили, а не чтобы ты судил — Старца ли или братьев. — Согласен, — ответил я. — Знаешь, какие нам дали советы здешние отцы, старцы? Вот какие. Угодил своему Старцу — угодил Богу. Не угодил своему Старцу — значит, не угодил и Богу. Ибо Бога ты не видишь, Старца видишь, и поскольку он — представитель Бога, постольку все, что ты делаешь по отношению к Старцу, относится к Богу. Это так же, как относится к Богу и все, что мы делаем с Его святой иконой. Есть у нас некая икона: она ведь из дерева и красок, руками создана, не так ли? Да, так, но на ней — образ Христа, или Богородицы, или святого. Хотя сама икона — это нечто вещественное, но то, как мы поступаем с ней, относится к изображенному на ней. К нему переходят честь или поругание, оказываемые иконе. Так происходит и здесь, поскольку Старец — это образ Божий, представитель Бога.Для послушника Старец выше епископа. Для других он ничто, но для тебя, послушника, это так. Ведь чтобы стать хорошим чадом и преуспеть во всем, ты должен с того момента, как подчинил себя Старцу и принял его отеческое покровительство, всегда слушаться его и угождать ему, чтобы таким образом угодить Богу. Послушник не может угодить Старцу, если проявляет послушание только работе. Он угождает главным образом духовной жизнью, когда духовно преуспевает. Чем более он преуспевает духовно, тем большую радость испытывает душа Старца. И эта радость Старца делается для послушника благословением Божиим. А если иначе, то ты же потерпел неудачу. Так некий большой человек, сенатор, пришел к святому Василию Великому и, сложив с себя звание, принял монашеский постриг, но не стал по-монашески жить. Тогда Василий Великий сказал ему: «Ты и сенаторство потерял, и монахом себя не сделал». То есть ты потерял свое положение и звание, но иноком не стал, ибо не сделал того, что должен был делать как монах. Когда ты оказываешь послушание, когда не поступаешь по своей воле, когда исполняешь свое правило, не огорчаешь своего Старца, ничего от него не скрываешь, все ему говоришь — это есть хорошее начало. Но, главным образом, хорошее начало — это совершенное послушание, то есть послушание духовное, по образу мыслей. Как помышляет Старец, так помышляй и ты. Ошибается Старец — ошибайся и ты. Но при этом ошибки ты не сотворишь. Послушание не дает послушнику сотворить ошибку, даже если ее совершает Старец. Искреннее послушание не позволяет хорошему послушнику погибнуть. Закрой глаза свои и оказывай послушание — и не бойся. — Буди благословенно. Я старался угодить Старцу двояко. С одной стороны, никогда его не огорчать, а с другой — угождать ему своей жизнью. Я размышлял так: «Если я в этом не преуспею, значит, потерплю полное поражение и не достигну цели, ради которой оставил мир». Конечно, только Бог знает, насколько я его не огорчил и насколько угодил ему. Но я видел на деле, что если послушник старается исполнить заповеди и повеления Старца, то благословение Божие прокладывает ему путь. Невозможно, чтобы послушник, смиренно угождающий духовному отцу, потерпел неудачу в духовной жизни. И тем более невозможно, чтобы он не приобрел Царство Божие. Этого не может быть по природе вещей. Ст. Ефрем Филофейский "Моя жизнь со старцем Иосифом"

Особенное внимание должно обратить на то, чтоб отучиться от свободы в обращении с людьми, свободы, столько одобряемой и столько любимой в светских обществах. В наше время многие, привыкши к свободному обращению в мирской жизни, сохраняют его в монастыре; другие, уже поступив в монастырь, стараются приобрести его, находя в нем что-то особенно привлекательное. Вредные последствия свободного обращения не примечаются при развлечении, при невнимании к себе, при непрестанном многоразличном действии бесчисленных соблазнов; но для монашествующего они гибельны. Святые отцы сильно говорят против свободного обращения, которое они называют дерзостию. Однажды к преподобному Агафону, отличавшемуся между отцами Египетского Скита, ему современными, особенным даром рассуждения, пришел брат и спросил его: «Я намерен жить с братиею, скажи, как мне жить с ними?» Старец отвечал: «Все время пребывания с ними проведи так, как первый день твоего прихода. В течение всей твоей жизни сохрани странничество (то есть веди себя в обители, как странник и пришлец, а не как житель и член общества) и не позволяй себе свободного обращения». Авва Макарий сказал на это: «Так ли вредна дерзость?» Авва Агафон отвечал: «Нет страсти более лютой, как дерзость: она родительница всех страстей; подвижник должен воздерживаться от вольности в обращении». Дерзость проявляется различно: может она выразиться и словами, и действиями тела, и одним взором. От дерзости переходят к празднословию, к разговорам о предметах мирских и шуточным, возбуждающим непристойный смех. Причисляется к дерзости и то, когда кто прикоснется к ближнему без нужды, или прострет к устам его руку, чтоб остановить его слово или смех, когда позволит себе вырвать что-либо из рук ближнего или толкнуть его, когда позволит себе посмотреть на ближнего бесстыдно. Все это причисляется к дерзости и происходит оттого, что человек не имеет в душе страха Божия. Из такого состояния можно перейти мало-помалу к совершенному нерадению о себе. Охраняя от свободного обращения, преподобные Варсонофий Великий и ученик его Иоанн Пророк говорят: «Приобрети твердость, и она удалит от тебя свободу в обращении с ближними, причину всех зол в человеке! Если хочешь избавиться от постыдных страстей, не обращайся ни с кем свободно, особенно же с теми, к которым сердце твое склоняется в страсти похотения. Чрез это освободишься и от тщеславия, ибо к тщеславию примешивается человекоугодие, к человекоугодию – свободное обращение, а свободное обращение есть матерь всех страстей». «Уклонись от дерзости, как от смерти». Вообще надо сказать, что монах подлежит совсем другим законам, нежели мирской человек, и нуждается в строжайшем наблюдении за собою, в постоянной осторожности, в постоянной недоверчивости к своему уму, сердцу и телу. Монаха можно уподобить оранжерейному цветку, а мирянина – полевому. Невозможно на поле встретить такие прекрасные и драгоценные цветы, какие встречаются в оранжерее; за то оранжерейные цветы требуют особенного ухода за ними, не могут переносить непогод, при незначительной свежести воздуха повреждаются, между тем как полевые не нуждаются ни в каком уходе и присмотре, растут на свободе и переносят удобно воздушные перемены. Все святые отцы заповедуют монахам строжайшее наблюдение за собою, строжайшее хранение себя. От ничтожного по наружности обстоятельства может для монаха возникнуть величайшее искушение и самое падение. Одно неосторожное прикосновение, один ничтожный взгляд, как доказано несчетными опытами, внезапно переменяли в монахе все душевное расположение его, все сердечные залоги, самый образ мыслей. Надо хранить себя, и хранить. свт. Игнатий Брянчанинов "Приношение современному монашеству"

Не стоит забывать, что Старец Иосиф Исихаст, о котором идет речь в книге, прославлен в лике преподобных на Афоне, поэтому как-то поосторожнее надо быть в высказываниях о нем. Еще при жизни многие на Святой Горе обвиняли его в прелести за такие подвиги и избегали, а после его смерти очень раскаялись в том, что из-за неправильного мнения о нем лишились общения с таким святым подвижником нашего времени, уста которого благоухали от непрестанного повторения Иисусовой молитвы. Поэтому не все монашествующие понимали и принимали его духовный опыт, о мирянах, мне кажется, здесь и речи быть не может.

Немного офф, прошу прощения, но когда-то впечатлило и сейчас вспомнилось: "А лекарства кто из нас видел? Боже сохрани, если бы Старец увидел лекарство! Это было бы так же, как если бы он увидел яд. Если поранился — ни бинта тебе, ни спирта. Что бы ни случилось, Старец говорил: «Смерть». Ты должен быть готов умереть. Зуб болит? Бок болит? Ты простудился и заболел? Он тебе говорил: «Готовься к иному миру. Умри. Умри, чтобы пойти ко Христу. Разве не для этого мы сюда пришли? Это как дважды два четыре. Мы сюда пришли не для отдыха». И еще говорил: «Мы сюда пришли, чтобы встретить все лицом к лицу».О враче и не упоминай, иначе Старец тебя убьет. Отрубит голову. — Врач?! Кто тебе об этом сказал? Если ты хочешь врача, ступай в мир. Здесь такого нет. Ты стал иноком — и хочешь врача?! Чтобы стать монахом, ты должен подписаться под словом «смерть». Если ты готов к смерти — оставайся. Ты готов? — Готов. И в этом великом труде и подвиге таилось сокровище благодати. ст. Ефрем Филофейский "Моя жизнь со старцем Иосифом"

Работа не закончилась, по прежнему кипит, Катя продолжает битву с Лопухиным Танечка, будете у Достоевского, всегда поклон от меня.

+10000

У женских монастырей та же претензия к паломникам мужского рода

Первый снег на Толге

Знаешь ли ты, каково, когда ты не искушаешь - а тебя искушают? Ты не крадешь - а у тебя крадут? Ты благословляешь - а тебя проклинают? Ты милуешь - а тебя обижают? Ты хвалишь - а тебя осуждают? Когда приходят без причины, чтобы тебя обличать, постоянно кричат, что ты прельщенный, кричат до конца жизни? А ты знаешь, что это не так, как они говорят. И видишь искушение, которое ими движет. И ты каешься и плачешь, как виновный, что ты такой и есть. Это - самое тяжелое. Поскольку воюют с тобой они, и ты воюешь сам с собой, чтобы убедить себя, что так и есть, как говорят люди, хотя это не так. Когда видишь, что ты абсолютно прав, и убеждаешь себя, что ты не прав. Это, сестра моя, искусство из искусств и наука из наук. Бьешь себя палкой, пока не убедишь себя называть свет тьмой и тьму светом. Чтобы ушло всякое право. И чтобы окончательно исчезло возношение, чтобы стал ты безумным при полном разуме. Чтобы видеть всех, когда тебя никто не видит нисколько. Ибо тот, кто станет духовным, всех обличает, не обличаемый никем (1 Кор. 14:24). Все видит. Имеет глаза свыше, а его не видит никто. Из книги Старца Ефрема Филофейского "Моя жизнь со Старцем Иосифом"

Приезжает в один монастырь паломническая группа. На проходной им говорят, что экскурсию по монастырю для них проведет мать Спиридона. Через несколько минут эта группа встречает сестру-гостиничную, после размещения в гостинице они уточняют: "У нас еще должна Майя Спиридоновна экскурсию провести" )) В начале экскурсии м. Спиридона, как обычно, говорит паломникам, как ее зовут. Экскурсия завершается, и она предлагает паломникам пойти поужинать, на что слышит ответ: "Хорошо, Майя Спиридоновна" ))

Когда мы с при­скорбием видим, что вы не делаете успехов, то не ослабе­ваем ли и мы в своих силах? В самом деле, скажи мне, есть ли какой-нибудь успех? Мы уве­щеваем, обличаем, плачем, скорбим, если не явно, то в сердце. Если бы никто не стал подозревать меня в излишнем често­любии, то вы увидели бы меня каждый день источающим по­токи слез; их знает моя хижина и мое уединение. Поверьте мне, я забываю о собственном спасении, заботясь о вашем, и не имею времени оплакивать свои грехи. Так вы для меня – все. Когда вижу, что вы преуспеваете в добродетелях, то не чувствую собственных бед от радости; а когда вижу, что вы не преуспеваете, то от скорби опять занимаюсь своим: так я радуюсь вашему благу, хотя бы сам терпел множество бед, и скорблю о ваших недостатках, хотя бы сам имел множе­ство совершенств. Какая надежда учителю, если его паства предана порокам? Какая жизнь? Какое утешение? С каким дерзновением он предстанет пред Богом? Что скажет? Я не о том забочусь, чтобы вы спаслись чрез меня, но чтобы только спас­лись чрез кого бы то ни было. Знаете ли муки духовного рож­дения, как испытывающий это рождение желал бы лучше рас­торгнуться на тысячу частей, нежели видеть хотя одного из рожденных погибающим и развращенным? Если бы можно было исторгнуть и показать мое сердце, то вы увидели бы, как не тесно поме­щаетесь в нем все вы – и жены, и дети, и мужи. Такова сила любви: она делает душу пространнее неба. "Вместите нас", говорил Павел, "мы никого не обидели: вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно" (2Кор.6:12). Тоже скажем теперь и мы: "вместите нас". Весь Коринф он вмещал в своем сердце и говорил: "вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно" (2Кор.6:12). Но я не скажу этого, так как хорошо знаю, что и вы любите нас и вмещаете (в своем сердце). Но что пользы от моей любви и от вашей, если по отношению к Богу мы не оказы­ваем успехов? Она послужит только к большему огорчению, подаст повод к тягчайшей скорби. Отнюдь не думаю упре­кать вас; напротив "свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне" (Гал.4:15); и мы с своей стороны не только Евангелие, но и душу свою отдали бы вам. Вы любите нас и мы любим вас; но не в этом дело. Возлюбим прежде всего Христа; "возлюби Господа Бога вот первая заповедь: вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Мф.22:37-39). Второе есть у нас; первого недостает у нас; первое крайне нужно и мне и вам. Свт. Иоанн Златоуст Беседы на Деяния Апостольские Беседа 44