Таблица лидеров

Матушку Никону я видела только один раз - 7 января этого года, на праздничной трапезе, после которой она своими ручками дарила подарки всем, кто принимал участие в трапезе. Щедрый подарок, состоящий из разных конфет. Такой, как получают дети на "Елках". Зал трапезной был красиво, с любовью, со вкусом по-рождественскому украшен. Огромная раскидистая ель, игрушки и огоньки на ней, хор сестер... И было такое ощущение, что в зале не разновозрастные братья и сестры, а дети, настоящие дети. И, как настоящим детям, подарки. Пакетище! Подумалось - может, отдать кому-нибудь из сестер, я же могу купить себе каких угодно конфет, а вот они... Но дети, так дети. Это промелькнувшее желание преобразовалось в крик просто - ни за что! это мой подарок, подарок из давно забытого детства. Эта елка - для меня, эта любовь - для меня, эта радость - для меня! Так и не подарила...Вернее, часть подарила потом, много позже, а оставшиеся лежат до сих пор. Это неприкосновенное. А в подарочке лежал красивый листок с пожеланием на весь следующий год, до следующего Рождества (так пояснили сестры). И так чувствовалось во всем забота и любовь матушки игумении. Только лишь бросалась в глаза ее сильная-сильная усталость, немощь по-серьезному... Вот матушкины конфетки... Да, всего лишь четыре с небольшим месяца прошло. Матушки нет. В монастыре, по-вчерашним ощущениям, сиротство, настоящее. Заплаканные лица сестричек, опоясанный черной лентой матушкин посох и в черной накидке ее место в храме. Скорбь... Сестра Ирина, которая проводила для нас экскурсию, не смогла сдержать слез, рассказывая о матушке Никоне. Сколько трудов! за 22 года из полных руин восстановлена такая красота! 150 сестер, 40 из которых - сестры почтенного возраста, находящиеся в богодельне. Все иконы в Казанском храме - дело рук сестер. Огромное подсобное хозяйство - дело рук сестер. Скотный двор, больница, трапезная, и прочая, прочая... Монахиня ушла уже, через несколько шагов обернулась и сказала: "Просим ваших святых молитв нам в помощь...." И я прошу ваших святых молитв о сестрах Шамординской обители. Место упокоения...

Спаси Господь,Оля!Вечная память матушке Никоне!Верится,что братская Оптинская обитель не оставит сестер ни в молитвах ни в помощи.Помощи Божией сестрам.

Св. Апостол всех предупреждает к хранению себя от соблазнов и вниманию к себе: "Если ты думаешь, что ты стоишь, то блюди себя, чтобы не упасть" (1 Кор. 10, 12). Никто до самой смерти своей не застрахован от всевозможных падений душевных и телесных. Во всяком смирении нужно блюсти себя. Если каждое дело, слово и помышление кладет на нас печать, то и надо принять все меры к сохранению себя от всего вредного. И еп. Игнатий, и святые отцы пишут, что очень часто, почти всегда, мы не чувствуем вреда для себя от вредного дела непосредственно после этого вредного дела: этот вред сказывается через некоторое время; получается плод от принятого в себя зла, который дает себя почувствовать различными своими проявлениями. Это может каждый видеть на себе, пожиная горький плод своих ошибок и увлечений; не видит и не чувствует этого только тот, кто вообще не внимает себе и не рассматривает себя, свое душевное и сердечное состояние при свете Св. Евангелия и Писаний отеческих, иначе говоря, проводит рассеянную жизнь. Часто вредное дело не кажется вредным. Это обольщение вражие. Не следует доверять себе, своему сердцу и рассуждению. В решении вопроса, что вредно и что не вредно, надо руководствоваться указаниями Евангельского Писания и уставом Церкви Православной и свв. отцов, а также советами духовного отца или старцев, которые от опыта своего в духовной жизни могут дать назидание. Желающий обрести благую совесть и честность не должен дозволять себе ни малейшего ложного и лукавого слова ни в больших делах, ни в малых и т.д. Навык имеет огромное значение и благой и злой. Навык влечет к себе человека. Откинув самосожаление и лукавство, с самоотвержением начнем исполнение заповедей Христовых и в больших и малых делах, с одной стороны, и борьбу с грехом также в больших и малых делах, с другой стороны. Прп. Никон Оптинский. Завещание духовным детям

Преподобный Псой Милостивый встречал всех путников, заходивших в монастырь и сам омывал им ноги. Однажды на ногах одного из пришельцев он увидел зажившие раны от гвоздей. «Кажется, я Тебя знаю», - трепетно произнес Псой. Путник исчез. Ученики настойчиво просили преподобного сделать так, чтоб и им лицезреть Христа. Господь откликнулся на молитву Псоя и пообещал встретить их на горе. Псой, помолившись, позвал учеников вместе взойти на гору. На пути они встретили старого калеку, который, узнав куда они идут, попросился с ними. Ученики отказали старику, ведь дело очень серъезное, вдруг он недостоин. Позади шел Псой. Старик обратился и к нему с той же просьбой. Преподобный сжалился над калекой и посадил его к себе на плечи. Скоро Псой изнемог: «Знаешь, - сказал он калеке, - что-то ты становишься все тяжелее, не понимаю, почему это происходит». И вдруг он обратил внимание на ноги старика: «По-моему, я уже омывал когда-то Твои ноги». Калека исчез, а Псой, добравшись наконец до вершины, нашел там своих нерадивцев. «Где же ты был? Где же Христос?» - спрашивали они. А он отвечал: «НЕ НА ГОРЕ НАДО ЕГО ИСКАТЬ, А В БЛИЖНЕМ СВОЕМ».

Упокой Господи душу матушки Никоны. Да, осиротели сестрички. Пошли им Господь сил душевных перенести горести.

Суть Притчи в стихах О, Великий Мудрец, я упал и не раз, Вновь коленки разбил, руки все … и не только… И ответил Мудрец: «Хоть и слезы из глаз… Суть не в том что упал, суть поднялся ты сколько?!» О, Великий Мудрец, дали мне по щеке. Он ответил: «Другую подставь… и не только.. И обиды свои утопи все в реке – Суть не в том, что рыдал, суть – простил ты их сколько?! О, Великий Мудрец, я ошибся опять, Боль доставил родному, скажу… и не только… Вновь ответил Мудрец, что не мог ты всё знать, Не в ошибках вся суть, суть исправил их сколько?! Татьяна Науменко

Танечка, спаси Господи! Вечная память матушке Никоне!

Милая Оптина... Все тяжелее и тяжелее с тобой расставаться... И даже не верится, что вот сегодня утром я была еще ТАМ, просыпалась от звона колоколов и летала на послушании... Очень переживала в этот раз, что не будет мест, новогодние выходные, много людей, два свободных дня 29 и 30 декабря ходила к старцам, к новомученикам и молилась, чтобы они для меня припасли одно местечко на послушании. Ехала я с двумя мыслями в голове: "Только бы не в трапезную, не хочу пахнуть кухней" и "Что же я там буду есть? Ведь эта монастырская еда абсолютно не для меня" )))) Поэтому, думаю, неудивительно, что попала я именно в паломническую трапезную, где запах кухни и много-много той самой еды, при воспоминании о которой меня раньше передергивало. Теперь я готова ее есть, есть и есть, насколько же она вкусная!!!! Я уже скучаю по этим кашам, салатам, компотам!!! А чай!!! Я никогда не пила чай, а в этот раз я дня не могла прожить без чая!!! Помню, когда меня поселили в вагончик, я пошла поблагодарить старчиков и новомученников за то, что место все же нашлось, хотя и народу было много. Зашла в часовню, поблагодарила о. Василия за то, что он как обычно в Оптиной меня привел туда, куда нужно и в душе такое ликование началось, внутри все кричало: "Я ДОМА!!!" Так и стояла я в часовенке, не в силах подавить эту радость от того, что я снова в родных стенах. На следующий день началось послушание, я сразу же поняла, что после прачечной для меня трапезная это отпуск))) Два дня я мыла посуду, паломников было очень много, и работали мы в таком бешенном темпе, что порой мне все это напоминало Макдональдс. Только там работники кричат "Фри стандарт!" или "Свободная касса!", а у нас "Сестры, стаканы!" или "Хлеб в большой зал!!" ))) Самые приятные воспоминания остались от мытья посуды, стоишь себе тихонечко, никто тебя не видит, ты тоже практически никого не видишь, уткнувшись в таз с водой и как в прачечной отмываешь свои грехи, только уже другим способом. 31 декабря мы решили отметить новый год, собрались после послушания в родной трапезной, приготовили чай, купили постных сладостей и стали ждать 00.00. Провожали старый год, рассказывая друг другу о том, чем он каждому из нас запомнился. И это удивительно, насколько разными путями Господь ведет к Себе людей. У каждого из тех, с кем я познакомилась в трапезной, своя история, свои скорби, свои радости, но итог от всего этого один - они всей душой полюбили Оптину Пустынь. Все было очень тепло и по-домашнему и мы все смеялись над тем, что еще никто из нас не отмечал новый год чаем)))) Затем меня перевели на сервировку столов. Очень скучала я по мытью посуды, потому что сервировка столов так и осталась в моем сознании связанной с кучей искушений. Рождество мы встречали тоже все вместе, сначала после ночной службы накормили народ, при этом сами не поели, и кто причащался на ночной литургии практически были без сознания в тот момент, когда стол для послушающихся на трапезной наконец-то был накрыт. В Рождественскую ночь мы легли спать в 5 утра, а с утра снова надо было кормить народ, радовать всех рыбкой и молочком))) После Рождества наплыв паломников уменьшился, послушающихся тоже, в последний день моего послушания на трапезной, нам даже пришлось просить паломников помочь помыть посуду, ибо мыть ее было практически некому. В общем, думаю, лучше всего о послушании расскажет мой фоторепортаж, в возможности осуществления которого, я сомневалась, честно сказать, до последнего момента. Но так как уже прочувствовала на себе тот факт, что благословение имеет великую силу, способную разрушить все преграды, все же взяла с собой фотоаппарат )))) Я уже и не помню то время, когда я уезжала из Оптиной с такими крокодильими слезами, как в этот раз, как сегодня... Пошла прощаться с старцами и новомучениками, попрощалась с о. Василием, вышла из часовенки, и окинув на крыльце взглядом Оптину (Вы не замечали, что именно на крыльце часовни на Оптину открывается удивительный вид? Все храмы, некрополь, оттуда видно все. Я открыла для себя это только сегодня) не могла сдержать слез. Так я и стояла на крыльце, плача о том, что скоро этой всей красоты уже не будет, а будет бешеный мир, со своей суетой, в котором ты такой чужой с недавнего времени. Понимая, что успокоиться мне не удастся, я вернулась к о. Василию в часовню, потому что в Оптиной так, как успокаивает он, меня не успокаивает никто. Стоит прийти к нему, проплакать минут 15 и в душе водворяется такой мир и тишина, что все наболевшее уходит... В этот раз, правда, я стояла дольше... Понимала, что надо уже идти, надо еще попрощаться со всеми в трапезной, еще собрать вещи, а ноги как слились с полом часовни и отказывались слушать голос разума... Представляла, что вот сейчас через некоторое время я выйду из оптинского леса и там начнется уже совсем иной мир, чужой, холодный... и снова слезы, снова "Батюшка, помоги..." Хотелось бы попросить всех форумчан помянуть в своих святых молитвах тех, с кем я послушалась эти 11 дней, тех, кто стали мне родной семьей: Петра, Григория, Александра, Рафаила, Ксению, Елену, Иулию, Татиану, Ирину, Татиану, Анну, Надежду, Нину, Ларису. Фоторепортаж Боевой ассортимент Орудия труда Все время задавалась вопросом, зачем он там висит??? Теперь знаю...))) Наш новогодний стол Работаем до ночи Встреча 2012го Так и осталось загадкой, почему фотография получилась черно-белой) Нерабочий процесс Рабочий процесс Паломники Молитва трапезников)) Работа кипит Ах, этот монастырский салат "Оливье"!!! Сервировка столов Порой нормально поесть не удавалось совсем! Трапеза трапезников) Подмога пришла! Уникальная картина, братия за мытьем посуды!! Ну а так, собственно, заканчивается послушание на трапезной

Всякая душа имеет, в большей или меньшей степени, стремление к уединению, к пребыванию внутри себя. Только низменные души удовлетворяются блеском и треском суетной жизни и полагают все свое удовольствие в несмолкаемых разговорах, смехе и во всевозможных развлечениях. Господь Иисус Христос был истинным Богом, но и человеком, а потому, воздавая должное человечеству, естеству, и Он по временам уединялся от окружающего шума и суеты. В Евангелии сказано, как Господь «... взыде на гору един, – для чего? – помолитися...» (Мф. 14, 23; Мк. 6, 46; Лк. 6, 12; 9, 28), и если нуждался в уединении Господь, тем более нуждаются в нем люди. Все святые стремились к уединению. Некоторые из них оставляли всех и вся и уходили в непроходимые дебри и пустыни, чтобы быть наедине с Богом и очищая свое сердце от всяких привязанностей и страстей, готовить себе блаженную вечность. Ученые для отдыха уезжают за границу, под южное небо Сицилии, а мы углубляемся в свое сердце, в коем заключен целый чудный мир, может быть, многим неизвестный. Но как войти в него? Единственный ключ – Иисусова молитва, которая открывает нам дверь в этот мир. Но чтобы углубиться во внутренний мир, необходимо уединение. Некоторые святые бежали для этого в глубочайшие пустыни и оставляли всех и вся, чтобы только упражняться в Иисусовой молитве. Известный подвижник Лука Элладский бежал в пустыню для усовершенствования в молитве, т.к. постоянные толпы народа, приходившие за советом и утешением, мешали ему сосредоточиться. Поступил он подобно Арсению Великому, который был научен Самим Господом: "Бегай людей и спасешься". Является вопрос: законно ли поступил Лука, оставив народные массы для спасения своей собственной души? Вполне законно. Ученые, чтобы издать какой-нибудь научный труд, удаляются от общества и углубляются в свою работу. Ученик, приготовляясь к экзамену, уходит в отдельную комнату, а если нет таковой, то часто, закрыв уши, чтобы не слышать чего-либо постороннего, зубрит свои предметы. Не тем ли более святой для приготовления себя к вечной жизни имеет право на уединение. И удаляется от людей не по ненависти к ним, не в силу своего эгоизма, но и там, в пустыне, служит тому же миру молитвой о нас ко Господу. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Спаси Господи, Оля за Ваш светлый рассказ.

Веками утвержденный опыт показывает, что крестное знамение имеет великую силу на все действия человека, во все продолжение его жизни. Поэтому необходимо позаботиться вкоренить в детях обычай почаще ограждать себя крестным знамением, и особенно перед приятием пищи и пития, ложась спать и вставая, перед выездом, перед выходом и перед входом куда-либо, чтобы дети полагали крестное знамение не небрежно, а с точностию, начиная с чела до персей, и на оба плеча, чтобы крест выходил правильный… Ограждение себя крестным знамением многих спасало от великих бед и опасностей. Любил один лишнее выпить. В таком виде он где-то заблудился, и ему представилось, что кто-то подходит к нему, наливает из графина в стакан водки и предлагает выпить. Но тот заблудившийся предварительно, по своей привычке, осенил себя крестным знамением, и вдруг все исчезло, а вдали послышался лай собаки. Пришедши в себя, он увидел, что забрел в какое-то болото и находится в весьма опасном месте, и если бы не лай собаки, не выбраться бы ему оттуда. … Крестное знамение должно на себе полагать или с именем Святой Троицы, произнося: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», или с именем Единого от Троицы, нас ради вочеловечшагося и волею распеншагося, говоря: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Из писем прп. Амвросия Оптинского

Спаси Бог,отче!

Отец Леонид, чадолюбивый и милосердный к кающимся, посвятивший себя на службу меньшим братьям своим, был непреклонен перед теми из мирских лиц, которые свое богатство, силу или значение ставили наравне с законами Церкви и, бесстрашно нарушая правила церковные, требовали у духовных отцов разрешения жить в явных грехах. Однажды пожелал исповедаться у о. Леонида некоторый господин, приехавший из Вязьмы. После исповеди старец благословил ему приступить к Причастию, но с условием, если он твердо решится исправить свою жизнь, что тот и обещал исполнить. «Если же не сдержишь слова, – заключил старец, – то и не являйся ко мне». В следующее лето вяземский господин опять приехал в Оптину. Но когда он подходил к келлии о. Леонида, старец, увидев его через открытое окно, остановил его словами: «Стой, стой! Что, исполнил ты свое обещание?» – Послышалось со стороны приезжего: «Батюшка, простите…» – Старец: «Не исполнил? Ну так поворачивай назад и не приходи ко мне». Так и принужден был этот господин уехать, не принявши даже благословения от старца. Долго, долго после кончины о. Леонида в Вязьме и во всей Смоленской губернии помнили этот случай, который тогда же сделался известен и на многих навел спасительный страх, вразумляя, что желающим пользоваться духовными наставлениями старцев недостаточно только спрашивать их, но должно стараться и исполнять то, что они скажут. Из книги «Жития Оптинских старцев. Преподобный Лев»

Рассказ Ольга Рожнёва Лена повторяла эти слова вслух со слезами. – Фабрика! Добрых! Помыслов! Ага, не фабрика, а завод! Концерн! Фирма! Да какие тут можно придумать добрые помыслы?! Они себя ведут просто безобразно, а я тут помыслы добрые про них придумывать буду! Я вам не аскет – подвижник! Лена перестала плакать. Задумалась. Да уж, это точно, что она не аскет-подвижник. Как трудно удержаться от осуждения! В мыслях часто устремляешься к высоким материям. А на деле? Про фабрику добрых помыслов Лена прочитала у Паисия Святогорца. И очень ей понравилось это рассуждение. Старец писал о том, что необходимо терпеть немощи окружающих людей, покрывать их любовью. Не поддаваться помыслам осуждения, недоверия. А для этого придумывать добрые помыслы в отношении окружающих. Пытаться оправдать их, пожалеть. Понять, что возможно у них были добрые намерения, просто не получилось воплотить их в жизнь. Пожалеть, даже если этих добрых намерений не было, придумать добрый помысел о таких людях. Паисий Святогорец приводил пример, который очень понравился Лене. Один человек желал жить в тишине и покое. А рядом с его домом постоянно был шум. И человек очень страдал. Ему казалось, что он скоро сойдёт с ума от этого шума. И тогда старец посоветовал ему включить в работу добрый помысел. Человек долго думал, какой же добрый помысел тут можно изобрести? Наконец, он понял. Конечно, ему мешает шум. Но этот шум мирный. Пусть люди веселятся и танцуют, но ведь это мирная жизнь, а не звуки выстрелов. Пусть слышно гудки машин, но ведь это не гул бомбардировщиков. И когда человек придумал эти добрые помыслы и принял их, он перестал нервничать и раздражаться. Теперь, когда он слышал музыку, он говорил: «Слава Богу!» И постепенно он перестал обращать внимание на этот шум. И жил с миром в душе. Потому что, когда мы перестаём воспринимать что-то как проблему, это перестаёт быть проблемой. Лена думала: применяет ли в жизни кто-то совет старца о создании добрых помыслов? И была очень рада, узнав, как Оптинский схиигумен Гавриил (Виноградов) рассказывал о своём опыте. В первые годы возрождения Оптиной многочисленных паломниц и паломников устраивали на ночлег прямо в храме. Батюшка приходил одним из первых на полунощницу, и его смущал вид спящих прямо на клиросе людей. Он думал: «Куда только смотрит дежурный? Улеглись тут, смущают монахов». И тогда он попытался включить в работу добрый помысел. И помысел этот говорил: «Люди так хотели приехать в Оптину. Может, издалека ехали… Устали, бедные… Как хорошо, что у них есть возможность отдохнуть!» И тогда батюшка не только избавился от смущающего помысла, но даже стал сочувствовать людям, которых энергично будил дежурный: «Бедные! Не выспались! Пусть бы ещё отдохнули!» «Вот как много зависит от помысла», – думала Лена. И старалась придумывать добрые помыслы, когда возникало искушение осудить кого-либо. Или просто происходило что-то неприятное. И когда это получалось, то на душе было так радостно! Вот как вчера, например. Лена проводила очередной отпуск в монастыре. Послушание у неё было в гостинице: погладить бельё, перестелить постели, помыть пол. Нетрудно. А людям польза. Приезжает много паломников, большинство на пару дней. Нужно всех встретить, приютить. Лене было приятно чувствовать себя полезной монастырю. Но были и искушения. А куда же без них! Святые Отцы говорят, что, если дело обошлось без искушений, значит, и польза от него сомнительная. Вчера паломник Саша, высокий здоровяк, зашёл в гостиницу прямо в грязных сапогах. Когда Лена увидела, как эти огромные грязные сапоги примерно 45 размера топают по свежевымытому полу, она не выдержала. «Чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят!» – с раздражением сказала она Саше. Он опешил, а потом развернулся, ехидно сказал: «Спасибо за ужин! Обойдусь без него!» и вышел. Лена почувствовала себя обиженной: «Она ещё и виновата!» Мысли быстро проносились в голове. «Но, с другой стороны, человек на самом деле останется без ужина. Почему он не разулся? Добрый помысел, где ты? Может, у него что-то случилось? А если он заболел?» Лена выбежала на улицу, догнала Сашу: «Постой! Не обижайся! Ну? Не сердишься? Что-то случилось?» Саша неохотно остановился. Потом, морщась, показал руку, наспех перетянутую грязной повязкой. «Вот. Руку сильно поранил». Лена обработала ему рану, перевязала руку и отправила на ужин. Представила, что было бы, если бы она не выбежала за ним на улицу. Вот он сидит где-нибудь на скамейке со своей рукой, перетянутой грязной повязкой. Голодный. Вздохнула с облегчением. «Добрые помыслы, приходите ко мне всегда!» На следующий день огромные Сашины сапоги во время обеда мирно стояли на крылечке. А рядом с ними в ряд обувь всех остальных, даже тех, кто обычно не снимал своих ботинок, отговариваясь тем, что они-де совершенно чистые. Но сегодняшнее искушение в один ряд с Сашиными сапогами не поставишь. Какой тут может быть добрый помысел при таком безобразии! Лену возмущало поведение одной из паломниц, Марины. С точки зрения Лены, Марину давно следовало из монастыря отправить. Гордячка. Ведёт себя очень невежливо. Марина не замечала Лену, не здоровалась. Ходила как сомнамбула. Если Лена пол мыла, то Марина обязательно ей мешала. То на ведро налетит, то на тряпку половую наступит. Послушания никакого не выполняет, почему, непонятно. По монастырским порядкам паломницы не должны заходить в комнаты к паломникам. А Марина, пользуясь тем, что паломник Андрей пока был в келье один, каждый вечер проводила у него. Отбой в одиннадцать. А Марина, кровать которой рядом с Леной, возвращалась гораздо позднее. Да ещё долго возилась, прежде чем лечь. Лена каждый раз просыпалась от шума. Раздражение накапливалось. Пожаловаться гостиничной? Но жаловаться Лена с детства не любила. Укорить Марину? Да, пожалуй, пришло время сказать ей, что её ночная деятельность мешает отдыхать! А при встрече с людьми можно и поздороваться. Особенно, если койки рядом стоят. А не ходить, задрав нос. Лена пыталась придумать про Марину и Андрея добрый помысел. Она вспоминала старую притчу о трёх мужчинах, оказавшихся на окраине села ночью. Когда они увидели идущего в темноте путника, первый сказал: «Ха! К соседке отправился, у неё муж в отъезде!» Второй возразил: «Да нет, это явно воришка. Ищет, где что плохо лежит в темноте». А третий с радостью воскликнул: « Мне кажется, что этот человек вышел затемно, чтобы успеть на утреннюю службу в соседнем селе!» Вот такая притча. Каждый видит в другом недостатки или достоинства, присущие ему самому. Ещё Лена вспоминала понравившийся ей рассказ о пчёлке и мухе. У них спросили про окрестности. И муха сказала: «Вот там есть навозная куча. А недалеко за лесочком ещё одна куча навоза. Потом могу ещё показать яму с нечистотами». А пчёлка рассказала о прекрасных благоухающих цветах, которые растут на лугах и поле. Но как Лена не пыталась придумать добрый помысел, вспоминая прочитанные притчи, у неё ничего не получалось. И вот сегодня она мыла пол и не заметила, как Марина проходила мимо. А Марина запнулась о ведро и, вскрикнув, упала. На её голос из кельи выбежал Андрей, помог Марине встать и грубо крикнул Лене: «Людям пройти негде, не умеешь прибираться, не берись!» Лене стало очень обидно. Вот и плакала она из-за этой обиды. «Фабрика добрых помыслов! Да если бы ты, отче Паисий, жил не на Афоне, а среди этих грубиянов, пожалуй и про добрые помыслы бы забыл! Вот какой здесь может быть добрый помысел?» Потом, немного успокоившись, попросила старца: «Батюшка, отец Паисий, помоги мне в этом искушении!» Вечером Лена приготовилась сказать Марине всё, что она думает о её поведении. Пока мысленно прокручивала слова в голове, её позвала гостиничная Татьяна. – Лена, пожалуйста, посиди за меня полчаса на вахте. Мне срочно нужно к духовнику. Если кто-то из паломников приедет, то запиши их данные вот в этот журнал. Она протянула Лене журнал регистрации паломников. Лена присела за столик. На вахте уютно. Иконы в уголке. Книги духовные на полочке. Журнал регистрации – толстый. За дверью послышались незнакомые голоса. – Вот и новые паломники приехали. Сейчас мне нужно будет их записать. Лена открыла журнал. Голоса удалились. Никто не зашёл в гостиницу. Лена нашла в журнале свои данные. А рядом запись о Марине. Чуть ниже – келья № 7, данные Андрея. Да у них фамилии одинаковые! Неужели муж и жена? А она, Лена, помыслы плохие о них принимала… Лене стало стыдно. Как муха, которая только кучи навоза видит вокруг… Да у них и отчества одинаковые! А по возрасту Марина на 12 лет старше… Брат с сестрой! К окошечку вахты подошёл Андрей. Он выглядел смущённым. – Лена, я хочу извиниться перед тобой. Я испугался за сестру, понимаешь? – Андрей, прости меня тоже, пожалуйста! Я сама испугалась, когда Марина упала! – Она видит плохо. В аварию попали с мужем. Давно уже. Муж насмерть. А у неё после травмы головы зрение сильно упало. Очки не помогают. Она научилась самостоятельно передвигаться, но бывают и проблемы. Как сегодня с твоим ведром. Я уж ей говорю: не ходи никуда без меня! А она не хочет мне в тягость быть. А какая тягость-то? Мы в детстве рано без родителей остались, она мне маму заменила. Представляешь? Я маленький был, мамусей её звал. Разве я теперь её брошу?! Вот помолимся в монастыре, повезу её на операцию. Акафист читаем Святому Целителю Пантелеймону. Батюшка говорил, ночью надо молиться. Ночная молитва к Богу доходнее. Потому что это жертва. Только я всё равно боюсь операции. Как думаешь, акафист поможет, чтобы операция удачно прошла? Лена ответила не сразу. Она изо всех сил постаралась скрыть дрожь в голосе. И не заплакать. Глубоко вздохнула и сказала: – Конечно, поможет! Не сомневайся! Хочешь, я буду за Марину записки подавать о здравии, когда на операцию поедете? Ты не думай о плохом. Принимай только добрые помыслы! Пусть у тебя перед операцией в голове работает маленькая фабрика добрых помыслов! Так старец Паисий Афонский советует. Читал его книги? Андрей улыбнулся: – Не читал. Надо почитать будет. Какие слова хорошие! Фабрика добрых помыслов…

Притча о спасении. Один глубокий старец, живший в уединенной пустыне, впал в уныние, и тьма помышлений начала сокрушать душу его, внушая ему недоумения, правильно ли живет он и есть ли надежда, что труды его увенчаются наконец успехом. Старец сидел, поникши главою. Сердце ныло, но очи не давали слез. Сухая скорбь томила его. Между тем как он так убивался горем, предстал ему ангел Господень и сказал: "Что смущаешься и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь путем сим. Многие уже прошли им, многие идут, и многие пройдут им в светлые обители райские. Ступай, я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, равно как и то, куда приводят сии пути. Смотри - и вразумляйся!" Повинуясь мановению ангела, старец встал и пошел; но едва сделал несколько шагов вперед, как стал вне себя и погрузился в созерцание дивного видения, которое открылось умным очам его. Он видел по левую от себя сторону густой мрак, как стену непроницаемую, внутри которого слышались шум, тревога и смятение. Всматриваясь внимательнее в мрак, увидел он широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево; и кто-то всякий раз, как мелькала пред очами его волна, как бы на ухо внятно произносил старцу: это волна неверия, беспечности, холодности; это - немилосердия, разврата, взяточничества; это - неги, забавы, зависти, раздора; а это - пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов и прочее и прочее; и всякая волна поворачивала на себе пред ним несметное множество людей, поднимая их из реки и снова погружая в глубь ее. В ужасе старец воскликнул: "Господи! Ужели все сии погибнут и нет им надежды спасения?" Ангел сказал ему: "Смотри далее - и узришь милость и правду Божию!". Старец взглянул еще на реку и увидел ее по всей широте и по всей долготе своей покрытою малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши со всякого рода орудиями во спасение утопающих. Они всех призывали к себе и иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, тем бросали верви, а иногда погружали вглубь багры и крюки, не ухватится ли и там кто? И что же? Редкий-редкий откликался на призывный голос их, и еще менее было таких, которые пользовались как следует подаваемыми им орудиями спасения. Наибольшая часть с презорством отвергали их и с каким-то диким услаждением погружались в реке сей, издававшей чад, смрад и гарь. Старец простер взор свой вдаль реки и в конце ее увидел бездну, в которую низвергалась она. Юноши в большом количестве стремительно плавали в ладьях туда и сюда, у самого края бездны, заботливо подавая помощь всякому; но, несмотря на то, каждую минуту, на каждой точке реки целые тысячи людей вместе с рекою низвергались в бездну, откуда были слышны одни стоны отчаянья и скрежет зубов. Старец закрыл лицо свое и зарыдал. И был к нему глас с Неба: "Горько, но кто виновен? Скажи, что бы еще мог Я сделать для спасения их, чего бы не сделал? Но они с ожесточением отвергают всякую подаваемую им помощь. Они отвергнут Меня, если Я низойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий". Успокоившись несколько, старец обратил очи свои на правую сторону, к светлому востоку и утешен был отрадным видением. Те, кои, внимая зову светлых юношей, подавали им руку или хватались за какое-нибудь спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие стройные здания, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где их обмывали чистою водою, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, подкрепив пищею, отсылали в путь - далее к востоку, заповедав им не озираться вспять, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтоб не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищею и советом от тех, чьему попечению вверены сии здания, равно как все заходящие в них. Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его готовятся в путь эти избавленные. На лице всех отпечатлевались радость и воодушевление. Видно было, что они все чувствовали особенную легкость и силу и с некоторою неудержимостию устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны приятными цветами. Старец обратил потом взор свой далее к востоку, и вот что ему открылось! Приятный луг оканчивался не вдали от берега; далее начинались горы, лежавшие хребтами в разных направлениях. Они шли, поднимаясь все выше и выше и пересекаясь пропастями, то голые и утесистые, то покрытые кустарниками и лесами. Повсюду по ним видны были путники-труженики. Иной карабкался на крутизну, другой сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или змеею; один шел прямо к востоку, а другой по косвенному направлению, а иной перерезывал поперечно пути другим; только все были в труде и поте, в борьбе и напряжении сил и душевных, и телесных. Редкий путник всегда видел дорогу: часто она совсем пропадала или раздроблялась в распутия; в ином месте скрывали ее туман и мрак, в ином пресекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. Но вот что дивно! Повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные от воды. Коль скоро путник заходил в них, как ему заповедано вначале, то, как бы он ни был изможден до того времени, выходил оттуда бодрым и полным сил. Тогда звери и гады не могли выносить взора его и бежали от него; никакие препоны надолго не останавливали его, и он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь по тем указаниям, какие получал в тех зданиях. Всякий раз, как преодолевал кто препятствие или одолевал врага, становился крепче, выше и статнее; чем кто выше всходил, тем более хорошел и светлел. К вершине горы местность опять становилась гладкою и цветистою; но вступившие на нее вскоре входили в светлый облак, или туман, из которого более уже не показывались. Старец поднял очи выше сего облака и из-за него или из-за горы увидел чудный, неописанной красоты свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!» Старец в умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: «так бегите, чтобы получить» (1Кор.9,24). Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы немалое число путников в разных местах стремительно бежали снова к реке, то молча, то с криком и хульными, бранными словами. К каждому из них и сверху и с боков обращаемо было воззвание: "Остановись, остановись!" Но гонимые какими-то малорослыми муринами, они не внимали остережению и снова погружались в смердящую реку. Тогда старец в изумлении воззвал: "Господи! Что сие?" И услышал в ответ: "Плод самочиния и непокорливости богоучрежденному порядку!" Тем видение кончилось. Ангел, показывавший его старцу, спросил его наконец: "Утешен ли?" И старец поклонился ему до земли. Думаю, братия, нет нужды много говорить вам для истолкования сего видения. Река есть мир; погруженные в ней люди - живущие по духу мира, в страстях, пороках и грехах; светлые юноши в ладьях суть ангелы и вообще призывающая ко спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми, есть пагуба; красивое на правом берегу здание - Церковь, где чрез таинства покаяния или крещения обратившиеся грешники омываются от грехов, облекаются в одежду оправдания, препоясуются силою свыше и поставляются на путь ко спасению; восход на гору с разными затруднениями - разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады - враги спасения; гладкая к вершине местность - умиротворение сердца; светлое облако, скрывающее путников,- покойная смерть; свет из-за горы - рай блаженный; здания, рассеянные по горе,- храмы Божии. Кто заходит в сии здания на пути, то есть принимает таинства и участвует в священнодействиях и молитвованиях Церкви, пользуется советом и руководством пастырей, тот легко преодолевает все препятствия и скоро востекает к совершенству. А кто самочинно отвергает их, не подчиняясь указаниям и советам пастырей, тот скоро падает, и дух мира снова увлекает его. (Из сочин. Феофана - затворника, епископа Тамбовского).

Дай мне всецело предаться воле Твоей святой.

Спаси Господи! Хорошее и наглядное напоминание каждому. Господи, научи меня верить, надеяться, молиться, прощать и любить! Господи, веси судьбами спаси мя грешную! Спаси нас грешных!

Искала, искала и наконец нашла у преп. Макария Египетского, пока читала его творения в Оптиной. Делюсь с Вами самым запомнившимся и самым важным для меня оптинским уроком теперь преп. Макария СЛОВО LXII О молчании Приучай себя к молчанию в словах, сдержанности в делах, а также сдержанности в отношении смеха и походки. Избегай какой-либо чрезмерности. Потому что таким образом ум — не допуская себе выйти из пределов сдержанности — сохранится крепким и не ослабеет и не уступит чревоугодию; ослабеет же ум в результате жгучей страстности; ослабеет и по причине иных страстей, отдавая себя им на расхищение. Итак, подобает, чтобы ум владел страстями, возвышенно сидя на престоле молчания и взирая к Богу. Но не будь и инертным на дела, вялым в словах и исполненным медлительности в походке; так чтобы добрая соразмеренность владела во всем твоем поведении и весь твой облик был бы достопочтенным и как бы духовным. Остерегайся же и знаков надменности: гордого вида и поднятой головы и походки вычурной и горделивой; пусть же ко всем у тебя будут приветливые слова и ласковое обращение; в обращении же с женщинами будь застенчив и, говоря с ними, имей глаза опущенными и смотрящими в землю; говори же все осмотрительно и с силой голоса, соразмерной пользе и нужде слушающих, так чтобы тебя слышали и чтобы не случилось, что, если будешь говорить слишком тихо, тебя не будут слышать присутствующие, но и не переходи в крик; остерегайся же когда-либо говорить о чем-нибудь, что ты не изучил прежде и не продумал, и не слушай все что попало, а приводя слова другого человека, не подставляй свои собственные; по мере долженствует слушать и по мере обсуждать самому, соразмеривая с временем и слово и молчание; с удовольствием учись от других и охотно сам учи; никогда из чувства недоброжелательности (или зависти) не скрывай мудрости от других и не отступай от того, чтобы быть наученным; крепко держись старцев, почитая их, как угодников Божиих, за отцов; в тех же, которые моложе тебя, положи начало мудрости и добродетели; и не спорь с друзьями, и не подтрунивай над ними и не насмехайся; решительно же отвергни ложь, обман и грубость; но сам великодушно перенеси и высокомерие, и грубость в отношении тебя, снося это спокойно и терпеливо; пусть все твои дела и слова имеют в виду Бога, и все, что — твое, отнеси к Христу; и ежеминутно обращай к Богу душу и свою мысль всецело посвяти силе Христовой, как бы успокаиваясь от всякого говорения и дела в пристанище божественного света Спасителя; и днем, вот, разделяй твои мысли с людьми, но и с Богом часто будь в общении в течение дня, и особенно же — ночью, так чтобы длительный сон не завладел твоими молитвами к Богу и священными песнопениями, потому что продолжительный сон подобен смерти. Проводи каждый день, делая или говоря людям что-нибудь доброе; будь же всегда причастником Христа, озаряющего (тебя) с неба божественным сиянием; да будет тебе Христос непрестанной радостью и упокоением; и не ослабевай напряжение души обильным угощением и передышкой в трудах, отступив от свойственных душе наслаждений, которыми нельзя насытиться. Дай телу то, что ему необходимо, и не приступай к еде раньше, чем придет время ужину. Пусть же твоим ужином будет хлеб, и к нему поданы плоды земли и созревшие фрукты деревьев; относись к пище легко и не неистовствуй, обнаруживая чревоугодие; не ешь мясо и не будь любителем вина, если только это тебе не служит для подкрепления сил во время болезни; но в замену удовольствий, которые заключаются в этих вещах, побуждай себя к радостям, заключающимся в божественных словах и священных песнопениях, и к даруемой тебе от Бога мудрости; пусть мысль о небе возводит тебя к небу; и отбрось многочисленные заботы о теле, укрепившись надеждой на Бога, веря, что Он довлеющим образом даст тебе все необходимое: и пищу для жизни, и одежду для тела, и крышу над головой от зимней стужи; потому что ведь вся земля и все, что прозябает из земли, все это принадлежит твоему Царю, и это Его дело — в высшей степени заботиться о Своих угодниках как о Своих святынях и храмах. Поэтому ни болезней слишком не страшись, ни — ожидаемого наступления времени старости; потому что если это будет угодно твоему Царю, а также будет на благо для твоей души, — болезнь твоя прекратится; а старость твою Он — как крылами — покроет Своею Божественною силою. Ввиду этого, и по отношению к тяжким душевным болям будучи неустрашимым — как некий достойный борец на состязании незыблемо и доблестно переносит труды, — не терзайся душою от скорби. Если же болезнь и будет продолжительной, не томись; и если что иное приключится тебе, не сетуй; но яви доблесть души, воздавая благодарение Богу, находясь и в тягостном положении; а это более мудро, чем для мыслящего по общечеловечески, и невозможно и нелегко найти среди людей; сострадай страждущим и пред лицом людей проси у Бога помощи; потому что Он окажет милость молящему другу Своему и даст помощь страждущим, желая сделать известной людям Свою силу, чтобы на основании познания они обратились к Богу и вкусили вечное блаженство, когда приидет Сын Божий, определяя (даруя) блага праведникам.Хорошо всегда бояться и ни в чем не доверять себе, чтобы не случилось кому несчастным образом «утонуть»; потому что человеку может показаться, что он поступает хорошо, а на самом деле это может быть не так; лучше же всегда пусть человек призывает Бога, чтобы Он Сам стал его Путеводителем, и Путем, и Умом, и Определением, и Истолкователем; до тех же пор, пока человек не нашел в себе Христа, пусть никоим образом не доверяет себе. Как тот, кто рисковал утонуть, тот, из страха перед морем, ни о чем ином не имел заботы, как только о том, чтобы спастись, так и христианин должен, имея в виду Бога, всегда бояться и не быть легкомысленным. Желающий спастись пусть подвизается, делая то, что желает Бог, потому что то, что Он желает, это и есть Его воля; любящий Бога пусть принуждает себя любить и ближнего своего; пусть будет смиренным пред Богом и людьми, всегда всем сердцем на страже и противостоя дурным помыслам; и когда кто бывает внимателен, ему подобает всегда быть в боязни и полным любви и смирения и иметь заботу о том, чтобы угодить Господу и побороть в себе ветхого человека; легкомысленный же и имеющий расхлябанное сердце пребывает в «ветхости» и даже не начинает подвизаться и не умеет бороться. Итак, хорошо всегда быть в страхе и искать вразумление и помощь от Господа, чтобы возмочь кому спастись при помощи Господа, Которому слава во веки. Аминь. "Библиотека Отцов и Учителей Церкви. Преп. Макарий Египетский. Творения" P.S. "Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих" (Пс. 140:3)

http://dl.dropbox.com/u/14810178/11.mp3 Когда звучит это песнопение, у меня сразу же всплывает в памяти один из моих первых приездов в Оптину.. Полуношница. Полумрак в Введенском соборе и только лампадочки мерцают разными цветами. Тогда я запомнила только напев, слова практически не отложились в памяти. Еще запомнила монахиню, которая стояла около меня. Она стояла неподвижно и казалось не чувствовала ничего, что происходит вокруг. Паломники ходили по храму, иногда задевали ее, а она была вне этой суеты, которая порой возникает в храме, когда народу особенно много... Пожалуй ни одно песнопение больше не западало мне так в душу... Разве только "Объятия Отча". Я услышала его впервые несколькими годами позднее тоже в Оптиной, когда милостью Божией попала случайно на монашеский постриг. Тот же Введенский собор, тот же полумрак, тот же тихий свет лампад.. И опять же запоминается мне только напев и несколько слов.. Чувство необъяснимости, таинственности происходящего, счастья за новопостриженных монахов и сожаления от того, что понимаешь, что ты еще пока к этому не готов... Но несмотря на это какой-то крик души: "Господи, сподоби и меня..." "Монашество... есть блаженство, какое только возможно для человека на земле, выше этого блаженства нет ничего". (преп. Варсонофий Оптинский)

Мое самое любимое стихотворение у Батюшки и вообще самое-самое любимое стихотворение. ) "В начале было Слово..." Посвящается о. Рафаилу Впервые плачу. Кто понять бы мог? Кто эти слезы сделал бы словами? Что значит: жить, всегда идти вперед, Когда я всё оставил за плечами? Kaк отойти от запертой двери И как не целовать теперь порога, Когда отсюда только увести, а не впустить Могли бы все дороги. Я видел то, что потерял навек, Блаженны те, кому потом расскажут, Они уж могут верить или нет И скинуть с сердца горькую поклажу. А первому как быть: я видел свет, И тьма его не свергла, не объяла. И как смогу, пусть через сотни лет, Сказать себе, что это показалось, За все я сам впервые виноват, Пусть выплакать я буду это в силах, Пусть не по капле, пусть как водопад, Все горе из души на землю хлынет. На время пусть заглушит боль во мне, Чтоб я не знал, что эти слезы значат, Чтоб я как пес, тоскуя в темноте, Хотя бы солнцу радоваться начал. Но нет, в ладонь уткну лицо. Как жаль, что я чего-то не предвижу. Пойму, взглянув назад через плечо, Что гордостью до праха я унижен. Другому мою скорбь не передать, Она в душе как долгий жгучий ветер, И мне с коленей, кажется, не встать, И щеки в кровь истерли слезы эти. И что теперь: лишь он помочь бы мог, Он горечь сердца вырвал бы с корнями, Что значит: жить, всегда идти вперед - Когда я все оставил за плечами? иером. Василий Росляков

Книгу "Монахи - возлюбленные дети Господни" я прочла за несколько до первой моей паломнической поездки по Псковской земле. Эта книга об иеромонахе Василии (Рослякове) и иеромонахе Рафаиле (Огородникове), благодаря которому о. Василий и стал монахом. С того времени отец Рафаил стал для меня очень близким и родным... Когда наш автобус остановился на 20 минут в Порхове, я со всех ног бросилась искать церковь, возле которой он был похоронен. К моему сожалению и удивлению, из тех кого я спрашивала, никто не знал где похоронен батюшка. Не знал и псковский экскурсовод, другие псковичи, которым я задавала этот вопрос. Уже через несколько дней, в Печорах, в Богом зданных пещерах, вдруг вспомнилось о нем, и я спросила об этом матушку, несшую там послушание при входе. Она переспросила меня несколько раз, удивленно. А потом со слезами на глазах произнесла: "В Порхове на Ивановском кладбище ищи его, там найдешь... Я знала его...". Поговорить нам не удалось: моя группа могла остаться из-за меня без трапезы. А потом я ее уже не нашла... В следующий раз, во время краткой остановки в Порхове, я взяла такси и поехала в храм Иоанна Предтечи, называемый порховчанами Ивановской церковью. Кажется тогда я еще просила помощи отца Василия в своих поисках... В храме, где когда-то служил о. Рафаил, была Литургия, горели свечи, и много людей. Была Троицкая родительская Суббота. Сначала у меня было не взяли записку об упокоении, но увидев там имя иером. Рафаила и убиенных Оптинских братьев, прямо во время богослужения отдали ее батюшке... На могиле отца Рафаила - деревянный крест с его фотографией, цветы, ... внимание, забота и любовь тех, кого любил он... Я стояла, молилась и разговаривала с ним, об Оптине и Печорах, об иеромонахе Василии, который привел меня к Богу, о том, что очень жаль, что я не была с ними знакома...

Мученица Татьяна родилась в 1903 году в Томске, в 17 лет она окончила Мариинскую гимназию, это был 1920 год, когда страна вступила в полосу решительных и кровавых перемен. 5 сентября 1937 года сотрудники НКВД в последний раз арестовали Татьяну в городе Александрове Владимирской области, где она тогда жила. Собираясь в тюрьму, она написала родным: «За все всех благодарю. Простите. Я знала, надев крест, тот, что на мне, – опять пойду. За Бога не только в тюрьму, хоть в могилу пойду с радостью». Татьяну обвинили в том, что она опекала в госпитале больных, включая тех, к кому по своим служебным обязанностям не имела отношения, в том, что когда один из больных скончался, она, не смущаясь присутствием других больных и медицинского персонала, осенила его крестным знамением, что, невзирая на работу, она посещала храм в дни церковных праздников, что, находясь на дежурстве, выдачу лекарств сопровождала словами: «с Господом Богом» и одновременно крестила больных, а тяжелобольным надевала на шею крестики. На допросе следователь спросил, правда ли, что сослуживцы упрекали ее в том, что она ведет слишком скудную жизнь. Татьяна ответила, что действительно, люди, «жалея меня, говорили: "Вы бы получше оделись и поели, чем посылать деньги кому-то", я отвечала: "Вы можете тратить деньги на красивую одежду и на сладкий кусок, а я предпочитаю поскромнее одеться, попроще поесть, а оставшиеся деньги послать нуждающимся в них"». 22 сентября 1937 года тройка НКВД приговорила Татьяну к расстрелу. Мужественная исповедница, всемерная помощница в узах находящимся девица Татьяна была расстреляна группой палачей на Бутовском полигоне 23 сентября 1937 года. Татьяне было тогда 33 года. У Креста “Не отвержи мене от лица Твоего…” Умоляю, мой Бог справедливый: Успокой мое сердце: не жду ничего Я от жизни земной, прихотливой. Мне не радость сулит эта жизнь на земле, Я решила идти за Тобой, И в награду за то, что служу Красоте, Мир покроет меня клеветой. Но во имя Твое все готова терпеть, Пусть я только лишь горе найду. За Тебя, мой Господь, я хочу умереть, За Тебя на страданья пойду. Мир не понял меня, и над скорбью святой, Что в своей затаила груди, Посмеется шутя и, смеясь над Тобой, Приготовит мне крест впереди. Но готова служить всей душою Тебе, Пусть враги мне родные мои; Утиши мою скорбь, мир усталой душе Посылай в наши тяжкие дни. Пусть осудят меня, и не будет друзей, Я с Тобою останусь одна, - Только будь неразлучен с душою моей, Помоги выпить чашу до дна. Я отраду нашла у Креста Твоего, И уж в мире от мира ушла, Мой душевный покой отдала за Него, Много слез в тишине пролила. Не слезами, а кровью я раны Твои, Мой Спаситель, готова омыть. Я хочу, чтоб скорее настали те дни. Мне бы жизнь за Тебя положить. 1922 год Мученица Татьяна (Гримблит)

Вчера вернулась из Оптиной, где была две недели на послушании. И теперь весь день проходит в мыслях об Оптиной, физически на работе, а душевно там. Сначала не хотела об этом писать, но, видимо, благословение действует. Ехала туда и жутко не хотела попасть на прачку, молилась всю дорогу: «Господи, только не прачка, только не прачка». И определила меня матушка Людмила конечно же туда. Позже, мы с девчонками увидели такую закономерность, все, кто читал отзыв о послушании на прачке на форуме, испугались и попали в итоге именно на прачку.))) В первый день матушка дала мне стирать подрясник, потом в продолжении двух недель я практически ничего другого и не делала. Мне доставались только подрясники. Но первый я запомню навсегда. Очень боялась, что матушке не понравится, как я его «отширкала», поэтому старалась очень долго и упорно, несколько часов. Когда повесила его сушиться на улицу, проходя мимо него, все пылинки сдувала, чувство было, что я этот подрясник всю жизнь носила. ))) Матушка в итоге ничего не сказала, а на следующий день снова поручила мне стирку подрясников. Уже в течение этих двух дней я натерла себе мозоли на руках от щетки. Здесь хочется отметить, что, если у вас появляются мозоли на руках или еще что-нибудь от послушания на прачке, то это только от того, что вы неправильно исполняете то, что сказала матушка. Она сама нам об этом в конце нашего послушания сказала. У меня, например, как позднее выяснилось, мозоли были от того, что я очень сильно нажимала на щетку, а этого делать не надо было. Потом мне за это попало разок, я стала делать, как положено и мои руки больше уже не страдали. На пророка Илью у нас был в прачке выходной и меня отправили убирать храм. Там познакомилась с одной матушкой. Она меня впоследствии очень поддерживала, когда я изнемогала на прачке, за что я ей очень благодарна. Вторую неделю меня враг просто гнал из прачки всеми возможными способами. У меня упало давление, жутко кружилась голова, даже темнело в глазах, я терпеть не могла это послушание всей душой, очень хотела домой. Как-то я развешивала белье, и шла знакомая сестра, она знала о моем состоянии, увидела меня, подошла, спросила, как я. Увидела, что я выгляжу по ее словам «ужасно», и говорит: «Скажи матушке, что тебе плохо». Я ни в какую не соглашалась, я знала, что мне надо это просто перетерпеть. В эти дни вспоминала постоянно притчу про то, как умер один человек и увидел, как он шел по жизни и рядышком с его следами были следы Бога и только иногда вторые следы исчезали. Он спросил у Бога: «Почему ты оставлял меня, когда мне было тяжело?» А Бог ответил, что это Он нес его на руках в трудные моменты жизни. Поэтому я была уверенна, что ничего смертельного со мной не произойдет. Господь меня наверно тогда действительно носил на руках, по молитвам Батюшки, потому что в миру в таком состоянии я бы из состояния обморока не выходила вообще. Матушка, с которой мы послушались в храме, тоже уговаривала меня, чтобы я попросила поменять послушание. Но я всегда отвечала, что если меня туда поставили, значит, мне надо терпеть до конца. И в тот день, когда мы с ней об этом поговорили, вечером я читала преп. Феодора Студита и как раз открыла ту главу, в которой он писал о том, что хоть и трудно послушание, но нельзя отказываться от него, иначе все труды окажутся тщетными. После этого я уже твердо была уверенна, что с прачки я не уйду и даже с головокружениями буду там до конца. И тут начались утешения. Еще в первую неделю я, стирая подрясники, спросила женщину, тоже Ольгу, которая когда приезжает, всегда послушается на прачке, стирала ли она когда-нибудь мантию. Она ответила, что нет, только подрясники. Я сказала ей, что просто мечтаю мантию хотя бы разок «поширкать». Люблю мантии монашеские очень! И вот на следующий день после моего твердого решения остаться на прачке во чтобы то ни стало, матушка меня просит постирать мантию. Я была на седьмом небе от счастья, а Ольга улыбнулась мне и сказала: «Ну что? Исполнилась твоя мечта?» Когда я твердо решила остаться, у меня все прошло, прошли головокружения, прошло желание поскорей уехать домой и бежать с прачки. Все остальные дни, я хоть и уставала так же, но я готова была делать все, что скажет матушка. У меня было ощущение, что я летала по прачке. Как-то вечером я читала правило и тут ко мне подходит та матушка, с которой мы в храме послушались, протягивает мне просфорочку и говорит: «Не грусти». А у меня от грусти уже и следа не осталось, я уже с удовольствием послушалась. Но все равно такое утешение было, просфорочка оптинская! Однажды на обеде я сидела рядом с одной сестрой и она попросила меня передать матушке поклон, она уезжала на следующий день. Рассказала, что послушалась на прачке месяц, я спросила: «Как вы выдержали месяц-то, я после первой недели еле двигаюсь». А она ответила: «Вы позже поймете, что это самое спасительное послушание в Оптиной. Сейчас, пока послушаетесь нет, а вот позже поймете, что вы там не только подрясники от грязи омываете, но и свои грехи, и грехи своих неверующих родственников». И я теперь действительно это поняла. Когда мне Ольга сказала, что она, каждый раз, когда приезжает в Оптину, просится на прачку, я ее не поняла, сказала, что я бы ни за что не попросилась. Теперь сама в следующий раз хочу только на прачку и никуда больше. В пятницу, когда я уходила с послушания у меня слезы наворачивались на глаза, понимала, что завтра последний день и все. Не будет больше любимого послушания и дорогих подрясников. В этот день я стирала один и думала, что он, наверное, уже последний и грустила. И тут матушка заходит и говорит: «Олечка, тут вот еще три подрясника принесли, а ты уезжаешь». Я чуть не расплакалась. От матушки услышать такие слова было для меня такой наградой. Это как строгий учитель, когда он хвалит, приятнее вдвойне, потому что знаешь, что он это делает не просто так и не каждый день. Потом мы встретились на службе с матушкой, она мне улыбнулась и спросила: «Уже не плачешь?» Я ответила, что пока держусь. И до последнего момента не верилось, что я уезжаю, что вот завтра уже будет работа и не будет послушания. Не будет запаха порошка, кучи постельного белья и любимых подрясников. А главное, что не будет родной Оптиной!

МАТУШКА КНЯГИНЯ (сл. Прот.А.Логвинова) Было, Вы смотрелись как богиня. Рамки света сделались малы. Матушка Великая княгиня! Где же Ваши пышные балы? Что ж Вы всё в монашеской одежде Ходите еще в расцвете лет? Видывал ли это где-то прежде Царский и дворцовый этикет? Что же не в парадном тронном зале С той поры, как пальчики в золе Князя по кусочкам подобрали, Взорванного бомбою в Кремле? Разве не сестра императрицы? Как же это – без обиняков? Деньги все на нищих и больницы. Силы – на больных и бедняков Были ведь богаты в самом деле. Что же не в шелках и соболях? Руки от работы огрубели, Ночи напролет в госпиталях. Где же Ваши слуги и кареты? Отчего не в злате, серебре? Но не все бездомные согреты, И толпа голодных во дворе… Разве правда Нового Завета Только в древних ризах, образах? Матушка для всех Елизавета, Раз за всех в молитвах и слезах. Это мы не доглядели – ах ты! Русь втянули в зло и черноту. Матушку швырнули в пропасть шахты За ее любовь и доброту… Только где предел добра и ласки? Умирая в темной глубине, Делала княгиня перевязки, Таяла в молитвенном огне. Вы Святая и тогда, и ныне Со Спасителем на небеси! Матушка, игуменья, княгиня Нашей в шахту сброшенной Руси.

Иеромонаху Василию (Рослякову) С тобой я говорю, а ты - на Небесах. Мы в этой странной жизни были незнакомы, Но затаились слезы, только не в глазах, А в глубине груди - пронзительны и новы. Отец! В своих стихах ты, как и прежде, жив! Как прежде ты для нас любовию сияешь, Звучит в твоих строках особенный мотив, Которым ты сердца больные исцеляешь. Ах, как же я хочу увидеться с тобой И святости твоей своей душой коснуться, Пройти с тобой в раю какой-нибудь тропой, И у тебя в гостях заснуть и не проснуться, Чтоб больше никогда не обрести себя Едва-едва живой в сем невозможном мире, Где существуем мы, не веря, не любя, Где Богу не поют в кимвалях и псалтири, Где каждый человек друг другу люпус эст, Где от безбожной жизни нет уединенья, Где редко ко греху рождается протест, Где множество дорог, но мало троп к спасенью... И вот, я говорю об этом всем - тебе, О чем не каждый раз расскажешь и напишешь... А ты сейчас стоишь в Небесном алтаре И слушаешь меня... и бесконечно слышишь!© Анастасия Абрамова