Таблица лидеров

Схема отношений к людям часто бывает такова – человек очень нравится, искренно идеализируешь его, не видишь ничего плохого. И вдруг прорвется человек в чем-либо – солжет, расхвастается, струсит, тебя же предаст. И вот делаешь переоценку, перечеркиваешь все, что видел раньше (и что все-таки продолжает существовать) и выкидываешь человека из своего сердца. Я давно понял, что это неправильный и грешный способ отношения к людям. В основе такого обращения с людьми лежат две неосознанных мысли: 1) я – вне греха; 2) и человек, которого я полюбил, тоже безгрешен. Как же иначе объяснить и резкое осуждение других и удивление, когда хороший, добрый, благочестивый человек согрешит? Это выводы из горестных размышлений о своем собственном сердце и сознание, что сам способен на всякий грех. А между тем, норма отношения к нашим близким – прощать без конца, так как мы сами бесконечно нуждаемся в прощении. Главное не забывать, что доброе, что мы ценим – оно остается, а грех всегда тоже был, только его не замечали. протоиерей Александр Ельчанинов

«Дорогие о Господе братья и сестры! Всех вас поздравляем с праздником воскресного дня! Святая Церковь наша, Церковь Божия, Церковь Христова, как заботливая и попечительная мать, всегда печется о спасении душ наших. Христос – глава Церкви, Он – Спаситель наш! И вот в нынешний воскресный вечер мне хотелось бы всем вам, здесь присутствующим, напомнить очень важные слова Христа Спасителя. Кто не помнит, как Господь говорит: «Жатвы много, а делателей мало»? – слышали. А дальше: «Молитесь Господину жатвы, чтобы Он послал делателей на жатву Свою!» (см. Мф. 9:37–38). И, поверьте, сколько мне ни приходилось спрашивать людей: «А исполняешь ли ты вот эти слова Христовы? А ты молишься вот такими словами: "Господи, пошли делателей на жатву Твою!"» – как будто не слыхали. Но ведь это же важнейшие слова: «Молитесь!» – говорит Господь. Значит, надо исполнять! Но мы будто не слышим… А ведь может, знаете, случиться: или на мытарствах, или на Страшном Суде кто-то скажет: «Господи, почему Ты нам не помог?» А Господь спросит: «А вы молились когда-нибудь?» …Если Он, Христос, говорит: «Молитесь!», значит, Он пошлёт делателей. А это важное, великое дело. Не говорит – делателя, кого-то одного: патриарха, может быть, правителя какого-то, царя, президента. А говорит – делателей. Господь говорит: «Нужны делатели» …Надо вымолить по слову Господню, по призыву: «Молитесь!», чтобы Господин жатвы, то есть Господь, послал делателей. Ведь если не будет делателей, то что с жатвой произойдёт? Она погибнет, или сгниёт, или ещё что-то… То же случится, если делатель будет неопытный. А посланнный от Христа – это будет человек одарённый, способный к тому, чтобы жатву сохранить для жизни вечной. А для этого надобно молиться, чтобы Сам Христос послал делателей. Эти дела, они, по сути, везде нужны в нашей жизни. На производстве, например – нормальный здравый человек, у которого и в нравственном отношении все нормально. Я не хочу об этом много говорить. Я только хотел бы, чтобы сейчас каждый из вас положил на сердце каждый день молиться и произносить: «Господи! Пошли делателей на жатву Твою!» Тем мы исполним призыв Самого Христа. Просто немыслимо и неестественно не слышать, когда Сам Христос тебе говорит: «Молись!» …Простые слова. А когда посмотришь в сердце, понимаешь, как же это нужно. И необязательно вымаливать какого чудотворца. Смотрите, сколько можно привести примеров: Любушка, Матронушка, старец Паисий Афонский – простые люди, а – делатели. Делатель может быть в семье: кто-то из супругов такой делатель, так может воспитать, что дети будут пшеничкой, а не сорняками. …Сегодня мы читали Евангелие, где Господь говорит апостолу Петру: «Паси овцы Моя» (Ин. 21:15–17). Петр получил дарование к деланию, и сколько людей через Петра обратилось к вере! Но это мы говорим об апостолах. А, допустим, возьмите святого Корнилия Сотника. Он стал верить, и крестился весь его дом, и сколько людей ещё, сколько «пшенички» пришло к Богу. Молиться надо! Хоть кратко-кратко, хоть утром, хоть днём, хоть вечером: «Господи, пошли делателей!» Делатель может быть совершенно простым человеком, даже юродивым, но он собирает пшеничку в житницу Небесную… Каким образом? Бог его умудряет за молитву Церкви. Помоги, Господи, всем нам молиться, не забывать такие драгоценные и обнадёживающие слова. Христос говорит: «Молитесь… да пошлёт». Значит, пошлёт, когда будем молиться. И как радостно это бывает! Спаси вас всех Господь!»

О навыках Навыки имеют силу, подобную естественным качествам: надо последователю Господа Иисуса Христа стяжать хорошие навыки, и уклониться от навыков дурных. Юноша! будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек: в летах зрелых и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности. Не сочти маловажным исполнение твоего пожелания, по-видимому самого ничтожного: каждое исполнение пожелания непременно полагает свое впечатление на душу. Впечатление может быть иногда очень сильным, и служит началом пагубного навыка. Знал ли карточный игрок, прикасаясь в первый раз к картам, что игра будет его страстью? Знал ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, погубляющий и душу и тело. Один неосторожный взгляд нередко наносит язву сердцу; несколько повторенных взглядов так углубляли эту язву, что она едва излечивалась многолетними молитвами, многолетним подвигом и плачем. Воспитатели и наставники! Доставляйте юношеству хорошие навыки, отвлекайте его, как от великого бедствия, от привычек порочных. Порочные навыки – как оковы на человеке: они лишают его нравственной свободы, насильно держать в смрадном болоте страстей. Для погибели человека достаточно одного порочного навыка: он будет постоянно открывать вход в душу всем грехам и всем страстям. Приучись быть скромным: не дозволяй себе никакой дерзости, даже не позволяй себе прикасаться к ближнему без крайней нужды, – и навык скромности сделает для тебя удобною великую добродетель целомудрия. Ближние твои, ощутив живущий в тебе залог скромности, будут пред тобою бездерзновенны, как бы благоговея пред благоуханием святыни. Ничто так не потрясает целомудрия, как навык к дерзости, к свободному обращению, отвергшему уставы скромности. Приучись быть воздержным в пище: воздержанием доставишь здравие и крепость телу, а уму особенную бодрость, столько нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнениях. Обжорливость – не что иное, как дурной навык, безрассудное, неудовлетворимое удовлетворение поврежденного злоупотреблением естественного желания. Приучись к самой простой пище. Она, для привыкшего к ней, вкуснее самых изысканных снедей, – не говорю уже о том, сколько она их здоровее. Какую свободу и нравственную силу доставляет человеку навык к простой пищи, навык невидимому столько ничтожный, материальный! При нем человек нуждается в самых малых издержках для стола, в самом малом времени и малых заботах для приготовления его. Если привыкший к простой пище – беден: то он не тяготится бедностью своею. Тяжек переход от пышного и утонченного стола к простым яствам! Многих принудили обстоятельства к этому переходу, и многие, совершая его, утратили здоровье, даже поколебались нравственно. От этого бедствия охранил бы их благоразумный и благовременный навык к простой пище. В особенности для желающего посвятить себя на служение Христу, навык к простой пище, можно сказать, бесценен по своим последствиям: он дозволяет избрать для жительства самое уединенное место, делает ненужными частые сношения с людьми, – таким образом, устраняя от всех причин к развлечению, доставляет возможность всецело предаться богомыслию и молитве. Все святые очень заботились не только о навыке к умеренному употреблению пищи, но и о навыке к простой пище. Ежедневная пища Апостола Петра стоила несколько медных монет. Ужасный порок – пьянство! Это – страсть, недуг, входящий в телосложение послаблением пожеланию, принимающий от навыка силу естественного качества. Служителю Христову надо охраняться не только от пьянства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожелания. «Не упивайтеся вином, в немже есть блуд» (Еф.5:18), сказал Апостол. Дозволительно употребление вина в весьма малом количестве; кто ж не может ограничить себя умеренным употреблением, тот лучше сделает, если совершенно откажется от него. Сказал Пимен Великий: “подвижнику всего нужнее трезвенный ум” [1]. Вино лишает человека способности сохранить ум в трезвении. Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига: потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом. Вот почему сказал преподобный Исаия, египетский отшельник, что любящие вино никогда не сподобятся духовных дарований [2]: эти дарования, чтоб пребыть в человеке, требуют постоянной чистоты, возможной только при постоянной трезвенности. Сребролюбие, вспыльчивость, надменность, наглость – злокачественные недуги души, образующиеся от пособления порочным влечениям падшего естества. Они усиливаются, созревают, порабощают себе человека при посредстве навыка. Этому закону последует и плотское вожделение, не смотря на то, что оно естественно падшему человеку. Блажен тот юноша, который поймет при первом появлении в нем действий вожделения, что вожделению не должно предаваться, что должно обуздывать его законом Божиим и благоразумием. Вожделение, будучи обуздано при первых требованиях его, удобно покоряется уму, и проявляет требования уже слабее, действует как невольник, скованный цепями. Вожделение удовлетворяемое усиливает требования. Вожделение, которому разум передаст власть над человеком удовлетворением долговременным и постоянным, уже господствует, как тиран, и над телом и над душою, губит и тело и душу. Вообще все страсти развиваются в человеке от послабления им; учащающееся послабление обращает наклонность в навык а навык делает страсть насильственным властелином над человеком. “Убойся злых навыков, – сказал преподобный Исаак Сирский, – более нежели бесов” [3]. Когда подействует в нас греховное пожелание, или влечение, надо отказать ему. В другой раз оно подействует уже слабее, а наконец и совсем утихнет. Но при удовлетворении его оно действует каждый раз с новою силою, как приобретающее более и более власти над произволением, наконец рождает навык. Согрешения, которые мы привыкли совершать, нам кажутся легкими, как бы они ни были тяжки. Согрешение для души новое ужасает ее, и не скоро она решится совершить его. Страсти – злые навыки; добродетели – навыки благие. Здесь говорится о страстях и добродетелях, приобретенных и усвоенных себе человеком при посредстве его деятельности, при посредстве его жительства. Иногда в писаниях Отеческих называются страстями различные свойства недуга, произведенного в нас падением, различные виды греховности, общей всем человекам; с этими страстями мы родимся; добродетелями называются естественные, природные, благие свойства человека. Такие страсти и такие добродетели не налагают никакой решительной печати на человека; налагает ее наклонность, усваиваемая произвольно, усваиваемая постоянным или частым удовлетворением ее, постоянным исполнением требований ее. Слуга Христов должен быть как можно свободнее от худых навыков, чтоб они не возбранили ему шествие ко Христу. Он должен удаляться от навыков, не только прямо-греховных, но и от всех, приводящих ко греху, как-то от навыков к роскоши, к изнеженности, к рассеянности. Иногда ничтожнейший навык связывает наши ноги, и оставляет нас на земле, между тем как мы должны бы быть на небе. Юноша! повторяю тебе совет спасительный: доколе ты находишься в нравственной свободе, избегай злых навыков, как оков и темницы; приобретай навыки добрые, которыми хранится, утверждается, запечатлевается нравственная свобода. Если ж кто в зрелом возрасте расположился служить Христу, и, по несчастью, стяжал уже много порочных навыков, или навыков к роскоши и изнеженности, которые обыкновенно содержат душу в состоянии расслабления: тот не должен предаваться унынию и двоедушию; он должен мужественно вступить в борьбу с злыми навыками. Победа над ними не невозможна, при Божией помощи. Решительное произволение, осеняемое и укрепляемое благодатью Христовою, может победить самые закоснелые навыки. Навык сначала жестоко противится тому, кто захочет свергнуть иго его, сначала представляется неодолимым; но, по времени, при постоянной борьбе с ним, при каждом неповиновении ему, становится слабее и слабее. Если в продолжении борьбы случится тебе, по какому-нибудь неожиданному обстоятельству, быть побежденным, не смутись, не впади в безнадежие: снова начинай борьбу. Насильственная борьба против порочных навыков вменяется Богом человеку в мученичество, и одержавший в этой борьбе победу венчается венцом исповедников, как подвизающийся ради Закона Христова. Милосердый и всемогущий Господь принимает всякого приходящего к Нему, простирает десницу для поддержания немощи нашей. И потому хотя бы ты был весь в злых навыках, как в тяжких цепях, не отчаивайся в получении свободы. Вступи в невидимую брань, сражайся мужественно и постоянно, с великодушием переноси свои побеждения. По временам предоставляет Бог нас самим себе, чтоб мы познали опытом, как мы слабы в нашем одиночестве, и по причине этого познания неотступно держались Бога, Который Един может быть победителем греха в истинно-произволяющих узреть в себе грех побежденным. Аминь. Святитель Игнатий Брянчанинов [1] Достопамятные Сказания, о авве Пимене, гл. 135. [2] Слово 17, главы 2 и 8. [3] Слово 89

Про­щать нуж­но со мно­гим сми­ре­ни­ем, воз­ла­гая на се­бя ви­ну,– это не­об­хо­ди­мое ус­ло­вие при про­ще­нии обид. Од­ни внеш­ние пок­ло­не­ния и сло­ва не при­ми­ря­ют, не ка­са­ют­ся серд­ца, как пус­той звук. преп. Никон (Оптинский)

Спаси Господи!

Спасибо!

РЫЖИЙ КОНЬ. (Из цикла "Осенние стихи" ) + + + Чуть теплится очаг земной природы. Холодно-смутное опутывает время, Оно спешит, вставляя ногу в стремя, И рыжий конь под ним шальной породы. Ненастный день. В волнении сосна К земле клонится стонущим стволом, Напоминая о смятении былом, Когда душа в тоске не знала сна. Привычный звук - шумит сосновый лес. Стихия звука увлекает вдаль В мир музыки - его творит рояль... Душа... И светлая печаль небес. Не гасит мгла зарницу небосвода. Срываясь, снова устремляюсь ввысь, Чтоб к Свету слабым духом вознестись, За горизонтом оставляя непогоду. + + + Долгим ненастьем грозят облака - мрачно взирают вниз, к нам прилетая издалека стаей парящих птиц. С шумом ломаются ветки ветлы – любят простор ветра. Лета сотрутся скоро следы – запорошит листва. Плотно ресницами хвои сокрыт солнечный яркий глаз - в темно-зеленых иглах сосны пламенный луч погас. С рыжими кронами пышных дубрав в стылом лесу теплей. Сменит засохшие заросли трав озимь ржаных полей. Звонкие краски теплых тонов осенью у берез, свежестью веет от светлых стволов, как от девичьих грез. Сердце тревожится - зов журавлей – смотрим им вслед на юг. Воздух становится все холодней – месяц до зимних вьюг. + + + Все тягостней земная непогода. Куда ни глянь: на запад, на восток... Конца времен к нам приближает срок Направленная к тленному свобода... Но вечности сплетает Бог венок Из веры, доброты, любви и света - Цветов с духовными плодами лета... + + + Безоблачного счастья быть не может, Но часто, сквозь просветы туч, В жизнь пробивается отрадный луч Из светоносной сферы Божией. Искрится он волной воспоминаний… Полоской негасимого рассвета… Крылами духа на излете лета… Особым тихим взглядом маминым… Идем в неведомое мы из света детства. Скрывают солнце сумерки ненастья… Миг озаряя, настигает счастье… Оно, как чудо - из иного теста. Завещанное счастье узришь въявь, Душа! – Святое Откровение - не грезы. В веселье и в страданиях, сквозь слезы, Творца блаженной вечной жизни - славь! + + + Прохладой дышали на землю небесные дали. И в озере пенились волны, стихая у ног. Кленовые листья с понурых ветвей опадали. Тепло исчезало - приблизился осени срок. Вытягивал ветер безвольные волны в линейку. Вода отражала листву, берега, небосвод. На старой садовой и неуклюжей скамейке Ты молча сидела, любуясь движением вод. На спинке легко и изящно лежала рука. Гирляндами золота листья свисали на плечи. Пусть осень, но - легкое платье, короткий рукав. И что-то весеннее, как перед радостной встречей. Казалось, к воде подошла незнакомка недавно. Чуть шорох - мгновенно взлетит, словно белая птица, Вспорхнет, среди желтой листвы растворится. Взметнутся кленовые листья и спустятся плавно. + + + Цветами лучезарного рассвета Среди замшелых веток и стволов Осенний куст сияет бересклета. Так между скрытых шапками голов Мелькнет вдруг рыжая копна волос, Все озаряя яркой вспышкой света... Цветущий запоздало нежный куст, Не растеряйся под напором ветра И в высохшую прелую траву Не осыпай поникшую листву… Флажок из детства розового цвета, Ты звонко брошен в осень тенью лета. Как осень деда скрашивает внук, Развесели и огради от гнева Опустошенный ветхий сук Корявого, обкраденного древа. Удерживай живую красоту В уныло-тусклом , зябнущем лесу. + + + К полудню мягко расплывалась в гладь Мигранта-инея безвременная наледь. Росой на солнце засверкала память - Преодолению звала стихи слагать. Под куполами златоверхими берез В палатах царских, как из янтаря, - Прогулка лесом в середине октября - С чуть слышным шопотом листвы, небес и грез. Сияли отблеском от света благодати Деревьев кроны, словно нимб святых. Нарядные, в одеждах золотых... И небеса - в лазурном тонком платье. Душа, возжаждав свет преображения, Будила чувства, теребила мысль, Влекла от быта приподняться ввысь - Преодолеть земную скованность движения. + + + Над Россией висят клочковатые темные тучи. Хороводят, венчать собираясь с горбатой судьбой. Но не мил ей Мамона - корыстолюбивый обручник, Хитроумный, спесивый и вечно довольный собой. Похищает ненастье с небес стайки звезд и луну, Светлый диск заменяя убогой ущербной полоской. Силы тьмы много лет расхищают и нашу страну, Увлекая на путь без надежды - унылый и плоский. Ощущаю народную скрытую горесть почти как свою. Верить в добрые цели элит с грустью вижу наивно. Неприглядную роль их в разладе страны все ясней сознаю: Плотью дух подавлять неразумно, грешно и постыдно. Разнородный cорняк вытесняет культурные злаки - На стекляшки бездумно меняем алмазные друзы. Свет любви угасает, вражда выползает из мрака. Нашей слаженной общей судьбы рвутся братские узы. Но в просветах- лучи от созвездий великих имен - И, даст Бог, в землях русских еще прояснится погода... Поклонение идолам - темная доля незрелых племен. Мы- плод крестной судьбы просвещенного духом народа. + + + Звенела медью листьев осень. Носитель света - огнекрылый луч, Выныривая из пучины рыхлых туч, Усердно золотил верхушки сосен. День таял, и малиновый шатер Над горизонтом взвился полушаром, Тревожа землю заревом пожара - Словно вселенский бушевал костер. И сумерки, сгустив лазурь покрова, Обволокли деревья, Дон, дома… Смахнули луч зарницы со стола, С листа бумаги - легковесность слова. Жизнь часто суетлива и мелка… И только наших мыслей бестелесность, Пронзая время, улетает в вечность - Как птица, вырываясь из силка. Как вечер, свечи жизненного пира Угаснут… В памяти бессмертных душ Останется любви лишь дождь иль сушь - Духовный дар невидимого мира. + + + Угрюмость леса. Ветра грозный шум. Дождь. Скрежет близкого отчаянья... Но Неба просветленное звучание Меняет тон моих минорных дум. В науке мужества мы все, увы, невежды. Самих себя нам непомерно жаль. Ум обволакивает вязкая печаль, И угасает в сердце свет надежды. Усилием терпения, молитв Восходят альпинисты веры в горы - В безоблачные светлые просторы, Не уклоняясь от духовных битв. Их ждут враги - соблазны мира, страсти, И сил бесовских скрытая орда... Подвижники идут на свет Христа, С Его заступничеством - не пропасть им. Прозрачные деревья... Листопад Давно отшелестел. Осанну пели, Отряхивая влагу с хвои, ели. Нес проблеск вечности бессменный их наряд. Мои стихотворения можно почитать и здесь: http://www.stihi.ru/avtor/margaritasur http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=vremve.htm

Один мальчик любил ходить в Церковь. Его отец начал волноваться. Что мальчик мог там делать каждый день? Однажды отец спросил его: — Зачем ты проводишь так много времени в Церкви? И мальчик ответил: — Я хочу быть ближе к Богу. — Ну, — сказал с облегчением отец, — для этого тебе не нужно ходить в Церковь. Бог повсюду. В Церкви Он не другой, чем в любом другом месте. — Да, папа, — улыбнулся мальчик, — но в Церкви я становлюсь другим.

... много ли таких семейств в отечестве нашем, где и доныне не считают за стыд учить детей с самого начала Псалтирь Давида? Вы молчите, – так я скажу, что их слишком мало. Зато француза или немца в редком дворянском доме не встретишь. А что напечатано церковной печатью, не дозволяется иногда детям брать и в руки – боясь, что испортят выговор французский и будут говорить дурно. Но Павел наш был воспитан не по моде, а по правилам христианской нравственности, и был слишком счастлив; не читавши никогда сочинений Вольтера, Фоблаза и русского развратника Боркова, которых едва ли знал по слуху; имен сих я никогда от него и не слыхал, следовательно, будучи чист душою и от колыбели до могилы девственник – в полном смысле этого слова, – мог чистым сердцем возносить молитвы к чистому Богу, и душа его не могла обуреваться порочными помыслами и воспоминаниями скверными. Он не знал их, он далек был от всего порочного и близок был к одному благочестию. Судьба меня из шумного света, перебросив в стены монастырские, сроднила душою с Павлом, он узнал меня, а я постиг его. Часто рассказывал мне все, что случалось с ним от юности, требовал от меня той же откровенности, но я, видя его чистую душу, боялся возмутить рассказами совершенно для него новыми и непонятными для простого и доброго сердца; молчал ему о том, что поколебало б его, и он иногда бывал за мою недоверчивость в негодовании; но я считал лучше переносить оное, нежели напоить его ядом тяжких рассказов, которые, ежели начать описывать, то потребны стопы бумаги... Много ли найдется молодежи всех состояний, сохранивших себя в девстве посреди соблазнов мира? Много ли? – спрашиваю вас, воспитанников моды – насчитаете в богатых гостиных? Не вы ли полуфранцузским языком защищаете свои наглости; но Павел был не таков; по рождению – дворянин, по духу – христианин, и со словом «атеист» был незнаком... Павел пешком, с котомкой за плечами, опираясь на палку, едва тащится от усталости, но дух его парит в обитель давно желанную. Вечерело, когда Павел доходил до знакомого нам соснового бора, окружающего Пустынь, повернул направо в чащу леса, и, не зная дороги, блуждал в лесу по различным направлениям; вдруг слышит благовест в большой колокол монастырский – звон сей созывал братию Оптиной Пустыни и верных христиан на всенощное бдение в храм Казанской Божией Матери, на канун ее торжества. Павел перекрестился, поблагодарил Бога, так чудесно показавшего ему дорогу в обитель, и пошел на гул колокола. Подходит к Пустыне. Высокая колокольня указала путь святых врат монастырских, и Павел с молитвою и радостным сердцем забыл усталость, идет прямо в храм Казанской Богоматери. Едва переступил он за порог дверей церковных, как видит брата своего Ермогена с книгою в руках, идущего, как нарочно, к нему навстречу, за ним чинно по обеим сторонам с правого и левого клиросов тянулись певчие. Павел недоумевал, но вдруг лития началась, канонарх, брат его, громко воскликнул: «яко воистину древняго кивота пречестнее». Певчие повторили сии слова стройными напевом. Павел был в восхищении, его пленила огромностью своею церковь Казанской Богоматери и стройный голос поющих. «Я думал, – говорил он, – что нахожусь на небе и в лике Ангелов, слушаю похвальную песнь Преблагословенной Богородице». Отслушав всенощную, кончившуюся в полночь, Павел отправляется на монастырскую гостиницу для ночлега. Заметить надобно, что у Павла дорогою от жара и пыли разболелся глаз сильнее прежнего, и в тот день, когда пришел в монастырь, болел сильно, и он стоял в церкви с завязанным глазом. Здесь сбылись слова Спасителя: аще забудет жена исчадие чрева своего, но Аз не забуду тебе (Ис. 49, 15). Сотворилось чудо, Павел проснулся утром здрав, Пресвятая Богородица исцелила его. Утром на Казанскую Павел повидался с братом Ермогеном и гостил около двух недель, осматривая обитель. Наконец, со слезами на глазах вместе с братом своим Семеном поклонились до лица земли отцу Строителю (прп. Моисей (Путилов) - настоятель монастыря с 1826 года до своей кончины в 1862 году) и просят его включить их в число братства Богоспасаемой Обители. Строитель ответствует словами рекшего: грядущаго ко Мне не изжену (Ин. 6, 37), принимает их в обитель. Монах Порфирий (Григоров) Из книги «Подвижники благочестия Оптиной Пустыни». Жизнеописание монаха Павла (Трунова)

- Но зачем же тогда все бесконечные мириады звёзд над нами? - Это для того, чтобы мы, взирая на них, постигали всемогущество Божие..(о.Рафаил Огородников) Предлагаю повзирать на мириады звезд в этом прекрасном видео, при этом советую выключить звук и включить это песнопение http://www.optina.ru/audio/spb_1/02_Track.mp3 https://youtu.be/8WDccXyPxWk