Таблица лидеров

Сегодняшняя Оптина

Зашла утром в ванную зубы почистить. Пока чистила, гляжу, раковина в подтеках. Помыла. Голову подняла — зеркало мутное. Протерла. В чистое зеркало видно, что в шкафу позади баночки в беспорядке. Рассортировала, расставила. Нашла шампунь кем-то дареный. Решила голову помыть. Помыла, сразу и ванную почистила. Волосы феном стала сушить, голову вниз наклонила — корзина с бельем стоит. Загрузила машинку, пошла заодно и в спальне белье поменяла. Пока свежее белье из шкафа доставала, заметила, что свитер в катышках. Нашла машинку от катышек, побрила свитер. Повесила, думаю, надо уже весенние вещи достать. Перебрала, повесила. Зимние убрала, весенние достала. Мятые погладила. Пока гладила, в окно смотрела. Увидела пыль на подоконнике, пошла за тряпкой. Пришла в ванную, думаю, чего одну пыль, надо уже тогда и полы вымыть. Набрала ведро, стала в коридоре шваброй махать. Полы вымыла, смотрю — обувь. Надо бы перебрать. Ну, перебрала. Села, чувствую, сил нет. Спина болит и в боку ухает. Думаю теперь — идти вечером зубы чистить или нет? Чего-то побаиваюсь... Дарья Исаченко

Да, Инна, вы правы, тема очень деликатная. И форумский священник дал Марии содержательный ответ в другой теме. Но Мария пришла в тему "оптинцы шутят" и продолжила именно здесь эту тему. Что конечно же бестактно и нечутко. Я вам тоже желаю спасения души и твердого упования на Бога.

О грешниках и праведниках и их Отце Притча о блудном сыне. Катастрофической является судьба второго сына. Не младшего, а старшего. Потому что младший сын – это естественный образ человека в этом мире. Пошел, нагрешил, вернулся, покаялся. Это нам понятно, это очень узнаваемый культурный образ. Это не трагический образ. Это образ светлый, это образ человека, который обрел смысл, человек, который нашел свой путь, который обратился и покаялся. Собственно говоря, это судьба человека: уйти и вернуться. Но судьба-то, скажем, так, сказочная: пошел, прогулял, разбазарил, и закончилось все хорошо – тебя ждут дома, тебя накормят, напоят, дадут денег и никуда не отпустят. А второй образ, второй тип человека – он трагичный, он несчастный, он тупиковый. У блудного сына есть надежда, которая осуществилась. У второго сына нет никакой надежды. У него нет ничего. Он обреченный, пустой, бессмысленный человек, чья жизнь ни к чему не ведет, она ничем не кончится, она пуста, по содержанию своему пуста. Это жизнь, на самом деле, очень многих людей. Если вы попытаетесь поразмышлять, увидеть судьбу людей, в истории, в литературе, в художественном искусстве, вот так вот охватить, нам литература повествует о людях, которые переживают что-то в жизни своей, какой-то грех, падение, страдание, а потом обретают радость и счастье в конце-то концов. Это путь известный, понятный, в нем есть жизнь, содержание. Но литература никогда не пишет о людях, которых, в сущности-то, великое множество, о людях, с которыми ничего не происходит. Они никуда не уходят, они не грешат, они хранят верность и преданность, они нормально работают, они нормально трудятся, ходят в храмы, молятся Богу, приносят жертвы (если это касается древних), едят, спят, воспитывают детей. Но их жизнь совершенно пуста и бессмысленна. А это огромный пласт человеческого бытия, который не стал достоянием мировой культуры и литературы, это всегда были неинтересные образы в литературе. А, по факту, так оно и есть, и Библия нам показывает, первый, может быть, дает срез человека, с которым ничего не происходило, он не делал ничего плохого, но эта жизнь пуста. Она бессодержательна, в ней нет ничего хорошего. И жизнь очень многих людей, особенно в контексте притчи о мытаре и фарисее, она несчастна. И, конечно, когда начинаешь с подобными людьми говорить, и всегда либо высказанный, либо невысказанный вопрос: «Дак что ж, теперь, грешить-то лучше?» А лучше. Вывод мировой культуры получается именно такой. И это для фарисея страшный вывод: «Что ж, получается, что Богу грешники дороже?» А что, нет? Бог пришел ведь грешников спасти. Ему неинтересны праведники. Он оставляет 99 незаблудших и идет искать одну заблудшую. Он всегда подчеркивает, что Он пришел ко грешникам. Он идет к мытарям, блудницам, к несчастным, к обездоленным людям. Люди, которые все делают правильно, Ему неинтересны. И в целом, это так. И, конечно, когда человек слышит, что грешником лучше, что ли быть-то, но это не случайно, из притчи о блудном сыне следует, что грешник понял то, что не понял ничего плохого не сделавший старший сын. Что понял грешник? Что ему нужен отец. Нужен. Нужен отец старшему сыну? Не нужен. Не нужен он ему. Он не сделал греха, как младший, но отец ему не нужен. Он не нужен был и тому, и другому. Но младший понял, что ему отец нужен. А старший – нет. И шансов у него понять это нет. Он доволен собой. Он не может, в силу самодовольства, понять, как нужен ему отец. А если ты не поймешь, что Отец тебе нужен, ты никогда не можешь быть счастливым в Его доме. Ты никогда не сможешь спастись, потому что спасение – это возлюбить Господа Бога твоего всем сердцем своим. Человек, прошедший грех, чувствует, сознает, что Бог – все для него. Он идет к Нему в отчаянной надежде, что Бог не отринет, потому что идти больше некуда. А самодовольный сын, который вполне собой доволен, не идет никуда, потому что никуда не уходил. И он так и не понял, что смысл жизни в том, чтобы, посмотреть на Отца с любовью и обратиться к Нему с любовью. Иоанн Лествичник: «Лучше грешник кающийся, чем праведник, не имеющий нужды в покаянии». Потому что праведник так никогда и не поймет, что смысл и цель его жизни – Бог. А у грешника есть шанс это понять. Если бы Адам не согрешил, он бы никогда не понял, какую ценность для него представляет Бог. И мы, рожденные в грехе, у нас есть шанс, которого нет у бесов, скажем, у нас есть шанс понять, как нужен нам Бог. Это весь итог наших мучений, страданий, искушений, в том, чтобы понять наиважнейшую, фундаментальнейшую вешь бытия: смысл жизни – Бог. Только Он. Не один из смыслов, а Он – единственный смысл, единственная цель, Он - альфа и омега. Он само содержание бытия. Только к Нему придти, и все, и больше ничего не страшно. И сами обстоятельства, в которые мы попадаем, помогают этому. А если они не помогают, если человек вполне уверен в себе, что он вполне собой доволен, он вполне успешен, и никакой Бог не нужен, то сами эти обстоятельства, в которых он живет, оказывается, ни к чему не приводят. Он не может, пока он не потеряет своего самодовольства, довольства именно собой, он не может найти смысл жизни. А потеряет он самодовольство только тогда, когда он будет делать что-то плохое, и ему станет плохо. Тогда он поймет, что, вообще-то, ничего хорошего в нем нет, и он не такой хороший, каким он себе казался, и ему нужно срочно найти спасение от кого-то. В грехе нет ничего хорошего. Но грешнику легче понять, в чем смысл жизни, чаще бывает, чем праведнику. Правда, у этого старшего сына, как у всех праведников мира, есть одна-единственная вещь: они могут не грешить, им легче не грешить, они не хотят грешить. Но у них есть единственный способ, который может стать для них содержанием жизни, и привести их к Богу: нужно просто любить то, что любит их Отец. Что любит их Отец? Грешников. Вот и все. И никаких проблем. Это же и есть праведность. ЕСЛИ ТЫ КАК БЫ ПРАВЕДНЫЙ, НО ГРЕШНИКОВ НЕ ЛЮБИШЬ, ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ ФАРИСЕЙ. Ты тот самый сын, который притворяется хорошим, а, на самом деле, напустил на себя вид праведности. Но ты притворяешься, потому что ты не любишь своего Бога, ты не любишь своего Отца. Потому что Отец твой любит твоего брата, а ты его не любишь. Если бы ты любил Отца, ты любил бы брата. Но ты не любишь брата, значит, не любишь Отца. Ты просто притворяешься хорошим. А, на самом деле, никакой праведности в тебе нет. И для любого человека, который не грешит, есть очень простой, очень естественный путь к правде, к святости, к жизни, к спасению – это любить грешников, которых любит Бог. А это гораздо труднее, чем просто пойти и погрешить. Поэтому, на самом деле в жизни грешников, которые взыскали Бога, неизмеримо больше, чем праведников, которые научились любить грешников. Завоевание нашей аскетической жизни в том и состоит, что ДЛЯ ПРАВЕДНИКА ПУТЬ К ПОДЛИННОЙ ПРАВДЕ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ОСОЗНАНИЕ СЕБЯ ГРЕШНИКОМ. ТОЛЬКО ОСОЗНАВ СЕБЯ ГРЕШНИКОМ, ОНИ, НАКОНЕЦ-ТО, ОБРЕТАЮТ СИЛЫ ЛЮБИТЬ ГРЕШНИКОВ. Пока они это не осознают, у них это не получается, любить грешников. Второй аспект в притче о блудном сыне – это момент, связанный с отцом. Все понимают, что это Бог. Объективно говоря, Бог – неудачник. У Него два сына, и оба, что называется, сын не в отца. Два сына, а хорошего-то среди них нет. То есть, хороших людей нет. И это Его не смущает. Он, в отличии от нас, ни на что не претендует. Он хочет спасти всех. И не отчаивается ни в спасении блудных, ни в обращении фарисеев. Он просто не отчаивается. А теперь отвлекитесь от притчи и просто подумайте об Отце. О нашем Отце. Вы почувствуйте: Он наш Отец. Что у вас возникает? Жалко ж Его. Как же Его так угораздило, что у Него такие несносные дети. А Он от кого-нибудь отрекается? Нет. Он называется Отцом, а у Него нет ни одного хорошего сына или дочери, и Он не стыдится называть себя нашим Отцом. Он готов бороться за каждого из нас. Отцовство не предполагает родительский успех. Понимаете. А мы, как мы относимся к своим детям? Мы ждем, чтобы они обязательно были хорошими. И все готовы сделать, чтобы они были только хорошими. Чтобы они нас не позорили, чтобы они были паиньками, чтобы они были отличниками, чтобы они были умничками. И все наши истерики, все наши возмущения, весь наш гнев направлен только на то, что он не соответствуют нашим ожиданиям. Проецируйте эту модель поведения на Бога. Как бы Он в таком случае к нам бы относился? Но Он же так не относится. Он в нас верит. Он нас ждет. Он нас любит. И не отчаивается, когда мы находимся в самом ужасном положении. Он все равно в нас верит, и все равно за нас борется. Вот не пошел старший сын радоваться блудному. Отец вышел к нему, вместо того, чтобы психануть: «Я двадцать лет ждал твоего брата и сейчас еще буду за тобой бегать. Не хочешь – не надо, без тебя попируем». Он бросил пир и пошел за сыном, и уговаривает его. Я представляю, как Он его обнимает, так же, как пред этим блудного. Склоняется к нему и уговаривает, говоря сердцем к сердцу, не крича, не возмущаясь: «Кто в доме хозяин?». Уговаривает, чтобы увести, и будет уговаривать. Если старший сын не уговориться, то Он будет страдать так же, как страдал за младшего, потому что Он в принципе страдает. Бог сотворил нас, зная, что мы не будем Его любить. Но это не мешает Ему нас творить. Он знает, что в тот день, когда родился Иуда, или Понтий Пилат, или кто-то из тех воинов, которые били Христа, Бог знал, что это его руки будут наносить раны Его Сыну. Но их жизнь не кончилась. Он позволял им жить и до этого, и после этого. Поймите, что значит в божественном смысле быть Отцом. Какая щедрость, какое терпение, какое невыразимое снисхождение ко всем нам. Какое удивительное чувство, если так можно говорить про Бога, к каждому человеку. Мы должны все, в течение нашей жизни, все чаща и чаще замирать перед этим величием отцовской любви. Мы должны видеть это отцовскую любовь не только в том, что сегодня, скажем, светит солнце. Мы должны видеть эту отцовскую любовь, скажем, в тюрьме, в каком-нибудь там «черном лебеде», где сидят, с нашей точки зрения, отъявленные негодяи, самые худшие порождения рода человеческого. Но ведь Бог видел, что они творят, Он был там, где было их зло. Он присутствовал в том месте, где маньяк убивает маленькую девочку. И что Он испытывает к человеку, который делает это? И где бы ни было еще ужасного места, где бы еще ни была самая невероятная человеческая боль, страдание или жестокость, Он ведь там был. Вы подумайте, что значит быть Отцом. И ни от кого из них Он не отрекся. Но к каждому до конца простирает руки, уговаривая его пойти на пир, который приготовлен. Вот у Кого мы должны учиться любви. Вот как мы должны любить, особенно, если мы отцы. Не требуя ничего от людей, а даря им, давая им, вдыхая в них жизнь тем, что мы в них верим, что мы их любим. И что, чтобы ни случилось с ним, мы от них не отречемся. Христос высказывает притчу о бесконечной, невероятной, щедрой, долготерпеливой, кроткой любви Бога-Отца. Которая на всех нас излилась в Сыне, которого Он, сына своего, отдал в жертву, ну, скажем, за меня. Сына своего, которого убивали за то, чтобы я, зараза такая, жил. Потому что Он меня любит. И тогда вы поймете, почему человек, более и ли менее хороший во Христе, более или менее старающийся быть праведником, почему его бьют, почему ему плохо. Так вот Он устроен, наш Отец, Он находит детей, которые более-менее стоят на ногах, и позволяет им страдать, чтобы те, которые грешники, хоть чуть-чуть научились любить, верить, жить. Вот такой вот парадокс. Поэтому мы, люди Нового Завета, только мы можем рассказать миру об Отце. Расскажите, но только после того, как вы грешника обнимите, прижмете к груди, и будете плакать вместе с ним слезами покаяния. Когда вы почувствуете его боль, и вам будет жалко его, что он, такой замечательный человек пропадет. Но мы же не обнимаем грешников, мы от них отстраняемся, а значит, мы не можем рассказать им об Отце. Мы Его не знаем. А если мы не знаем Отца, значит, у нас большие вопросы с тем, знаем ли мы Христа, потому что Христос открывает нам именно Отцовскую любовь.

Единственная возможность спастись Послание к римлянам Гл.9:30-33 «Что же скажем? Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры. А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности. Почему? потому что искали не в вере, а в делах закона. Ибо преткнулись о камень преткновения, как написано: «вот, полагаю в Сионе камень преткновения и камень соблазна; но всякий, верующий в Него, не постыдится». Удивительное дело, но вера во Христа, во все времена, во все эпохи, всегда, была камнем преткновения для всякого человека. Всегда. Это не является чем-то особенным в наше время, просто в наше время это рельефнее видно. По-прежнему христиан ведь до сих пор много, крещеных людей в России или христиан вообще в мире. Это до сих пор самая многочисленная часть населения планеты. Но жить от этого лучше не стали. Мы по-прежнему никак не можем принять вот эту самую веру во Христа. Мы, конечно, приняли ее, мы ведь все верующие во Христа. А спроси человека; «Чем, человек, ты думаешь оправдаться? На что ты надеешься?» Причем, желательно, не то, что ты скажешь, а то, что ты действительно чувствуешь. Человек скажет: «Ну как, я же оправдаюсь тем, что хожу в храм, причащаюсь, исповедуюсь, я молюсь». Каждый в глубине души верит в то, что какое-то его конкретное дело имеет значение. И он этим делом, не важно каким (помощью бедным, милостыней, молитвами, строительством храма), ну чем-то вот он думает оправдаться. И он живет какое-то время, некоторые всю жизнь, свято веря, что то дело, которое они делают, их спасает… И чем праведнее человек, чем чище он, чем больше дел он делает, тем больше у него надежды на эти свои собственные дела. И когда ему говорят, что на самом деле, деле не в этом, вообще не в этом, и никакие дела тебя не спасут, человек возмущается, человек оскорбляется: «Что я, зря, что ли, трудился? Это все напрасно, что ли?» Ну, в общем, да. Для вашего спасения это не имеет никакого значения. Никакого. Но человек никак не может понять этого. Он цепляется за свои дела, как фарисеи цеплялись за свой закон. Или с другой стороны на эту же самую проблему посмотреть. Человеку говорят, что он грешник. - Ну да, грешник. Ну, не грешнее же других. Есть грешники гораздо хуже меня. - Ну и что? - Ну, как что? Они же гораздо хуже меня. - Да, но ты грешник. - Ну и что? - Ну, как, на самом деле ты такой же грешник, как и все остальные. - Ну, скажете тоже. С кем Вы меня равняете? С этими блудницами, наркоманами, что ли. Не, я не такой. - Ну, ты же грешник? -Да, но я же не такой грешный, как все прочие. - А какая разница, ты же грешник. - Не, ну, не имеет значения, больше у меня грехов, или меньше? - Нет, не важно, больше у тебя грехов или меньше. Важно, что ты грешник. У тебя не грехи есть, а у тебя статус, состояние грешного человека. Ничто нечистое в Царство Божье не войдет. И вот когда начинаешь говорить с человеком с той ли, с другой стороны, у человека в любом случае возмущение, он возмущается, потому что уверен, что дела, которые он делает, они важны и нужны, и он верит, что он не такой грешник, а значит, надежда на спасение у него есть. И когда до него, наконец, доходит очевидность того, о чем идет речь, человек впадает в отчаяние. Он впадает в отчаяние от того, что он понимает, что то, на что он рассчитывал, помочь ему не может. И у него отчаяние: «Так как спасаться-то? Если все грешники, значит, спастись невозможно. Если дела не спасают, так, значит, что ни делай, а все равно погибнешь». И вот когда человек доходит до такого отчаяния, он тогда и сталкивается с тем, о чем говорит апостол Павел постоянно, и особенно постоянно в послании к римлянам: мы живем верой в Иисуса Христа. Верой. Мы веруем, что Иисус Христос, Бог, ставший человеком, который пришел к нам, чтобы нас спасти, и умер за наши грехи. Вот эта вера, она нас и спасает. Мы ничем не можем оправдаться, кроме этой веры. Просто нечем, другого оправдания Бог не принимает. И когда человек пытается вместить, возмущение он пережил, отчаяние пережил, вдруг он понимает, что нужно просто верить, у него опускаются руки. У всех. Если вы не проходили через это, вас это еще ждет. Рано или поздно, на смертном одре, но все равно ждет, потому что Бог хочет всех спасти. И вас, стало быть, тоже. А другого способа спастись, как поверить, не существует. Поэтому рано или поздно вам придется действительно поверить в Него. Поверить сердцем. Не просто умом признать Его существование, а поверить сердцем. И каждый, кто войдет под покров Всевышнего, под покров Царства Божьего, должен уверовать, то есть понять, пережить точнее, что единственная надежда, единственный шанс, единственная возможность у всякого человека спастись – это поверить, что спастись он не может, никаким образом. Только Христос спасает его просто так. Потому что Он Бог, который меня сотворил, и Он не хочет, чтобы я мучился, как мы не хотим, чтобы страдали наши дети. Когда это ощущение, переживание, откровение, коснется нашего сердца, мы поймем, что нет ничего более основательного, чем вера во Христа, и, с точки зрения человека, нет ничего более хрупкого, потому что надеяться больше не на что, спасение именно в Нем. Это Его воля, это Его дар, который Он нам дает. Потому что Он нас любит. Не за что-то, не потому что, не вопреки чему-то, просто любит, каждого и всех. И как только мы примем эту любовь, как Его дар с небес, сознавая, что это просто Его подарок, как спасение оказывается в наших руках. Мы можем летать на крыльях, возноситься куда угодно, потому что любовь Его безразмерна. Почему же так получается? И в этом тоже загадка, или какой-то парадокс человеческого бытия. Апостол Павел говорит: язычники, они легко это приняли, а евреи принимают это с трудом. Почему? Потому что язычник ни на что не надеется, он знает, что он всего лишь язычник. Что он поклонялся мерзким богам, идолам, у него никакой правды нету, он пришел от своего язычества к истинному Богу и знает, что Богу истинному ему принести нечего, он язычник, он поганый человек. И поэтому, когда он понимает, что Бог не гнушается им, а просто зовет его и привлекает к Себе, он с радостью идет, как ребенок, потому что ни на что свое он и не надеялся. А иудей не так, он всю жизнь, много-много столетий дорожил своим законом, своим Писанием, своей верой. Он очень гордился, что он не такой, как все. Он очень уважал себя за то, что он единственный народ на земле, который чтил закон Божий, чтит истинного Бога и чтит Его правильно. И вот этому народу, когда ему говорят, что от твоих дел закона нет никакого толку, что нужно просто поверить во Христа, что ты ничем не лучше, чем эти язычники, еврей не может этого сделать. Когда какой-нибудь наркоман или блудница обращается ко Христу, она знает или он знает, что он поганый человек. Ему не надо этого доказывать, он знает, все его упование в том, что Христос им не гнушается. Что Христос его готов принять, таким, как он есть, и привлечь к себе. И поэтому он идет легко ко Христу, ничего за собой не видя, не мня. И Христос обнимает его, и человек погружается в радость Господа своего. А непадший человек, приходя ко Христу, приносит туда гордость свою…Как бы человек доказывает Богу, что он как бы заслуживает Его внимание. Так устроена психология человека. Если человек плохой, он знает, что он плохой, и он понимает, что Богу принести нечего, Бог может принять его, если захочет, а может не принять, и будет прав. А человек, который в глубине всегда гордился собой, всегда отмечал, что он не такой, как все, что он правильный человек, он приходит, и выставляет Богу напоказ свои добродетели, требуя от Бога заслуженной награды. И потому ничего не получает. Он в церкви остается, и остается таким же хорошим, он соблюдает, как положено, все посты, читает все молитвы, так же, как она учила наизусть те стихотворения, которые задавали в школе. Так же, как он помогал маме всегда, когда она просила, он остается правильным и в церкви. Его все хвалят, его все ублажают, к нему все бегут, потому что подсвечники она чистит лучше всех, на клиросе он поет лучше всех, после пономарского служения кадило просто блестит, потому что он всегда был хорошим, правильным и аккуратным. Только душа у него сумрачная, он так и не может прикоснуться ко Христу. Потому что он постоянно ходит с мыслью: «Господи, почему Ты меня не видишь? Я так для тебя тружусь, я так много для Тебя делаю. Ночей не сплю, отказываю себе в том и другом. Ну, обрати же на меня внимание. Почему ты этим грешникам поганым даешь радость, а мне не даешь?» Он даже не говорит это – это же неприлично так говорить – он так думает. И поэтому ничего не получает, потому что получить может только тот человек, который понимает, что ему нечего принести ко Христу. Нечего. Он просто приходит, потому что ему некуда больше идти. «Господи, я пришел к Тебе, у меня нет даров. Волхвы принесли Тебе золото, ладан, смирну, пастухи принесли Тебе свое тепло, свою веру, а у меня ничего нет. Я нищий, но мне некуда больше идти. Все меня прогонят, потому что я сам собой гнушаюсь, как же людям-то не гнушаться». И остается здесь, чтобы просто быть со Христом, ни на что не надеясь. И вот этому человеку Бог дает радость. И человек, получая радость, получая любовь, получая благодать от Бога, действительно, радуется и любит. Потому что он никак это не соотносит со своими заслугами. Он знает, что это просто щедрость его Бога, милость его Бога. Потому и черпает, и пьет полной мерой, удивляясь, какой щедрый, добрый, заботливый его Бог. А если Бог прекратит на время или навсегда этот источник, человек понимает: собственно, Он Бог, что хочет, то и делает, а я и того, что было, не заслужил. Отнесись ко мне Бог по правде своей, я бы должен был только мучиться, а Он обо мне еще и заботился. Вот это искоренить надо в человеку, вот эту связь Его Божественной любви с какими-то нашими делами, с какими-то нашими заслугами, с какими-то нашими качествами. Это никак невозможно сделать, пока мы не смиримся. «Если не смиритесь, и не будете, как дети, не сможете взойти в Царство Божье»…[Если человек связывает щедрость Бога со своими собственными заслугами, он закрыл от себя Бога]. Потому что дары Божьи можно черпать только тогда, когда ты не соотносишь их со своими заслугами. Когда ты понимаешь, что это не твое, а Его щедрость. Ему нетрудно сделать для вас все, даже то, о чем вы и мечтать не смеете, и даровать вам лучших жен, и лучших мужей, детей, дома, машины, и все молитвенные дары, и смирение, все бы Он вам дал, но мы же сразу, как нам это дадут, скажем: «Ну вот, не зря я молился, не зря». И все. То есть, мы соотнесли это не с Его щедростью, а со своим подвигом. Люди, обычно, в таких случаях говорят: - Так, а что, лучше ничего не делать? - Иногда лучше ничего не делать, и принять от Бога Его дары, понимая, что это просто Его дары. Но вообще-то христианство – это не лежание на печи. Это не Емелин синдром. Христианство – это труд и подвиг. Но, мы начинаем труд и подвиг для того, чтобы заслужить любовь Божью. А в христианстве человек получает любовь Божью, и эта любовь толкает его на труд, на подвиг. Человек из-за любви, познав любовь, хочет сделать хоть что-то радостное Тому, кто его любит. Хоть что-то сделать для Того, Кто за него умер. Хоть что-то принести Тому, Кто ничего от него не требует. В христианстве все эти подвиги и труды – порождения любви, уже вкушенной, пережитой, испытанной любви Бога ко мне. А мы пытаемся все это сделать, чтобы любовь Божью заслужить. Это неплохо, но, когда мы, трудясь, трудясь, терпя какие-то трудности, сложности, получаем и переживаем все-таки благодать Божью, и Бог посетит нас своей любовью, мы всегда понимаем, что это не за то, что мы делаем, не за то, что мы молились, постились, отдавали последнее, а потому, что Он нас любит. И он оказал нам милость, засчитав нам наши труды. Мог бы и не засчитать. Не потому, что я заслужил, а потому, что Он так захотел. Потому что Он призрел на меня и явил мне милость.