Таблица лидеров

Не святы мы и, в общем, не такие… За то попали в гнусный переплёт. Но знаешь, брат, есть прежний русский Киев, Он жив ещё, он молится и ждёт. Ему кричат, мол, братьям ты не нужен, И вслед плюёт, оскалясь, укрохам. А он встаёт, оболган, безоружен, Лицо умоет и шагает в храм. И, шапку сняв, там ставит, молча, свечи, Пока ломает двери стая псов. Сейчас ворвутся, чтобы гнать, калечить, Но Киев русский умереть готов. За что? За эти старые иконки, За радость ту, что в сердце разлита, За День Победы, голос в хоре звонкий, А, в сущности, за Господа Христа. Святых Печерских о защите просит Поруганный, но вечный Киев-град: — Услышьте нас, Антоний, Феодосий! И ты услышь, российский брат-солдат. Не верь, солдат, продажным подпевалам, Что здесь царит эсэсовская гнусь. Да, мы в плену, но в киевских кварталах Невидимо живёт Святая Русь. Приди! Очищен от бесовской мути, Восстанет город, Господом храним. Вернутся Чкалов, Пушкин и Ватутин, Воскреснет Русский Иерусалим. Наш путь непрост, но места нет для грусти: Единый Бог, и мы — один народ. И не был Киев никогда нерусским, Он верой жив, он молится и ждёт. Вход в Иерусалим «Осанна! Осанна! Гряди Во имя Господне!» И с яростным хрипом в груди, С огнем преисподней В сверкающих гнойных глазах, Вздувая все жилы на шее, Вопя все грознее, Калека кидается в прах На колени, Пробившись сквозь шумный народ, Ощеривши рот, Щербатый и в пене, И руки раскинув с мольбой - О мщеньи, о мщеньи, О пире кровавом для всех обойденных судьбой - И Ты, Всеблагой, Свете тихий вечерний, Ты грядешь посреди обманувшейся черни, Преклоняя свой горестный взор, Ты вступаешь на кротком осляти В роковые врата - на позор, На пропятье! Иван Бунин.

Проповедь епископа Питирима (Творогова) в день праздника Входа Господня в Иерусалим.09.04.23

В любой немощи делай что-то ради Бога «Те, которые произволением всегда расположены к самоугодию, отказываются делать и то, что им под силу, под тем предлогом, что нет помощи свыше». Это очень коварное состояние, и иногда оно как раковая опухоль поражает людей. Причем, по всей видимости, людей не простых. Людей, некогда решившихся следовать за Богом очень решительно. Но потом что-то происходит, что-то не так, а может, нет духовного наставника, руководителя или еще какие-то причины. Но как-то так происходит, действительно, что-то ломается в человеке, и сознание его немощи его давит. Нет, не давит, раздавливает. То есть, сознание полной своей неспособности что-либо делать так его однажды поражает, что просто пригнуло его к земле, и он ничего не может сделать. Действительно, человек реально немощен. Реально. Он очень немощен, особенно, если он хочет жить по правде, и любит жить по правде, а мир зол, и наполнен соблазнами. И вот, повоевав с этим злом и с этими соблазнами, внутри себя, в том числе, человек понимает, как он немощен, как он грешен, как он испорчен, тщеславен, горд, и это сознание своей немощности парализует человека. И он забывает, что всегда есть то, что человек сделать может. Всегда. На самом дне человеческого падения, в самой парализованной грехом человеческой воле всегда остается что-то, что еще не отдано врагу. Ибо Бог не оставляет человека никогда, и всегда остается нечто, что еще имеет связь с Богом, ибо спасение человека в Боге есть процесс, называемый синергией. Если Бог присутствует в человеке, человек еще что-то может сделать в отношении ко спасению, в отношении шагов, направленных к Богу. И каждый человек в состоянии найти в своей собственной жизни, что он делать может. И если он будет честен, он обязательно это найдет. Если он хочет найти, то найдет. Если же он не хочет творить волю Божью, а хочет творить только свою волю, то сознание своей немощи есть уже не констатация факта, что человек действительно испорчен, отравлен грехом, немощен в борьбе с грехом, а есть лукавое самооправдание. Пока человек, при всей своей немощности, знает, что он это может делать, и делает из последних сил то, что может делать, этот человек борется. Плохо ли, хорошо ли, но борется за себя перед лицом Бога, он идет к Богу. Может, он что-то делает не так, может он где-то лукавит, и может изменить в своей жизни больше, чем он изменил. Это его отношения с Богом. Это Его суд. И никто не вправе здесь что-либо говорить, делать, думать, советовать. А вот когда человек ничего не делает для того, чтобы исправить свою жизнь, утверждая, что он не в состоянии ничего сделать, вот такой человек определенно лукавит. Определенно. На самом деле он знает, что он может делать, но просто делать это не хочет. То, что мы реально можем сделать, нам обычно по силам, хотя и совершается нами на пределе этих сил… Есть люди, для которых приход на литургию и просто стояние на этой литургии является подвигом… Но он, вжавшись в стену, стоит всю службу. Он даже молиться не может, потому что голова болит, и сердце мрачно, но он стоит, надеясь, что Бог даст ему милость, хоть какую-нибудь отраду. И никто не вправе говорить такому человеку: «Что ты? Ты же можешь сделать больше». Только человек и его Бог знают, что они на самом деле могут сделать. Никто не вправе судить человека, что он может, и что он не может. Но если мы видим, что человек ничего не делает, вообще ничего, никакого труда, никакого подвига, пусть крошечного, но на грани своих сил и возможностей, то очевидно, что такой человек лукавит, он лжет.

Наверное, православность человека и проверяется, когда ему предлагают пойти на майдан, добиться справедливости на этой земле ) С другой стороны, всем нам свойственно ошибаться, а Бог милостив, покаяние человека приемлет до последних секунд его жизни.