Olqa

Я прошу прощения, если не совсем точно ответ на вопрос получится. Вернее, совсем не ответ. Но за сегодняшний день такое надумала. Я верю в безконечную милость Божию и верю, что мучения этих малых крох не были так ужасны, как ужасно мы себе все представляем, разсуждая о таких преступлениях. Я верю, что Господь не позволил им сильно мучиться. И выбрал для них единственный возможный способ спасения. Еще вспомнилось, что рассказывала наша медсестра, которая была на практике в Доме малютки в этом году. Там, когда плачут дети, их никто не берет на ручки и не жалеет, не утешает. Сидят крошечки-ползунки в кроватках и горько плачут. Рядом взрослые. Почему-то этих деток мне еще жальче, чем тех, которые уже с Господом. Мучения которых Господь уже прекратил. Как там поживает эта мама - не насильница, не убийца, которая родила и оставила свое дитя плакать без утешений всю жизнь? И прощальная картина перед глазами нашей медсестры - шесть хорошо одетых сироток годиков двух от роду на прогулке с хорошей, доброй воспитательницей - при виде любого незнакомого человека вцепляются в подол своей государственной мамы и с недетским недоверием разглядывают незнакомца - никакого детского любопытства, ни улыбок... Еще думаю часто - почему позже всех из нашего детского садика всегда забирают детей из самой младшей группы? 31 декабря (рабочий день) - почти не было деток в саду, а самая младшая -в полном составе. Вот это мне интересно. Я знаю, что это любимые дети, семьи хорошие, но почему же хорошие родители именно самых малых оставляют надолго. Не смогут еще сказать родителям, что я-то как раз быстрее всех устаю и больше всех хочу к маме - я ведь еще такой маленький. И еще. Какие же трудные теперь стали дети детсадовского возраста!!!! Все, без исключения, воспитатели нашего садика говорят - работать очень и очень стало трудно. Очень многих детей никак не удается приравнять к безгрешным младенцам. С каждым годом все больше и больше разновидностей необъяснимого поведения детей. И почему сейчас многие маленькие дети так странно кричат - совершенно дикими голосами, воплями душераздирающими? Чем можно объяснить их такую потребность? Случались даже неприятности с привлечением сотрудников "Детской комнаты" милиции. В детском саду. Вот так вот.

Уж очень категорично заявлено "очень много описок..." Бывает со всеми. Больше смущает наше нетерпение и отношение к ближнему. Замечание ведь по разному можно сделать, правда же? А телевизор вообще вредно смотреть.

Сегодня прочитала на сайте телекомпании "Союз": "Малый собор Донского ставропигиального мужского монастыря стал вновь доступен для прихожан Великий пост – хорошее время для уединенной молитвы, посещения святынь и храмов. И, иногда, при наличии свободного времени это можно сделать индивидуально и во вне богослужений, помянуть новомучеников Российских, вспомнить о минувшей церковной истории, когда во дни известных революционных событий произошло и возрождение патриаршества в России Донской монастырь – место святое для каждого москвича, для каждого верующего человека. Его сооружение началось в конце 16-го века, после памятного и чудесного события спасения Москвы Божией Матерью от нашествия крымских татар через святой богородичный Донской образ. Тогда после горячей молитвы царя Федора Иоанновича перед иконой Царицы Небесной, во время жестокой битвы у московских пределов, хана Казы-Гирея и его войско охватил необъяснимый ужас и он бежал от стен Москвы. Вокруг собора и на его территории находится некрополь видных духовных и государственных деятелей минувших веков. А в 1992 году, после пожара и последующей реставрации, в трапезной части Малого собора были обретены нетленные мощи Патриарха Тихона. Кроме главной святыни храма - Донской иконы Божией Матери, здесь находятся особо чтимые образы Богородицы - Знамение и Федоровская. Легко на сердце и душе, во вновь обновленном после реставрации храме. Хорошо в пост побывать в намоленных местах. Постоять, подумать, помолиться о том, чтобы стать хоть чуточку лучше". От себя добавлю - больше всего хочется побывать в Оптине! Но если дальняя поездка пока невозможна - можно в Донской монастырь. Можно много куда. Вчера услышала новость: икона "Богоматерь Одигитрия", которую называют иногда "Эфесской", "Полоцкой", "Корсунской" или "Торопецкой" ( ее появление относят к XII-XIV векам) до конца этого года останется в храме Святого Благоверного князя Александра Невского, что в Княжьем Озере. Храм (очень красивый!!!) находится рядом с поселком, никаких ограничений (я имею ввиду пропускной режим) для входа в храм нет. В следующем году эта икона скорее всего переедет в Тверскую область. Поэтому советую москвичам, и не только, побывать у такой святыни. От метро "Щукинская" туда едет маршрутки № 480 ( стоимость проезда 80 руб). В пути примерно 30 минут. Кстати, маршрутка едет через "Павловскую Слободу" - обязательно надо побывать и там. В интернете есть информация об этих местах. Адрес - Московская область, Новорижское шоссе, 24-й км, Истринский р-н, Павлослободский сельский округ, пос. "Княжье озеро".

Я не знаю, отпускаются или нет забытые грехи, но вспоминаются (а может осознаются?) после соборования - это точно. Может, это даже важнее - вспомнить и покаяться. Может, не сразу, а по прошествии некоторого времени, вдруг "УДАРИТ МОЛНИЯ" - в голову, в сердце, в душу. Только бы не задохнуться!

Личного опыта нет. На сайте нашего храма задавали вопрос похожий: "Юлия 07 December 2010 23:43 | Москва Здравствуйте, батюшка! Можно ли православному человеку выполнять некоторые упражнения из йоги? Исключительно в целях здоровья позвоночника (кстати, некоторые из этих упражнений в детстве на физкультуре выполняли, не зная ни о какой йоге).Ответ: Дорогая Юля!Выполняйте упражнения,читая ИИсусову молитву"

Светлая память рабу Божиему Александру! Царствие Небесное! Скорблю....

Спаси Боже! Думаю, что это про икону Пресвятой Богородицы Черниговская-Гефсиманская, которая и сейчас находится в Гефсиманском скиту. В нескольких километрах от Сергиева Посада. Также там находится рака с мощами преподобного Варнавы Гефсимансого - духовника всея Руси, как называли батюшку.Так же, как писал преподобный Амвросий, и сегодня лечатся там тело и душа.Моя ссылка

Наташа, старайтесь сейчас! Пенсия и внуки, да и сама жизнь - в руках Божиих. Уж не говоря о том, как способности и возможности с годами преобразуются...

Я постараюсь. Подумала еще, что всегда находится ответ, может не сразу, а вот так - подвернулась книжка неожиданно, или кто что сообщил, или еще как - и ответ находится.

..."Святцы вот смотрю, как имена наши переводятся...с греческого, латинского, еврейского, даже персидские есть. И какие же нам имена даются красивые. Светлые. Послушай только. Добрая...Благопобедная...Благоцветная...Благодать. ..Верная...Мир...Врачующая...Тишина...Свет...Спокойствие. ..Дар Божий...Прямо какой-то цветущий сад! -Да-а-а...- лежащий на печи закончил протирать очки и аккуратно одел их на нос. - Жаль только, что мы таких авансов не оправдываем.... - А теперь представь. - развивал свою мысль Валера. - Если б имена мы получали при конце, по итогам жизни? А? Были бы, наверное, такие: злой... жадный...вредный...лживый...обманщик...предатель. ..истерик...вор......... поросенок обожратый..." (из книги Михаила Веселова "Метельный звон") Да.....

Катя, благодарю! Именно на эту книгу ссылался наш преподаватель, но еще не озвучил, сказал - в нужное время (эту неделю не учимся - 1-я неделя поста, обязаны в храм ходить). Еще есть "Инструкция для ловца человеков" отца Даниила Сысоева - достойная книга, но в инете только к продаже предлагают. На многие вопросы ответ.

"Что заставило меня писать рассказы? Единственно любовь к Богу и человеку, желание помочь людям через чудо познать величие и власть Творца, познать истину, которая делает человека свободным от плена страстей и примиряет нас с Богом. А началось все с того, что однажды мне в руки попала книга Л.Запариной "Непридуманные рассказы", которые понравились мне правдивостью и глубиной содержания. В подражание я стал вести дневниковые записи чудес Божиих, которым был свидетелем сам и о которых мне рассказывали простые русские люди, имеющие детскую веру и горячую любовь к Богу...."Читать далее

ИСПОВЕДЬ 1963-й или 64-й год. Литургия в храме Знамения Божией Матери, что у Рижского вокзала. Лето... Жарко и душно с самого утра. В боковом приделе, где образ мученика Трифона, о. Александр проводит исповедь. Исповедники стоят томные, безучастные, мысли их, по всей видимости, витают где-то далеко за пределами храма, а о. Александр проникновенно говорит им об их грехах, о любви к Богу и людям. Состав исповедников пестрый, большей частью это пожилые домашние хозяйки, горсточка молодежи, несколько мужчин интеллигентного вида и две-три дамы, смиренно повязанные платочками поверх модных причесок. Уже два раза приходили из алтаря от о. Клеоника и напоминали, что пора кончать затянувшуюся исповедь, но о. Александр не кончал. Он силился, но безуспешно, сдернуть с нас липкую сеть равнодушия. Он волновался, горел, а мы даже не тлели. Почему так получилось – не знаю! Жара ли нас разморила, бес ли попутал или просто все мы легкомысленно, не подготовив себя внутренно, пришли к великому Таинству. И вдруг о. Александр шагнул к самому краю амвона и, глядя на нас большими скорбными глазами, сказал: – Слушаете вы меня сейчас, а сами думаете: вот разболтался старик о наших грехах и удержу ему нету – и такие вы мол, и вот этакие, а сам-то ведь тоже не святой. Правильно вы думаете, потому что я величайший грешник и обличаю вас только по долгу своего священства, не больше. Простите же меня, Христа ради! И, закрыв руками лицо, о. Александр зарыдал горестно и громко. Народ дрогнул, все как бы очнулись, ожили, бросились к нему. Впереди стоящие хватали о. Александра за руки, целовали их, плакали, задние напирали на передних и, перебивая один другого, кричали: – Грешны, батюшка, простите! Вытирая непросохшие слезы, о. Александр гладил склоненные перед ним головы и сдавленным от волнения голосом говорил: – Чего я от всех вас хочу? Искреннего покаяния. Ведь вы сейчас на суд Божий пришли, для этого надо собрать все силы своей души и молить о прощении. Надо кричать к Небесам так, чтобы они дрогнули, а не благодушно слушать, как я буду перечислять ваши грехи. РАССКАЗ ОТЦА ГЕОРГИЯ Чтобы тебе был понятен мой рассказ, я должен сделать небольшое отступление. Когда-то я был игуменом Мещенского монастыря, который находился в Калужской губернии. По монастырским делам мне частенько приходилось бывать в Калуге. В один из таких приездов иду я по улице и вижу: возле хорошего большого дома стоит женщина в небрежно накинутой теплой шали и кого-то поджидает. Увидев меня, быстро подошла и поклонилась. Лицо бледное, и такая скорбь на нем, что я сразу со всем вниманием воззрился на нее, а она мне говорит: – Батюшка, муж умирает, отойти от него далеко не могу, а его напутствовать скорей надо. Не откажите, прошу вас, зайдите к нам! На счастье, у меня были с собой Святые Дары. Ввела она меня в дом, посмотрел я на ее мужа: совсем плох, недолго протянет. Исповедал его, причастил. Он в полной памяти. Благодарить меня начал со слезами, а потом сказал: – Горе у меня большое: я ведь купец, но подошло такое дело, что дом пришлось заложить, а выкупить не на что, и его через два дня с аукциона продавать будут. Вот теперь умираю, и семья неустроенной остается. Жалко мне его стало. – Не горюйте, – говорю, – может быть, Господь даст, и я вам как-нибудь помочь сумею. А сам скорей вышел от купца, да на телеграф, и вызвал к себе в гостиницу одного духовного сына, тоже купца. Тот вечером уже у меня в номере сидел, смекнул, в чем дело, и когда аукцион был по продаже дома, сумел нагнать за него цену до 25 тысяч. Дом купил город, из полученных денег 7 тысяч пошло на погашение залога, а 18 внесли в банк на имя жены умирающего купца. Тут уж я с отъездом с монастырь позадержался и после всех денежных операций пошел к больному рассказать об удачном окончании дела. Он еще жив был, благодарил меня, что я спас его семью от бедности, и к вечеру умер. Хоронить его я не остался, а поспешил в обитель, да за разными событиями так про него и забыл. Прошло много лет... Был я арестован, и пришлось мне сидеть в камере смертников, вместе со мной находилось 37 человек. Почти каждую ночь к нам приходили и забирали на расстрел 5–6 человек. Таким путем осталось нас семеро. Как-то днем подошел ко мне сторож тюремный и шепнул: "Готовьтесь, батюшка, сегодня я получил на всех вас список. Ночью увезут". Я передал своим соузникам слова сторожа. Нужно ли говорить, что поднялось в душе каждого из нас? Хотя мы знали, что осуждены на смерть, но она все стояла за порогом, а теперь собиралась его переступить... Не имея сил оставаться в камере, я надел епитрахиль и вышел в глухой, без окон коридор помолиться. Я молился и плакал так, как никогда в жизни, слезы были до того обильны, что насквозь омочили шелковую вышивку на епитрахили, она слиняла и растеклась разноцветными потеками. Вдруг я увидел возле себя незнакомого человека. Он участливо смотрел на меня, а потом сказал: – Не плачьте, батюшка, вас не расстреляют. – А кто вы? – удивился я. – Вы, батюшка, меня забыли, а у нас здесь добрые дела не забываются, – ответил человек. – Я тот самый купец, которого вы в Калуге перед смертью напутствовали. И только этот купец из моих глаз ушел, как вижу, что в каменной стене коридора брешь образовалась, и я через нее увидел опушку леса, а над ней в воздухе свою покойную мать. Она кивнула мне головой и сказала: – Да, Егорушка, вас не расстреляют, а через 10 лет мы с тобой увидимся. Видение окончилось, и я опять очутился возле глухой стены, но в душе моей была Пасха! Я поспешил в камеру и сказал: – Дорогие мои, благодарите Бога, нас не расстреляют, верьте слову священника (я понял, что и купец, и матушка говорили о всех нас). Великая скорбь в нашей камере сменилась неудержимой радостью: мне поверили, и кто целовал мои руки, кто плечи, а кто и сапоги. Мы знали, что будем жить! Прошла ночь, и на рассвете нас перевезли в пересыльную тюрьму. Оттуда я попал в Б-ки, а вскоре по амнистии был освобожден и жил последние годы при Даниловском монастыре. Шестеро же моих соузников стали моими духовными детьми. Через несколько лет меня вновь арестовали и выслали сюда, в Каратюбу, где мы сидим сейчас с тобой вместе с беседуемПРОЩЕНИЕ Выйдя на пенсию, я начал каждое лето проводить в Печорах. Снимал в городе комнату, где только ночевал, а весь день не выходил из монастыря. Среди монахов у меня появились большие друзья, кроме того, я старался в меру своих сил быть полезным обители. Как-то вечером я уже собрался к себе на квартиру, как меня по дороге к Святым вратам остановил знакомый иеромонах и попросил: – Виктор Сергеевич, не могли бы вы взять к себе на два-три дня этого молодого человека? В городской гостинице нет мест, а из печорских жителей он никого не знает. Возьмите, юноша хороший. Я согласился, и молодой человек (его звали Павлом), длинный и неуклюжий, в модных брюках и остроносых башмаках, пошел ко мне. За ужином он рассказал, что живет в Ленинграде, учится в институте и работает лаборантом в "ящике". Семья неверующая. – Отец – слесарь и человек некультурный, – юношеским баском повествовал Павел, – он со мной из-за религии до драки доходит. А как-то напился и пошел в милицию жаловаться, что я в Бога верую. Там народ умный, и его выставили. С матерью тоже трудно, она одно твердит: "И в кого ты такой псих уродился, лучше бы с девушками в кино ходил, а не по церквам бегал". Икону у меня со стола убирает, лампадку зажечь не дает. Брат есть, монтером работает, он меня и за человека не считает. Сестренка, та еще маленькая, только в школу пошла. Иногда про Бога спрашивает. Я ее даже причастил один раз. А сейчас я в отпуске. Своим сказал, что на взморье в Ригу еду, а сам по монастырям. В Загорске был, в Почаеве, а под конец сюда приехал. Очень нравится. Все три дня, которые Павел провел у меня, он или жадно читал духовные книги, или был в монастыре. Вечерами мы с ним подолгу беседовали и ели картошку в мундире. Перед отъездом Павел мне озабоченно сказал: – Одна здешняя женщина, эстонка, продает очень красивые вещи своей вязки, хотел всем своим купить у нее что-нибудь в подарок, но денег надо рублей двадцать пять, а у меня только на обратный билет. Я подумал и сказал: – У меня есть деньги, но тоже только на обратную дорогу, я ведь через неделю возвращаюсь домой в Ленинград, но о. Иоанн дал мне 50 рублей на покупку красок, я могу дать вам из них, а вы мне по приезде вернете. – Не задерживая! – обрадовался Павел. – Дома у меня деньги есть, я ведь прилично получаю. – Ну и прекрасно, а то у меня пенсия небольшая, и, кроме того, я каждый месяц сестре посылаю, так что мой денежный вопрос стоит остро, задерживать же о. Иоанна с получением красок мне не хочется. Павел еще упросил меня дать ему на прочтение одну из моих книг. – Как приедете в Ленинград, сейчас же мне позвоните, и я мигом принесу вам и деньги, и книгу. Мы дружески распрощались, и Павел уехал, а я прожил еще неделю и тоже вернулся в Ленинград. Человек я вдовый и живу один. Приехав, привел свою комнату в порядок, получил пенсию, сделал покупки и спустя два дня позвонил Павлу. Он пришел немедленно, вручил мне с благодарностью книгу и выпросил еще две, которые я дал с условием не задерживать. Прощаясь, Павел небрежно сказал: – А денежки не принес, нет сейчас. Меня покоробило: ведь я предупреждал Павла о своей материальной несостоятельности, а ему хоть бы что! Но потом упрекнул себя за излишнюю строгость к молодому человеку и успокоился. Прошло два месяца, от Павла ни слуху ни духу. Позвонил ему, спросил, как живет и когда думает вернуть книги. Отвечал Павел очень беспечно, сказал, что книги "читают", и высказал неудовольствие по поводу того, что я его тороплю. Прошло еще полтора месяца, я давно отправил о. Иоанну краски, купленные на мои деньги, и, не получая от Павла вестей, начал беситься: "Пользовался моим гостеприимством, взял книги, чужие деньги и... сгинул". Мое раздражение на юношу дошло до того, что я начал мысленно составлять ему едкое письмо, но письма не написал, а чтобы успокоиться, решил прибегнуть к самому верному средству – говению. Проходил пять дней в храм и вечером пятого дня остался после всенощной исповедоваться. Собралось нас несколько человек. Священник, мой духовный отец, проникновенно читал молитвы перед исповедью. Я стоял смущенный и неспокойный, перебирая в памяти свои грехи, и волновался от того беспорядка, который царил в моем сердце. В голову приходил Павел. И вдруг острая мысль пронзила меня: "Пришел просить о прощении, а сам не можешь простить Павла". "Но он виноват!" – завопил кто-то в моем сознании. "А как я его поношу все время, – ответило сердце, – он ведь еще мальчишка, борец за веру в своей семье. Деньги отдаст потом, а не отдаст, Бог с ним, я его прощаю. Спаси его, Господи, и помилуй, а меня прости, что осуждал Павла так мерзко и так жестоко". Я стал на колени, прижался лбом к холодному полу, и на сердце у меня стало тихо и так хорошо, что не могу рассказать. Утром я причастился и умиротворенный пошел домой. Вечером я открыл входную дверь, чтобы выйти на лестницу и вынуть из ящика почту, и вижу: на пороге Павел собирается нажать кнопку звонка. Шея обвязана толстым шарфом, лицо красное, голос хриплый. – Виктор Сергеевич, простите, что я так долго не приносил вам ни книг, ни денег. Вот, пожалуйста, возьмите, – он протянул и то и другое. – А зайти, спасибо, не могу! У меня сейчас очень высокая температура, я на бюллетене, но не мог лежать, очень хотелось отнести вам долг. Не сердитесь на меня, а если что нужно, звоните, я к вашим услугам.Моя ссылка

Храни Господь вас всех, Тамара!

В крестильной Долг платежом красенВ Помяннике Лидии Сергеевны было более трех тысяч имен...."Одним из плодов нашей дружбы стало то, что еще за десять лет до своей кончины она завещала мне свой помянник. Это в своем роде уникальный исторический документ, своеобразная хроника времени, переданная через судьбы людей.Напряженная внутренняя жизнь верующего человека, живо и лично воспринявшего заветы святых отцов, отражена в предваряющих поминание эпиграфах: "Старайся, сколько возможно, помогать молитвой усопшим, вместо гробниц да будут наши о них молитвы, милостыни и приношения" (свт.Иоанн Златоуст). "Господи, помилуй всех, днесь пред Тобой представших" (св. прав.Иоанн Кронштадский). Не мудрствуя лукаво, она восприняла слова святых как благословение и руководство к действию и совершала свое поминальное делание, живя со вниманием и чуткостью ко всем и всему, что ее окружало. Помянник представляет собой общую тетрадь, дополненную несколькими тонкими тетрадками, всего 186 листов...Структура помянника проста: слева имена, дополненные фамилиями, если они известны; справа дата смерти, если известна, иногда с указанием ее обстоятельств или причин: "скончался от голода", "убит снарядом в 1942 году", "скончался от рака", "убит на улице", "расстрелян". Все записи сделаны крупными печатными буквами...." (из книги "Последняя заутреня" Л.С. Запариной , глава из воспоминаний о Лидие Сергеевне протоиерея Михаила Осколкова, настоятеля храма Афанасия и Кирилла, Патриархов Александрийских).

Вот как бывает в жизни. Никогда я не видела схиигумению Варвару - настоятельницу Пюхтицкого женского монастыря, даже не знала про нее ничего. Матушки нет больше в этой жизни, мне почему-то так горько было узнать о ее кончине, не надо бы такое писать, но слез я много пролила о ней. Не могу объяснить. Незадолго до поста попадается в руки книга "Последняя заутреня", автор Запарина Лидия Сергеевна (1903-1996). На обложке слова: непридуманные рассказы, письма из Пюхтицы, двенадцать дней в Пюхтице.... Ни минуты не раздумывая, покупаю книгу, думаю - посмотрю на нее, а потом подарю, знаю кому, есть хороший человечек, которому дорога Пюхтица. Матушка Варвара! Какой же подарок получила я, благодаря Вам! Возможно, я последний человек, который не знал ничего о Лидие Сергеевне Запариной, не знаю. Хочу поделиться со всеми. Последняя заутреня Великая Суббота. 1976 год. 24 апреля по новому стилю... В десять часов вечера я пришла к своему духовному отцу, чтобы, как обычно (с тех пор как он заболел), провести вместе Пасхальную ночь. Дочка его с пропуском в кармане поехала на службу в Елохово, а сам отец Александр крепко спал. В большой комнате на застеленном праздничной скатертью столе стояли кулич, блюдо с крашеными яйцами и цветы у портрета покойной матушки. Мне стало грустно, одиноко, и, погасив свет, я прилегла на диван. С улицы доносился шум проезжавших машин, но постепенно становилось все тише, и я уснула. Разбудил меня бодрый голос отца Александра: – Почиваете? А я хоть и плохой священник, но хочу сейчас отслужить заутреню, уже двенадцать. А вы как, встанете? Я вмиг соскочила с дивана. Отец Александр стоял в рясе и епитрахили. Мы пошли в его комнату. Я помогла ему завязать поручи, расстелила на письменном столе чистое полотенце, отец Александр положил крест, Евангелие, вынул книжечку с «Последованием заутрени», и служба началась... Сначала мы «служили» стоя, но, быстро устав, сели рядом за столом и, забыв все на свете, читали и пели пасхальную службу. Отец Александр делал возгласы, а я была и солисткой хора, и чтецом, и народом. Иногда у меня перехватывало горло и я замолкала, тогда он ободряюще начинал подпевать сам. Когда полагалось делать возглас, голос его звучал тихо, но проникновенно, наполненный внутренней силой: – Яко Тя хвалят вся силы небесныя, Отца, и Сына, и Святаго Духа, и Тебе славу возсылают, ныне и присно и во веки веков. По временам он замолкал, и мы тихонько плакали. Не знаю, отчего плакал он, а я плакала от радости, что есть в мире Христос и что я в Него верю. Пропели все стихиры. Прочесть слово Иоанна Златоуста целиком отец Александр не смог. – Дочитайте с дочкой, когда она вернется, – сказал он, – а сейчас еще помолимся. И он начал читать ектению. Читал не по служебнику, а свою, импровизированную. Читал, откинувшись всем усталым телом на спинку кресла и глядя полными слез глазами на ярко освещенные лампадой образа. Вначале он молился о мире, о стране, о Церкви, о Патриархе, о духовенстве и о тех, кто хочет стать на священнический и иноческий путь. Затем умолк и снова начал: – Спаси и помилуй всех, к Тебе, Господи, взывающих и Тебя ищущих, – тут он стал читать длинный список имен своих родных, духовных чад, знакомых. Потом повернулся ко мне и сказал: – Будем сейчас вспоминать и своих, и чужих, в особых условиях находящихся. Если кого забуду, подскажите. Вот Ларе скоро родить... – Он помолчал и опять поднял глаза к образам: – Спаси, Господи, и помоги всем женщинам, готовящимся стать матерями, и тем, которые рождают в эту ночь, и чадам их, появившимся на свет. И, верно, вспомнив Саню и Сашу, Танечку и Мишу, продолжал: – Благослови и пошли мир, спокойствие и тишину всем, в брак вступить собирающимся... А мужей, оставленных женами, и жен, оставленных мужьями, утешь и вразуми. Спаси и наставь деток, без родителей оставшихся. Сохрани стариков в их старости. Не дай им пасть духом от болезней, печалей и одиночества. Спаси и сохрани сражающихся в бою, тонущих в морской пучине, подвергающихся насилию и нападению злых людей. Огради одиноких путников, идущих по дорогам и заблудившихся в лесной чаще. Спаси бездомных и дай им верный приют, накорми голодных, огради от всякой неправды и злого навета заключенных в тюрьмах и лагерях и пошли им утешение и свободу. Помилуй прокаженных, больных всеми болезнями, какие есть на свете, калек, слепых, слабоумных. Помилуй, дай светлую пасхальную радость живущим в инвалидных домах, всем одиноким и обездоленным людям. Прими души всех умирающих в эту ночь, дай жизнь и облегчение лежащим на операционных столах, вразуми врачей... Тихо шелестела старенькая шелковая ряса при каждом движении отца Александра. Он закрыл руками лицо и замолчал. Потом спросил: – Кажется, всех помянули? Я вспомнила своего соседа Юрочку, его жуткого брата и сказала: – Пьяниц забыли. – Всех, кто в Твою Святую ночь бражничает, бесчинствует, умири, вразуми и помилуй, – устало прошептал отец Александр. Светила лампада перед Нерукотворным Спасом, смотрели на нас с темного неба редкие звезды, а мы сидели, старые, немощные, и молились Воскресшему Господу, победившему и старость, и болезни, и самую смерть. * * * Автор этого рассказа Лидия Сергеевна Запарина – один из лучших самиздатовских духовных писателей. Она прожила долгую жизнь, близко знала многих прославленных и не прославленных святых нашего времени, была духовной дочерью замечательных священнослужителей, в том числе митрополита Вениамина (Федченкова). В последние годы она любила бывать на службах в Митрофаниевском храме. Здесь в 1996 году Лидию Сергеевну отпевали окормлявшие ее священники – о. Димитрий Смирнов, о. Геннадий Нефедов и о. Михаил Осколков. Отец Александр во дворе Пименовского храма, где он служил. 1948 г. Чудный батюшка, о котором написан рассказ, – священник Александр Ветелев, духовный отец Лидии Сергеевны с 1947 года. Его знали и почитали прихожане Пименовского храма на Новослободской, Знаменского на Рижской, студенты Духовной академии, где он читал лекции. Он жил неподалеку от метро «Динамо», очень любил гулять и молиться в Петровском парке, в аллеях Тимирязевского парка – и как же отрадно знать, что наши родные места освящены его молитвой! Он долго болел, много мыкался по больницам, а умер в 1976 году в 50-й – где трудятся наши сестры милосердия. Отец Александр был настолько скромен, так категорически запрещал своим близким и духовным чадам рассказывать о себе, что и теперь, через тридцать три года после его кончины, воспоминания о нем не напечатаны. Но недавно Ольга Александровна Ветелева передала в Сестрическое издательство неизданные рассказы Лидии Сергеевны Запариной, где во вступительном очерке написала о ней и о своем отце. Для нас это пасхальный подарок. Спасибо вам, Ольга Александровна. Сестричество преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны Вэб-центр "Омега" Москва — 2010

Тамара, спаси Господь! Даруй, Господи, тяжко болящему младенцу Фоме здоровье, укрепи родителей!

Еще я очень надеюсь, что со своей мамой у Саши хорошие отношения.

Только нас предупреждали, чтобы не глотали воды, в самой купальне она очень особенная. Мы не так давно окунались. Матушка одна говорила - с головой обязательно. Это как сошествие в Ад - полностью окунуться, чтобы ничего скверного ни на одной волосинке не осталось.Помоги Господи! Ну и благословение хорошо бы получить.

Поклонитесь там от нас всех Святой Оптиной Пустыни. Я рада за Вас!

Спаси Господь Александр! Я уж думала не будет утешения. А с другой стороны - Господь рассудит, кто, чем и как отличился в жизни земной.

Удивительная штука жизнь. Вчера душили слезы от встречи с доброй безкорыстной женщиной. Сегодня - от очередного унижения. Почему-то вспоминается моя бабушка, оставшаяся во время войны вдовой с четырьмя маленькими детьми на руках. С ее пенсией в 12 рублей. Вспомнилось, как шли с ней куда-то. Навстречу мужчина с подростком. "А где тут у вас Лявониха живет?" ( Муж ее был Леонтий, ну а она - Лявониха). "А зачем я вам нужна?" "Да вот внук ногу вывихнул, что делать не знаем." Бабушка на траву усадила парня, ногу ему покрутила. Ойкнул и побежал счастливый. "Спасибо". "На здоровье". И разошлись своей дорогой. Кто, откуда - не спрашивали. Нужна помощь -оказали. Неужто мне и к ней Сашины слова отнести? Да....

Sahsa! Вы абсолютно правы - женщины - существа. Они ужасные, мерзкие, отвратительные, склочные, скандальные. Храни Вас Господь!

Возможно, завтра у меня не будет доступа в Интернет. Поэтому сегодня ХОЧУ У ВСЕХ ПОПРОСИТЬ ПРОЩЕНИЯ - У ТЕХ, КОГО ОБИДЕЛА СЛОВОМ И ДЕЛОМ, У ТЕХ, КОМУ НЕПРИЯТНЫ МОИ СООБЩЕНИЯ, У ТЕХ, КОГО ОГОРЧИЛА, У ТЕХ, КОГО ПОПРОСИЛА О НЕВЫПОЛНИМОМ. ПРОСТИТЕ МЕНЯ ! НЕ ДЕРЖИТЕ ЗЛА.

Радует, что человек все же читает, хоть и сопротивляется. Зернышки прорастут - со всеми так было.