Таблица лидеров

Христос воскресе! Елена, слава Богу, Вы всё же не одиноки. ) Я сама живу одна, у меня нет семьи и детей, нет родных братьев и сестёр. В отличии от меня у Вас есть родители, дети и родные и за это слава Богу. Я,например,без храма не могу представить своё будущее. Сейчас уже редко себе могу,но утешает поездка в монастырь.В монастыре как то больше чувствуешь себя спокойнее . А мысли об одиночестве очень часто меня посещают, ни без этого. Но знаю, что Господь, всегда рядом и Он не оставит. Хожу в храм ,исповедуюсь,причащаюсь и это придает мне силы. Стараюсь, с Божьей помощью, отгонять всякое уныние и страх. Ведь когда человек с Господом, он ни одинок. Помоги Вам Господи!

В 1992 году мы с иноком Трофимом были на одном послушании, тогда было наводнение и вода подошла к ангару с зерном, вывозили зерно. С отцом Василием был в более близких отношениях, часто собирались отец Василий, я и послушник Александр дежуривший в кабинете отца Наместника, что у ворот монастыря, над просфорней и мы вели богословские беседы. Внешне отев Василий был немногословный, говорил всегда по делу, чувствовался аскетизм, но аскетизм его речей был контролируем им, когда он чувствовал напряженность у собеседника, он мог схулиганить шуткой, всем становилось весело, ситуация разряжалась. Он был как бы внешне закрыт от окружающих, пребывал сам в себе, может это было связано стем, что он пытался быть самим собой, нужно понимать, что это был образованный, начитанный, сформировавшийся человек, способный понимать тексты писаний и святых отцов как профессиональный писатель журналист. Он был куда более подготовлен профессионально проникать в суть написанных текстов, чем все кто его окружал, поэтому он своей внешней замкнутостью и погруженностью в себя сохранял свой духовный мир от внешних навязываний. Это было ясно именно в наших беседах. Тогда была нездоровая обстановка в Оптиной Пустыни по отношению к монаху Силуану знаменитому советскому поэту Онегину Гаджикаси́мову и схиархимандриту к сожалению имя запамятовал, он жил рядом с Оптиной, отец Василий и братья к нему ходили. Много на этих старцев в среди некоторой братии клеветы было вылито, тогда доходило вплоть до обвинения в колдовстве. Я был тогда в послушании у коменданта монастыря монаха Силуана, удивительно был старец, с воздыханием он с сожалением сетовал что написал более 2000 стихов, не ставя себе это в заслугу. Со мной отец Василий был более раскрыт, хотя его защита чувствовалась, мы с ним были чем то похожи. Потом мы с отцом Василием встретились на подворье Оптиной пустыне в Останкино в Москве, какое то время жили в одной съемной квартире вместе с игуменом Феофилактом, а когда был построен дом на территории подворья, были соседями по келии. Вместе собирались на трапезной, вели беседы, шутили, кореянка Ирина была поваром, да и многие прихожане питавшиеся на трапезной сплотились вокруг отца Василия в духовную семью, вынуждая отца Василия выходить из своего внутреннего мира к ним, отвечать на вопросы, шутить, его трудно было не полюбить. Как то я в 5 утра пошёл в алтарь, думал что правило в тишине почитаю, захожу в полумраке тихо, меня отец Василий не видел, так вот, он вставал в 4 часа утра и выполнял тихо на едине пятисотницу, делал это не для людей на показ, а для Бога, вот суть его внешней замкнутости внутри себя, он не хотел ничего объяснять внешнему миру, показывать свою аскезу, он просто делал духовное дело для Бога. Я тихо, не нарушая его уединение вышел на цыпочках из алтаря, дав отцу Василию сделать свою духовную работу для Бога. Позже через 12 лет отец Василий дал мне возможность полгода пожить в его комнате в Москве с кузьминках,на его кровати, походить в его обуви и одежде, а его мама стала моей мамой, очень она меня жалела как сына. В 1993 году я приехал в Оптину пустынь на 40 мучеников Севастийских, вхожу в монастырь и у казанского встречаю отца Василия, идущего мне навстречу, Я радостно приветствую отца Василия, а он мне что то промычал невнятно, он был в состоянии транса ошеломлённый, как будто духом в ином имре, а тело в этом. Тело его как бы было отключено от сознания этой реальности, из его уст звучало ааааааа ,я был очень поражён увиденным, я приехал всего на один день в Оптину Пустынь с настоятелем подворья игуменом Феофилактом, это была наше последняя встреча. Первые три дня паски был холод, мокрый снег и сильный ветер, а когда убиенную братью погребли в святой оптинской земле, засияло весеннее яркое солнце и стало очень тепло. А первых два с половиной дня холодный сильный ветер и дождь со снегом, природа как бы скорбела вместе с нами. С иеродьяконом Елизаром мама отца Василия. Внизу на фото монах Силуан рядом с отцом Илием е

А у моей бабушки в подъезде жила Конституция Карловна. Я даже ее помню.))

Когда декабристы объясняли солдатам, что надо выступать за Конституцию, те решили, что это жена наследника Константина ...

В каком смысле вас мучает страх одиночества, если у вас есть родные и дети. Другое дело, когда у человека никого не осталось. В предыдущем предложение, собственно, и бил ответ: "А с родителями и в храме его не чувствую". Это потому в храме вероятно вы его не чувствуете, так как там особенное подаётся утешение Божьей благодатью. Да. Когда не стало моей дорогой мамы, я очень мучился и до сих пор бывает под вечер нападает этот страх. Но вернусь к ответу, как справиться. Об этом я в других темах уже наверно не раз упоминал. Говорю не гололовно, а на опыте о том, что помогает, вернее Бог через то. 1) Чаще начать молиться, особенно Божьей Матри пред иконой Её "Скоропослушницы", дарующая облегчение в страданиях 2) Амвросий Оптинский рекомендовал почаще (можно три раза в день) читать при скорби 3, 53, 58, 142, 101 псалмы. 3) А Парфений Киевский прямо связывает уныние с недостатком в чтении Евангелия и рекомендует читать при скорби и вообще постоянно Евангелие, давая даже правило всё его прочитывать в две седмицы: «Вот вам, чада Божия, страстная Евангелия. Прочитывайте, когда прилучится, а паче в скорб­ное время, да утешит Господь тогда. Любящему Го­спода вся поспешествуют, и хорошо с Богом быти, а скучно без Него, и вся тогда злая нам». 4) Может это быть от редкого причащения Святых Христовых Таин, которых причащаться всякий должен не реже 1 раза в три недели. 5) Попробуйте прочитать книгу Св. Тихона Задонского: "Сокровище духовное от мира собираемое". Она поможет всегда везде начать видеть Бога и тем одолеть нападки одиночества. Св. Порфирий Кавсокаливит учил: 6) Попробуйте во время скорби напевать какую духовную песенку. Это так же помогает. У священника еоргия Галахова есть много интересных песен, с которыми на душе веселее. Пойте. Того же Св. Порфирия: "Чтобы стать христианином, нужно иметь душу поэта, нужно стать поэтом. «Грубых» душ Христос не желает иметь рядом с Собой. Христианин, пусть лишь тогда, когда любит, является поэтом, пребывает в поэзии. Поэтические сердца глубоко проникаются любовью, закладывают ее внутрь сердца, обнимают ее и глубоко чувствуют."

Мне понравилось ещё такое изречение Св. Иоанна Крнштадтского: "Ласкайся к Спасителю и Божьей Матери, как искренний сын или дочь, ласкайся, говорю, – прочитывая сердечно каноны, акафисты Иисусу Сладчайшему и Божией Матери, ласкайся и к святым горячими молитвами и положенными канонами и акафистами, и не будешь посрамлен, вскоре же сам ощутишь в своем сердце ласку небесную от Духа Святаго, но и не унывай, если сердце твое хладно чрез мрачные веянья врага бесплотного. Господь все видит, и никто не отходит тощ от Него, и скоро дает каждому по заслугам. Терпи, ибо сказано: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 19). Молясь Богу и святым, нужно понудить себя отложить всякие пристрастия житейские к людям и вещам, или всякое лицеприятие к людям и вещам, и понудить себя любить всех, как братьев и сестер, со всяким доброжелательством, как себя."

Архимандрит Кирилл Павлов в Оптиной пустыни, кормим рыб в пруду на подсобном хозяйстве.

С Нимбом вы узнали кто, а ну как как его зовут?

СЫН САВВА, КОТ КАКТУС И СВЕТКА С СОСЕДНЕЙ ПАРТЫ Наблюдения за «ребятами и зверятами» дают много поводов для добрых размышлений, а также для светлой тоски по не навсегда утраченным искреннему стремлению поддержать друг друга, радостному и доверительному разговору не только между собой, но и с Богом. И, конечно, желанию и умению не осуждать ближнего. «Ребята и зверята» часто помогают нам в этом, сами того не зная. Они и не заморачиваются никакой дидактикой, у них другие проблемы. Кот Кактус стал релокантом, более того – перемещенной мордой: за свое недостойное поведение был изгнан на верхнюю кровать в детской спальне. Оценивающим взглядом смотрел на окружающий мир и взрослых, мешающих жить, и оценка вряд ли доходила до балла «удовлетворительно». Пришедший из школы Савва сидел на кухне, грыз яблоко и был романтически печален. Краем уха я услышал его вздохи: «М-да-а. Жизнь!» Нарушать его раздумья мне не хотелось: дозреет – сам расскажет, поэтому решил вслушаться повнимательней. А вслушиваться имело смысл, потому что сын решил поделиться своими взглядами на жизнь с лишившимся Масленицы Кактусом. Монологом Савва, как и все дети в таких случаях, свой разговор с котом не считал – какой может быть монолог, если в беседе участвуют два лица? По крайней мере, одно лицо и одна бесстыжая морда. Разговор был примерно такой: – Я, дорогой Кактус, похоже, влюбился. Нет – полюбил. Светка с соседней парты – она, знаешь, така-ая – ого-го! И есть теперь ничего не могу: любовь потому что. (Раздался хруст яблока). И, наверное, не буду. Любовь, Кактус, штука серьезная. Вот ты там сидишь, зыришь – глаза пузыришь, а мог бы и улыбнуться. Между прочим, дед говорит: «У сердитого губы толще, а брюхо тоньше». Ты себя видел в зеркале? Будешь дальше дуться – совсем скукожишься, одни губы останутся. Машка твоя любимая придет – не узнает. Тоже мне, кот Чеширский. Не, злиться вредно. Помнишь, как мы с Машей Симку доводили? И что, спрашивается, из этого вышло? Она нас поколотила, сама заревела, мама расстроилась, и папа нас в музей не повел. Смысла, Кактус, в злобе нет. Ну, напроказничал – дак извинись. Обиды копить неинтересно. Лучше в путешествие. Мы, когда на Соловки ездили, лосей видели. А ты лосей видел? То-то. Там еще белухи какие-то есть. И монахи. Монахов видели, а белух нет. Между прочим, один монах с нами смеялся и в футбол играл, вот. Если в этом году туда поедем, снова, наверное, сыграем, уж не знаю. Правда, папа говорит, куда-то в другое место придумал ехать. Ладно, посмотрим, чего они там с мамой напридумывали. Но в Усть-Печеньгу обязательно надо съездить! Может, и тебя возьмем. Там у нас друг есть – козел Яша. Веселый, смеется всяко, скачет, бодается, и мы с ним играем. Почему ты, Кактус, не козел…Я бы тебя со Светкой познакомил, она бы порадовалась. Корова есть у дяди Володи! Огромная! Ты молоко уважаешь. А сейчас, между прочим, пост. Но, я думаю, тебе можно – не все же воду из-под крана пить. Лучше я тебе молока задам, потому что жалко. Вот как ты думаешь: если корова как следует попрыгает (ну, чтоб до потолка), у нее ведь не молоко пойдет, а, например, взбитые сливки? Чего время терять… Еще бы попрыгала – и творог с маслом на месте выдавала. Дядя Володя смеялся, когда мы с Машкой ему об этом сказали. А чего смеяться, надо просто попробовать. До взрослых не всегда доходит. Но на гармони дядя Володя хорошо играет, это да. А я на баяне. В этот раз вдвоем играть будем – вся Сухона услышит. Так чего ты, Кактусина, дуешься-печалишься? Я от любви есть не могу (хруст яблока №2), а ты – от обиды. Ты лучше люби, а не обижайся, уж я-то знаю. Хватит капризничать: будь человеком. Иди – обнимемся. Я сидел в кресле, слушал этот диалог, и то изо всех сил крепился, чтобы не расхохотаться (проект с коровой меня впечатлил), то грустил. Грустил об утраченной чистоте восприятия мира и ближнего. Ближним, оказывается, может быть даже кот, козел, корова, да любая тварь. Каким дивным оказывается мир, если смотришь на него по-детски чистыми – искренне любящими – глазами! Выдуманный ли этот мир? Да, здесь летают коровы, умеют разговаривать коты, таинственно прячутся соловецкие белухи, а лоси, оказывается, тоскуют без футбола, но чувства-то искренние. Любовь, добрый смех и настоящее сострадание, желание помочь есть в этих чувствах. Даже добровольный отказ от еды ради таинственной Светки (хруст яблока №3) и некоторые трудности с его исполнением – за искренностью чувств ты просто не замечаешь этих трудностей, не поедание же яблока тут важно, в самом деле. То, что мир, куда мне приоткрыл дверь младший, реален, я понял и по тому, что не прозвучало ни одного слова осуждения кого бы то ни было: решительно о всех – людях и животных – Савва говорил только с любовью и уважением. Подобное я слышал только от старых людей, которые всю жизнь провели со Христом: в доме ли престарелых, в ссылке, тюрьме, монастыре, на работе или на приходе – вы узнаете их по глазам, улыбке, тихому слову, не знающих, да и не желающих знать, что такое осуждение, кривая ухмылка, поджатые в обиде губы. И это не выжившие из ума старики – это люди, которые, я уверен, смогли не только сохранить чистый мир детства с его добрыми свежими фантазиями, но и преобразить его в светлый мир Неба с его радостной действительностью: фантазии уступают место реальности, но сама реальность становится только лучше. Без Христа тут никак, понятное дело. Вот такого взросления я желаю своим детям. Да и самому себе тоже. Коту Кактусу я желаю… а, ладно – пусть дети сами с ним разбираются. Петр Давыдов 21 апреля 2023 г. https://pravoslavie.ru/153083.html

Надо ли исправлять человека Преп. Ефрем Сирин: «Не представляй предлога: этот брат делает вред товариществу. Но ты не делай зла другому, и не входи в сообщество с делающими зло, потому что Бог испытует сердца и утробы». Смысл в том, что мы чрезвычайно часто свое возмущение, свое укорение, свое нравоучение, поучение или обиду прикрываем тем, что мы заботимся о благе нашего совместного общежития: о благе Церкви, о благе общины, монашеской или мирской, о благе коллектива, о благе семьи. О чем угодно мы так заботимся. И вот эта «забота» о благе какой-то общности, забота о спасении какой-то общности и побуждает нас делать разные замечания, укорения, нравоучения, тем или иным способом стараться как-то человека исправить. А Ефрем Сирин говорит, что делать мы этого не должны. Почему? Во-первых, потому что есть игумен, есть начальник, есть муж – есть кто-то, кто перед лицом Бога отвечает за эту ситуацию. То есть, какой-то человек, которого Бог и поставил начальником над какой-то общностью, о которой идет речь. Не бывает общество без начальников. Кто-то там поставлен над ними. Это его задача. Если мы, не соотносясь с ним, начинаем кого-то учить и поучать, то мы восхищаем себе власть, которая нам не принадлежит. Мы как бы бунтуем против Бога: этот начальник ничего не понимает, он никуда не лезет, он плохой. А вот я настоящий, я ревнующий о благе этого сообщества, я и буду сейчас тут выступать. Фактически мы восхищаем власть, которой Бог нам не дал. Во-вторых, исправляя другого, мы сами делаем зло, так как нарушаем заповедь о любви: мы же должны носить немощи немощных, а не себе угождать. Христос понес наши немощи и умер за наши грехи и болезни, и вовсе не для того, чтобы нас укорить, или обличить, или наказать. А, как раз, для того, чтобы нас спасти. Он взял на себя наши грехи и понес наши болезни, ранами Его мы исцелились, поэтому для христианина другого пути, как идти по стопам Христа, попросту нет. Если мы начальники – тогда да, от нас взыщут, если мы не воспитывали тех, кого должны воспитывать. Но если мы - овца, а не пастырь – то наше дело распинаться, если это потребуется, терпеть всякий раз и понимать, что друг друга немощи носить – это и есть крестный путь. И третье, что , может быть, самое важное и глубокое – что, на самом деле, если бы человек имел чистые умные очи, и мог бы этими чистыми умными очами посмотреть в свое сердце, то он бы понял, что на самом-то деле нас злит его поведение. Что, на самом-то деле мы прикрываем свою злобу каким-то благочестивым, но лицемерным прикрытием. На самом-то деле, по совести, по-честному, нас это просто злит. А мы должны все, по заповеди, покрывать любовью. От нас требуется, чтобы мы все терпели, всему верили, всего надеялись, все переносили. И вот апостол Павел пишет: «Мы, сильные, должны немощи немощных носить, а не себе угождать». Но нас злит же, что он так делает! Поэтому возмущаемся. Мы гневаемся. Мы сердимся. Внутри нас все кипит, мы понимаем, что это кипение плохое, надо честно сказать, что мы разозлились, сначала раздражились, потом разозлились, и нам хочется, вот чтобы-то ни стало, поставить человека на место. Но это, вроде как, гордо, это не по любви. Тогда мы оправдываем, чтобы спрятать свою нелюбовь, свою гордость, свою нетерпимость к проявлениям и ошибкам другого человека, мы прикрываем это благом коллектива, благом некой общности, благом вообще. А по совести, мы просто разозлились на этого человека. Или, тот же апостол Павел говорит6 «Если впадет человек в некое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным». То есть, если мы видим реальный грех, если действительно нужно благо, то это слово будет сказано нами кротко. Если же оно с кипучей раздраженностью, гневно, с сарказмом, то есть, не кротко, тогда не обольщает пусть человек сам себя: он просто выливает зло из своего сердца. А, если бы он наблюдал за собой, как советует апостол Павел, то знал бы, что главное – это все делать с любовью.