Olqa

Оптина Пустынь - мужской монастырь. Но в нем послушаются и сестры - монахини, трудницы. Особое место среди них - старенькие уже монахини. Как же хочется попросить кого-нибудь, особенно авторов фильмов о монастыре, насельников, - Вы поговорите с любой из них - это же безценнейший клад воспоминаний. Время идет...Они уходят... Каждый раз на Богослужении кажется, что филони на батюшках только что пошитые - такие они "новые", аккуратные. И как же удивилась, узнав, что все облачения всего священства приводятся в порядок одной старенькой матушкой, монахиней. И пошиты они не только что...И ведь помочь-то ей не всякому можно - облачение священства! Не все руки могут прикоснуться...И столько рассказов о своей жизни, о постриге в Оптиной... Другая , тоже старенькая-старенькая - торопиться на послушание." Матушка, а какое оно у Вас? " "Как же? Зашить, подшить, заштопать, столько дел, не успеваю..." И опять рассказы, рассказы... Отрывок из книги Людмилы Ивановой (Пресновой) "ВСЕХ СКОРБЯЩИХ РАДОСТИ. Болховские дневники". Матушка Агапия, ради чьего Дневника захотелось поделиться с форумчанами этими записями, проживает в Оптиной Пустыни. Разрешение разместить его на сайте Обители от нее получила. Автор книги Людмила Николаевна Иванова (Преснова) - атор многих книг, в том числе книги "Россиянки", в которой она делиться, в числе прочего, своими воспоминаниями о паломничестве в Оптину Пустынь в самом начале ее возрождения. Упоминаемая в отрывке матушка Евстолия - тоже из числа первых паломниц в Оптину. Пришла когда-то почти пешком из...Караганды, будучи в числе чад старца Севастиана Карагандинского. Потрудившись во Славу Божию в Святой Оптиной Пустыни была переведена в Шамординскую Обитель, где и почила. Не знаю, из женского ли любопытства, или все же из-за возможности поклониться могилке без всякого сомнения Божьему чаду, но походила я среди монашеских могилок Шамординского погоста. Одна могилка, на Кресте которой было указано имя Евстолия, нашлась. Они все там одинаковые - маленькие холмики и кресты, покрашенные белой краской. На Крестах - таблички с именами. Но на других - имена прокрашены черной краской, а на Кресте матушки Евстолии - вся табличка - белая, имя почти не проглядывается. Память человеков...Но - у Бога все живы... "…Но вернемся к событиям 25 апреля 2004 г. - Идите ко мне домой, - говорит матушка Агапия, - и начинайте обедать без меня, я скоро освобожусь и приду. Хозяйничайте там сами. Домик матушки (вернее, лишь половинка его, другая – монастырских братьев) по единственной здесь улице (улица Лермонтова, 1) деревянненький…Монастырская улица постепенно обживается, все более и более обретая свой облик, но зелени здесь еще совсем мало, и вид у нее пока лишь больше напоминает то, что называют «хозяйственным». У матушки Агапии и дворик есть небольшой, и грядочки с овощами, и летняя дачка для приезжих ее знакомых паломников – а в домике все устроено для них же: поделен домик на несколько келий, в каждой из которых стоят лишь кровати железные и раскладушки. По стенам везде развешаны образа. В передней же комнате поместительной, и тоже сплошь в иконах по стенам, стоит длинный обеденный стол, судя по обилию на нем тарелок, мисочек, чайных чашек, никогда, вероятно, не пустующий и не отдыхающий от православного народа…Непонятно как – но как-то так случилось, что после обеда и длинных разговоров все спутники мои куда-то удалились, вероятно в Введенский собор, где исповедовал паломников схиигумен Илий – и мы с матушкой Агапией остались один на один. Это было большим для нас обоих счастьем. По прошествии добрых двух часов мы с ней все равно так и не наговорились. Но ощущение было такое, словно я опять в гостях у матушки Евстолии, в ее гостиничной келии мы ведем с ней длинную-предлинную беседу. От матушки Агапии глаз не отвести: она разоблачилась, сняв с головы клобук и накрыв голову легкой шапочкой. Глаза ее широко раскрыты и светятся умной радостью: как же, легко разве, пусть и бывшему доктору наук, в монастыре, среди молчальников, а тут такая редкая (в общении) гостья! И ведь она, гостья-то, тоже чадо ее матушки Евстолии, то есть сестра по вере и духу – от одной матери. И рассказывает мне матушка Агапия о военном времени в своей биографии – по сути о том, о чем пообещала поведать мне матушка Евстолия – да так и не успела… Вначале осторожно, затем быстрее, еще далее уже путано немного – со слезами на глазах… И вдруг срывается матушка Агапия с места: сейчас! Скрывается за дверью, и через минуту выносит мне несколько листиков бумаги с напечатанными на них текстом: «Вот, на досуге почитай, я записала, чтобы не забывать…» Но забыть об этом немысленно, невозможно…И я решила во чтобы то ни стало опубликовать эти записки…. С матушкой Агапией, оставшись вдвоем, мы так и не наговорились: за мной приехали. Зато чуть позднее я повидалась со знакомым оптинским иноком Валерьяном и с игуменом отцом Илием, подойдя к батюшке под благословение. А приехав в Болхов, тут же прикрепила к стене в святом углу старого дома отца Василия (Ермакова) исполненный на светлом картоне вид современной Оптиной Пустыни. Прекрасный вид: от Святых врат вглубь монастыря проложена красивая дорожка, по которой можно пройти в любой из трех монастырских храмов: отреставрированную Казанскую церковь, Введенский собор – и выстроенную заново кладбищенскую Владимирскую церковь. Благообразный, торжественный ансамбль создали эти великолепные храмы. За ними (или мне это лишь одной видится?) проглдядывает и беленый домик дорогой моей матушки Евстолии с высоким мезонином – а меж самих храмов под новоустроенными гробницами еще совсем недавно покоились великие оптинские святые отцы, духоносные и богоносные старцы оптинские, к чьим святым мощам по-прежнему притекает вся Великая и Малая Россия. - Вот, возьми с собой в Болхов, передай от меня отцу Василию, - говорит матушка Агапия. - Отец Василий, когда освободился из плена, пошел не домой, а в Оптину Пустынь. А там: музыка, мат, на могилках старцев пьют и едят. Он упал на могилки: «Оптинские старцы, сделайте так, чтобы Оптина Пустынь возродилась!» - И вот она теперь какая! – восклицает монахиня, показывая и передавая мне эту большую картонную открытку с прекрасным видом сегодняшней святой обители. Она, эта открытка и сегодня живет в святом углу старого батюшкиного дома на Архангельской улице… Военное детство (записки монахини Агапии) Господи, благослови! Теперь многие еще в миру говорят, что при Сталине хорошо жили – колбасу, мол, ели. А я говорю им: зато из-за вашего любимого Сталина мы с сестрой во время войны оказались в условиях концлагеря… Сегодня в 5.45, когда в монастыре мирно шла полунощница, Америка объявила войну Ираку и обрушилась на него сверху. Громят не только военные объекты, но и дома мирных жителей. Господи, Владыко наш! Я сразу на секунду представила: а если б в мой дом сейчас ударила бомба – чтобы я в этой ситуации делала? УЖАС!.. – там ведь дети!!! Господи, помоги!!! И сразу в памяти всплыл 1947 год: совсем недавно окончилась Отечественная война, еще живы в памяти все ужасы эвакуации, концлагерей, изгнания, плена…Будучи еще совсем девочкой, еду в трамвае, вспоминаю и вновь переживаю то, что довелось претерпеть. Возникает предо мной седенький старичок и говорит, будто отвечая на мои мысли: «А впереди-то война еще куда более жестокая…» - Дедуль, да хуже не бывает. - Хуже будет, когда весь мир будет участвовать в этой войне, - и исчез, как не бывало. И забылся до времени… А ведь это только считается, что концлагеря во время войны были лишь в Германии, у немцев. На самом деле они были и в России. Моя мать Анна и мой отец Николай работали в Филях, на 22-м самолетостроительном заводе им.Хруничева. Примерно за месяц до объявления войны Германией на этом заводе побывала делегация из Германии. Сопровождал их, водя по заводу, Молотов – они осматривали завод, причем, их встречали как дорогих гостей: рабочим выдали праздничную форму – голубые рубашки и синие брюки (женщинам, соответственно, голубые блузки и синие юбки и такие же береты). Трудно даже вообразить? А Сталин до самого конца был уверен, что Германия не нарушит договора о мире, хотя разведчик Зорге из Японии сообщал, что Гитлер готовит войну. Сталин не скрывал того факта, что самолеты на аэродромах лежат в разобранном виде, на капремонте. И когда месяц спустя Германия неожиданно и вероломно объявила России войну, этот завод начали бомбить в первую очередь, как важный стратегический объект. Прямо как сейчас вижу, нам кричат: «Разоружайтесь!», а сами вооружаются. Прямо как в Евангелии: когда станут говорить «мир и безопасность», начнется самое страшное. Рабочие побежали из цехов в панике. Те же, кто побежал прямо в бомбоубежище, там и погибли, потому что врагу было известно место бомбоубежища. Когда среди бомбежки появились жертвы, тогда лишь и начало доходить до всех, что война началась на самом деле. Мама рассказывала, что она только и молилась: «Господи, помилуй! Господи, спаси!» - и спаслась только потому, что бросилась в ближайший овраг. Доложили Сталину о положении – и наша участь была решена: он приказал в срочном порядке, в течение недели, эвакуировать этот самолетостроительный завод в Казань. Между прочим, только молитвы блаженной Матроны не позволили немцам войти в незащищенную Москву: к ней ездил профессор Вавилов по просьбе Сталина – спросить, покидать ли ему столицу. Она сказала ему остаться, потому что враг не войдет в столицу, и что «красный петух победит» (см.»Житие блж.Матроны»). И она молилась об этом: и враг, действительно, не захватил Москву, хотя она была совершенно обезоружена и открыта для входа врага. И когда через несколько месяцев враг отошел, отправленные в эвакуацию за Урал в теплушках заводы – как, например, станкостроительный «Красный Пролетарий» - просто развернулись и вернулись в столицу, даже не разгружаясь. Завод им.Хруничева был крупный, и работающих на нем было много, о чем свидетельствовало и число детей в заводском саду: 800. Детей было приказано эвакуировать первыми, потому что никто не соглашался просто так покидать свои московские квартиры – и многие родители согласились на эвакуацию детей. Они просто были поставлены перед фактом. …Мне в ту пору было всего 3 года, поэтому память моя сохранила только самые неизгладимые, яркие впечатления. Зине же, моей сестре, было 6. Сейчас мне уже 65, а я до сих пор живо помню такую картину: перед запертыми воротами детсада и яслей, которые были недалеко от завода, стоит нескончаемая колонна автобусов, в которые, выводя, сажают детей – а плачущие матери, из-за бомбежки бросив работу, прибежали сюда и протягивают сквозь решетки ограды руки, плачут, страшась в неведении, когда еще предстоит увидеть своих любимых чад. Наша мать рассказывала потом, что одна мысль тогда сверлила: «Как же дети? Ведь вокруг бомбежка». И не только моим родителям эта мысль не давала покоя, не покидала сердца, но и у родителей всех восьми сотен детей была тревога. У кого-то ведь был единственный ребенок в семье!.. Им же было сказано четко: «Ваши дети отправляются в эвакуацию в Казань». И когда всех нас, ничего не понимающих, усадили в автобусы, раздался такой ужасающий совокупный вой и стон матерей, стоящих за заводской оградой, что он все последующие 62 года отчетливо стоит в моих ушах. Матери, выкрикивая детские имена, плакали за железной решеткой, - я же не понимала тогда, почему мама плачет: нас ведь сажали в автобусы и увозили от бомбежки! Мама спустя много лет рассказывала, что никогда больше за всю жизнь ей не было страшно за нас, как в тот день. Однако самое страшное началось дальше – как и чувствовало чуткое материнское сердце. Хотя лично ко мне ясное понимание происходившего тогда пришло намного позже, спустя много-много лет, когда я оказалась в Оптиной Пустыни – оно пришло с верой и отчетливым пониманием того, что все мы находимся в руках Божиих. А тогда…

Дома вообще родные стены, бывает - никого рядом. Что уж говорить про монастырь. Однако... Светлана, Ваша версия - почему среди грохота и набитого вагона даже с громкими выкриками: "Твоя сумка мне мешает и ваще...не смотри на меня так..." легче бывает сосредоточиться, чем например, после Всенощной в пустой келии, выражаясь по-монастырски.

Так в Москве соотношение молящегося к немолящимся какой? И какой, например, в Оптине. Рядом с молитвой враг. И вот представьте себе, где и как молитва будет? Просто иногда думаю, почему, в метро, например, с Божией помощью можно с полным внимание прочитать вечерние молитвы? Посмотришь на людей - все носиками в планшетники, в читалки, в телефоны...

Павел Груздев, Пожар и литургия (взято здесь: http://www.afonnews....ll/section_108/ (из преданий Северо-Западного края) Праздник престольный настал на селе, Богоявленье честное. В церковке малой еще в полумгле слышится пенье святое. Храм деревянный и рядом костел полны нарядного люда - с хутора, с ближних деревен и сел, праздник-то чтится повсюду. Вот загорелся огнем небосклон, льются лучи золотые, в воздухе гулко разнесся трезвон, и началась Литургия. Вместе со старым духовным отцом служит священник соседний, стройно поет за искусным дьячком хор прихожан за обедней. Час наступил возношений святых... Трепетом сам исполняясь, старец священник: «Твоя от Твоих» молвил, над чашей склоняясь. В это мгновенье нестройный набат вдруг с колокольни раздался, слышно: «Ратуйте, ратуйте!» кричат, ой, и костел уж занялся! Словно пчелиный встревоженный рой, ринулись вон клирошане, в ризе приезжий священник чужой, староста, дьяк и миряне. Храм опустел, лишь остались в углах три позабытых старухи, их не объяли смятенье и страх — слепы уж были и глухи. Но настоятель и дьякон вдвоем, помня отцов наставленье, жарко молились, забыв обо всем, и продолжали служенье. Звуки несутся: «Тебе мы поем», дьякон сначала дивился, впрочем, подумал: «Должно быть, совсем попусту люд всполошился. Певчие снова вернулись». И он, к жизни тревогам привыкший, начал мольбы возносить к небесам, чин исполняя обычный. Жертва свершилась. Завесу отъяв, с чашею старец выходит. Праведный Боже! То сон или явь, что перед ним происходит? Храм его взорам, как прежде, предстал, полн богомольцев толпою, только на лица их будто упал легкий туман пеленою. Глянул на клирос при южных дверях, дымкой прозрачной повиты, юноши видны в златых стихарях, лица ж сияньем сокрыты. Вот пред Дарами повергся старик, имя свое называет — в душу священника ужас проник, скрылася мгла неземная. И перед ним прихожанин стоит, сорок уж лет погребенный, что за алтарной стеною лежит, ветхим крестом осененный. Следом к причастью Святейших Даров двинулась вся вереница, вмиг испарился туманный покров, и показалися лица. Прежде знавал их священник, когда этот же храм посещали, всех приводил он молитвой туда, где не бывает печали. Ныне живые из страха огня праздник забыли престольный, спавшие в гробе до Судного дня встали на зов колокольный. После слыхали, что старый отец чуть не утратил сознанье. Он позабыл, как служил до конца, помнил одно окончанье. Отпуст замолк, и один за другим жители сени могильной, Крест лобызая, исчезли, как дым в куполе тает кадильный. Также певцы ко кресту подошли, Троицу славя Святую, стали незримы, и только вдали хор прозвучал: «Аллилуйя!» Еле от страха оправившись тут, бледны, как выходцы гроба, ризы сложивши, на паперть идут, церкви служители оба. Господи Боже! На улице всей не уцелело ни вешки! Рухнул костел, и среди кирпичей курятся лишь головешки. Там пожирает хибарку огонь, слышатся вопли и стоны, здесь промелькнул перепуганный конь, с криком кружатся вороны. Древняя церковь однако цела, нет и досок обгорелых, тут же поодаль, в начале села видны два домика белых. Сколько вокруг ни стояло дворов, грозным пожаром спалило. Пламя же веры духовных отцов домики их защитило. Чуду дивяся, проходят они, силы исполнены новой. «Отче,— промолвил диакон, — взгляни: краешек ризы парчовой». Старец нагнулся, и что же? Пред ним подле развалин заезжей хаты обуглен лежит, недвижим в ризе священник приезжий. Видно, когда прибежал за конем, уж подгорели стропила, пали, и был он охвачен огнем... С нами Господняя сила!

Беседа о молитве. Монах Константин http://пустынник.рф/knigi/beseda-o-molitve/

Случается, что за один день узнаешь печальные новости о людях, которые знакомы. Хотела бы поделиться печальными известиями. Попросить молитв о здравии тяжко болящей послушницы Марии, нашей форумчанки с ником Мотя. Предстоит тяжелая операция на легких. Возможно, операция будет уже завтра. А вторая просьба - молитв о упокоении иерм. Нила, трагически погибшего недавно. Знаю, что многие люди, бывающие в Оптине, помогали монастырю, в котором служил отец Нил. Господь управляет, и старенькая монахиня рассказывает, как поделилась нуждами Карельского Муромского монастыря со знакомыми, и в Оптину потек ручеек помощи. Средства на приобретение икон однажды привезли от целого офиса. При Подворье в Пудоже организована Воскресная школа, которой также требуется помощь. Отец Нил два года своими руками строил храм. Рассказывал, что расстрелянных в годы репрессий на территории монастыря огромное количество. Святая земля. Здесь можно почитать о случившемся http://eparhia.karelia.ru/nil13.htm

Батюшка дорогой, отец Павел! Завтра - день памяти...

Еще у отца Павла есть большое стихотворение, очень и очень просто написанное, как и все его стихотворения, о Литургии в сельском храме, во время которой в деревне случился пожар. Пока искала его в Интернете, нашла о самом отце Павле вот такое воспоминание. Не совсем в тему, простите! Но... "...В самый канун Рождества, - вспоминал батюшка, - обращаюсь к начальнику и говорю: "Гражданин начальник, благословите в самый день Рождества Христова мне не работать, за то я в другой день три нормы дам. Ведь человек я верующий, христианин". - Ладно, - отвечает, - благословлю. Позвал еще одного охранника, такого, как сам, а может, и больше себя. Уж били они меня, родные мои, так, не знаю сколько и за бараком на земле лежал. Пришел в себя, как-то, как-то ползком добрался до двери, а там уж мне свои помогли и уложили на нары. После того неделю или две лежал в бараке и кровью кашлял. Приходит начальник на следующий день в барак: "Не подох еще?" С трудом рот-то открыл: "Нет, - говорю, - еще живой, гражданин начальник". "Погоди, - отвечает. - Подохнешь". Было это как раз в день Рождества Христова". В вышине небесной много звезд горит. Но одна из них ярче всех блестит. То звезда Младенца и Царя царей, Он положен в ясли Матерью своей..."

А к чаю, наверное, "птички" толгские....)))

Автор "Хлеба Небесного" - священномученик Серафим. http://days.pravoslavie.ru/Life/life4898.htm "...Разные людские потоки в разные годы лились в лагеря - то раскулаченные, то космополиты, то срубленная очередным ударом топора партийная верхушка, то научно-творческая интеллигенция, идейно не угодившая Хозяину - но всегда и в любые годы был единый общий поток верующих - "какой-то молчаливый крестный ход с невидимыми свечами. Как от пулемета падают среди них - и следующие заступают, и опять идут. Твердость, не виданная в XX веке!" Это строки из "Архипелага Гулаг". Словно в первые христианские века, когда богослужение совершалось зачастую под открытым небом, православные молились ныне в лесу, в горах, в пустыне и у моря. В уральской тайге служили Литургию и заключенные Вятских исправительно-трудовых лагерей. Были там два епископа, несколько архимандритов, игумены, иеромонахи и просто монахи. А сколько было в лагере верующих женщин, которых всех окрестили "монашками", смешав в одну кучу и безграмотных крестьянок, и игумений различных монастырей. По словам отца Павла, "была там целая епархия!" Когда удавалось договориться с начальником второй части, ведавшей пропусками, "лагерная епархия" выходила в лес и начинала богослужение на лесной поляне. Для причастной чаши готовили сок из различных ягод, черники, земляники, ежевики, брусники - что Бог пошлет, престолом был пень, полотенце служило как сакос, из консервной банки делали кадило. И архиерей, облаченный в арестантское тряпье, - "разделиша ризы Моя себе и об одежде Моей меташа жребий... "-предстоял лесному престолу как Господню, ему помогали все молящиеся. "Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите", - пел хор заключенных на лесной поляне... Как молились все, как плакали - не от горя, а от радости молитвенной... При последнем богослужении (что-то случилось в лагпункте, кого-то куда-то переводили) молния ударила в пень, служивший престолом - чтобы не сквернили его потом. Он исчез, а на его месте появилась воронка, полная чистой прозрачной воды. Охранник, видевший все своими глазами, побелел от страха, говорит: "Ну, вы все здесь святые!" Были случаи, когда вместе с заключенными причащались в лесу и некоторые из охранников-стрелков. Шла Великая Отечественная война, начавшаяся в воскресенье 22 июня 1941 года - в День Всех Святых, в земле Российской просиявших, и помешавшая осуществиться государственному плану "безбожной пятилетки", по которому в России не должно было остаться ни одной церкви. Что помогло России выстоять и сохранить православную веру - разве не молитвы и праведная кровь миллионов заключенных - лучших христиан России? Высокие сосны, трава на поляне, престол херувимский, небо... Причастная зековская чаша с соком из лесных ягод: "...Верую, Господи, что сие есть самое пречистое Тело Твое и сия есть честная кровь Твоя... иже за ны и за многих проливаемая во оставление грехов..." (Рассказы арх.Павла Груздева. "Самый счастливый день")

Что за таблички держат снеговички? ))) Еще подумалось - и Оптина, без всякого сомнения, воспитывает будущих насельниц, Толгского монастыря в том числе. Оптина - в собирательном смысле - и Старцы, и сегодняшние отцы. Еще из воспоминаний о Толге. Когда стояли в очереди приложиться к на малое совсем время прибывшей Святыне - рядом стояли насельницы, и, может быть, в первой раз в жизни, не было чувства, что ты - чужая в чужом монастыре (не так одета, не так стоишь, не то делаешь... - без ропота и укора пишу). Рядом стояли матери и сестры - в прямом смысле слова - ТВОИ матери и сестры во Христе. Они жалели, заботились, переживали, они покрывали Любовию....