Olqa

А если еше вспомнить про дальтоников...Он думает, что это красный, а это совсем даже не он. Хоть знай, хоть не знай - не красный. Показательно ситуация, видимая, об ошибках в своих знаниях. Так вот и в невидимом...) Ещё вопрошающий приводит слова вымышленных героев из придуманных кем-то произведений, соответственно воображаемых ситуаций (начало беседы). В этом основная ошибки. Мол, кто-то ведь сказал так. Абстракция... С Инной согласна, доказывать не имеет смысла, тем более,что это очередная разновидность уже не раз быаших тут дебатов, становится уже привычно, к сожалению. Хозяева-гости такие))

Еа "Азбуке" есть подборка статей о вере Л.Н.Толстого. Немного оттуда: Экземплярский В.И. (1875-1933) "Гр. Л. Н. Толстой и св. Іоаннъ Златоустъ въ ихъ взгляде на жизненное значенiе заповедей Христовых" У Толстого: „И кто ударитъ тебя въ правую щеку... подставь левую“... Эти слова представлялись мне требованiемъ страданiй, лишенiй, несвойственныхъ человеческой природе. Слова эти умиляли меня, мне чувствовалось, что было бы прекрасно исполнить ихъ. Но мне чувствовалось тоже и то, что я никогда не буду въ силахъ исполнить ихъ только для того, чтобы страдать... Теперь мне стало ясно, что Христосъ ничего не преувеличиваетъ и не требуетъ никакихъ страданiй для страданiй... Онъ говоритъ: „не противьтесь злому, и делая такъ, впередъ знайте, что могутъ найтись люди, которые, ударивъ васъ по одной щеке и не встретивъ отпора, ударятъ и по другой; отнявъ рубаху, отнимутъ и кафтанъ; воспользовавшись вашей работой, заставятъ еще работать; будутъ брать безъ отдачи. И вотъ, если это такъ будетъ, то вы все-таки не противьтесь злому. Темъ, которые будутъ васъ бить и обижать, все-таки делайте добро“... И когда я понялъ эти слова такъ, какъ они сказаны..., я понялъ, что Христосъ нисколько не велитъ подставлять щеку и отдавать кафтанъ для того, чтобы страдать, а велитъ не противиться злому и говорить, что при этомъ придется можетъ быть и страдать. Точно такъ же, какъ отецъ, отправляя своего сына въ далекое путешествiе, не приказываетъ своему сыну не досыпать ночей, не доедать, мокнуть и зябнуть, если онъ скажетъ: „ты иди дорогой, и если придется тебе и мокнуть и зябнуть, ты все-таки иди“... Я верю, что жизнь моя по ученiю мiра была мучительна, и что только жизнь по ученiю Христа дастъ мне въ этомъ мiре то благо, которое предназначилъ мне отецъ жизни. Я верю, что ученiе это даетъ благо всему человечеству, спасаетъ меня отъ неизбежной погибели и даетъ мне здесь наибольшее благо. — „Ученикъ Христа будетъ беденъ, — предусматриваетъ Л. Н. Толстой возраженiя противъ исполнимости заповедей Христовыхъ. Да, онъ будетъ пользоваться всегда всеми теми благами, которыя ему далъ Богъ... Беденъ — это значитъ: онъ будетъ не въ городе, а въ деревне, не будетъ сидеть дома, а будетъ работать въ лесу, въ поле, будетъ видеть светъ солнца, землю, небо, животныхъ; не будетъ придумывать, что ему съесть, чтобы возбудить аппетитъ.., будетъ иметь детей, будетъ жить съ ними, будетъ въ свободномъ общенiи со всеми людьми... Болеть, страдать, умирать онъ будетъ такъ же, какъ и все (судя по тому, какъ болеютъ и умираютъ бедные — лучше, чемъ богатые), но жить онъ будетъ несомненно счастливее... „Но никто не будетъ кормить тебя, и ты умрешь съ голоду“, говорятъ на это. На возраженiе о томъ, что человекъ, живя по ученiю Христа, умретъ съ голоду, Христосъ ответилъ однимъ короткимъ изреченiемъ: трудящiйся достоинъ пропитанiя... Для того, чтобы понять это слово въ его настоящемъ значенiи, надо прежде всего отрешиться отъ привычнаго намъ представленiя о томъ, что блаженство человека есть праздность. Надо возстановить то свойственное всемъ неиспорченнымъ людямъ представленiе, что необходимое условiе счастья человека есть не праздность, а трудъ... Работа производитъ пищу, пища производитъ работу — это вечный кругъ: одно следствiе и причина другого... При теперешнемъ устройстве мiра люди, не исполняющiе законовъ Христа, но трудящiеся для ближняго, не имея собственности, не умираютъ отъ голода. Какъ же возражать противъ ученiя Христа, что исполняющiе Его ученiе, т. е. трудящiеся для ближняго, умрутъ съ голода?.. Среди язычниковъ христiанинъ будетъ такъ же обезпеченъ, какъ и среди христiанъ. Онъ работаетъ на другихъ, следовательно, онъ нуженъ имъ, и потому его будутъ кормить. Собаку, которая нужна, и ту кормятъ и берегутъ, какъ же не кормить и не беречь человека, который всемъ нуженъ? Но бедный человекъ, человекъ съ семействомъ, съ детьми не нуженъ, не можетъ работать, — и его перестанутъ кормить, скажутъ те, которымъ непременно хочется доказать справедливость зверской жизни. Они скажутъ это, они и говорятъ это, и сами не видятъ того, что они сами, говорящiе это,.. поступаютъ совсемъ иначе. Эти самые люди, те, которые не признаютъ приложимости ученiя Христа — исполняютъ его. Они не перестаютъ кормить овцу, быка, собаку, которая заболеетъ. Они даже старую лошадь не убиваютъ, а даютъ ей по силамъ работу; они кормятъ семейство ягнятъ, поросятъ, щенятъ, ожидая отъ нихъ пользы; такъ какъ же они не найдутъ посильной работы старому и малому, и какъ же не станутъ выращивать людей, которые будутъ на нихъ еще работать?“

Хотя вот продолжение ее повествования... "... Я отводила душу в музее. В праздники мы пропускали несколько сот посетителей через музей: советские служащие, рабочие, красноармейцы, учащиеся. Пропускались посетители группами не более двадцати человек. Шума не допускалось. Старик Илья Васильевич вел книгу записей. - Пожалуйста, товарищи, из уважения к памяти Льва Николаевича снимите головные уборы! - говорил он. Это сразу же создавало какое-то особое настроение торжественности. Самые серьезные посетители - рабочие и красноармейцы. Самые пустые - советские служащие, особенно советские барышни. Рабочие и красноармейцы знали про Толстого, кое-что читали, всегда задавали серьезные, значительные вопросы. Советские служащие большей частью ничего не читали, и трудно было давать им объяснения: приходилось ограничиваться биографическими сведениями. Для большинства молодых рабочих было совершенно неизвестно отношение Толстого к рабочему народу. Они не имели понятия о его статьях: "Не могу молчать", "Единое на потребу", "Так что же нам делать?", "К рабочему народу" и других. Громадное впечатление производила на этих посетителей стеклянная глыба - подарок рабочих Мальцевского завода - с трогательной надписью: "Вы разделили участь многих великих людей, идущих вперед своего века. Раньше их жгли на кострах, гноили в тюрьмах и ссылке. Пусть отлучают вас, как хотят и от чего хотят фарисеи, первосвященники. Русские люди будут всегда гордиться, считая вас своим великим, дорогим, любимым!" Помню один серьезный разговор, происшедший между мной и группой красноармейцев, желавших во что бы то ни стало понять религиозные убеждения Толстого. Разговор зашел настолько далеко, что мне пришлось напрячь все свои умственные силы, чтобы дать исчерпывающие ответы. К сожалению, у меня почти что не сохранилось отцовских религиозно-философских брошюр, достать же их было невозможно. Они не только не издавались, но были запрещены во всех народных библиотеках. Но я все же отыскала у себя несколько книг и дала им. Помню группу учеников Тульской совпартшколы. До этого посещения, может быть потому, что наш враг Чернявский был с ними связан, я боялась этого учреждения. С некоторым трепетом я стала показывать музей. Начала, как всегда, с залы, рассказывая им про предков отца, перешла на крепостное право, на отношение к нему отца и с первых же слов почувствовала, что ребята заинтересовались. И, как это иногда бывает, неизвестно почему, между нами вдруг установилось какое-то понимание и дружественная связь. Я задержалась с ними дольше обыкновенного. Когда мы перешли в гостиную, я указала им на книгу "Мысли Мудрых Людей", лежащую на столе, и объяснила, как отец каждое утро читал изречение на данный день. - Это было его молитвой... - сказала я и вдруг спохватилась, вспомнив, что для совпартшкольцев молитва есть что-то отвратительное, опиум для народа, как они говорят. Я взглянула на ребят. Но они все слушали серьезно и проникновенно. - Давайте и мы последуем примеру Льва Николаевича, - сказала я, - и прочтем изречение на сегодняшний день. Изречение оказалось из Евангелия. - Кто написал эти прекрасные слова? - спросил меня один из учащихся. - Это слова Христа, - ответила я. - Не может быть! - воскликнули ребята. - Христос не мог этого сказать! Да и существовал ли он? Нас учили, что его никогда и не было... Ни один из двадцати юношей никогда не читал Евангелия! Я принесла им Евангелие, переложенное отцом, я принесла им "Христианское учение", "В чем моя вера" и другие брошюры. Мы распрощались очень сердечно, юноши ушли. Я стала показывать музей следующей группе. После обеда мне надо было сходить в школу. Проходя мимо парка, я опять увидела совпартшкольцев. Они лежали в кругу на траве, и один из них громко читал Евангелие. Но вскоре этим свободным разговорам должен был прийти конец. У меня было все меньше и меньше времени для того, чтобы давать объяснение посетителям музея, а сотрудники, боясь коммунистов, ограничивались чисто внешними объяснениями. В музейном отделе наркомпроса становилось все меньше и меньше беспартийных интеллигентных работников, коммунисты требовали марксистского освещения Толстого при даче объяснений в толстовских музеях..." Дала читать Евангелие, но переложенное отцом..."Христианское учение" было в наличии. Долго-долго просто лежала брошюра. Когда стала воцерковляться, стала много читать, почти без разбора поначалу. Авторство и авторитет Льва Николаевича, который привился на уроках литературы в школе, сподвигли схватиттся за чтение, но следом откуда ни возьмись пришла информация о его учении. Откуда ни возмись? 2009 год, первая поездка в Оптину. В долгой дороге удивительный организатор паломнических поездок Юрий Васильевич Крестников все расставил на свои места. Если Оптина, то - да, Толстой, Гоголь, Достоевский в числе многих еше имен обязательны. И обстоятельства, связанные с их стремлением и пребыванием в Оптине.

Возможно, есть однозначный отчет, как все происходило у Александры Львовны. Лев Николаевич ведь не врожденную имел свою веру, а приобретенную. Но то, что у нее безмерное сочувствие вызывали страдания священников, например, с которыми она встречалась в тюрьме, не остааляет сомнений. Когда вместе с ворами всех мастей и предполагаемыми заговорщиками против новой власти вдруг оказался старенький немощный батюшка...

Александра Львовна Толстая "Дочь " (отрывок). "Религия - опиум для народа" Мы все - дети, музейные работники, учителя, крестьяне - жили двойной жизнью годами. Одна жизнь - официальная, в угоду правительству, другая - своя, которая попиралась и которую мы скрывали в глубине своего существа. Даже дети научились фальшивить. Учитель обществоведения, по долгу своей службы, на собраниях в совете, в школе, на митингах, днем громил религию, кощунствовал, а ночью пел молитвы. Чтобы забыться, заглушить в себе голос, подсознательно поющий молитвы, учитель все с большим и большим жаром отдается работе и в горячке деятельности сам не замечает того, что он все больше и больше подлаживается и теряет то свое настоящее, что было в нем. Он с подобострастной улыбкой встречает ничтожного комсомольца или члена партии, лебезит перед ним, и в своей угодливости, в безумном страхе перед возможностью преследования, потери должности он все больше и больше становится ничтожеством. В первой ступени ребятам не хочется петь "Интернационал", и они упрекают учительницу за то, что она заставила их это делать. Во второй ступени, на вопрос заместителя наркома по просвещению Эпштейна, ходят ли они в церковь, ребята разражаются бурным смехом, а вместе с тем я почти уверена, что многие из них ходили в церковь и изводили учителей вопросами о вере, Боге и т. п. В школе были убежденные атеисты, но были и верующие. Каким-то чутьем ребята угадывали, кто из них верит в Бога, и они нередко ставили учителей в трудные положения. Помню, однажды, во время одного из своих посещений телятеньской школы первой ступени, я услыхала страшный шум в третьей группе. Я вошла. Среди класса стоял совершенно растерянный учитель, Петр Николаевич Галкин. Ученики же кричали, требовали... - Александра Львовна, как хорошо, что вы пришли! - сказал учитель. Пожалуйста, скажите им, есть ли Бог или нет. - Ну конечно, есть, ребята! - сказала я. - Ну, что мы ему говорили! - загалдели вдруг ребята. - А вот он, - и один из мальчиков указал на пионера с красной повязкой вокруг шеи, - говорит, что Бога нет! И опять поднялся страшный шум. - Нам товарищ Ковалев все растолковал! - кричал пионер - Только буржуи верят в Бога, а попы нарочно затемняют народ и потом грабят его. Я вышла из класса через час. Ребятам все надо было знать: верю ли я по-православному? как верил мой отец? все ли попы жадные? верю ли я в будущую жизнь? Учитель был смущен. Он проводил меня по коридору. - Ничего это, Александра Львовна? Вы так смело говорили?! - Не знаю. Да по правде сказать, мне было все равно. Ну, закроют школу, выгонят. Может быть, это и лучше. В ушах звенели возбужденные детские голоса, я видела их горящие, любопытные глазенки, я сознавала, что своим трусливым молчанием мы лишали их самого главного. - Так куда же заезжал Гоголь, ребята? - спросила учительница литературы у старшей выпускной группы. - Ну, путешествовал он по Европе, а затем, куда же он ездил? Молчание. - Он заезжал в Палестину. Вы же знаете Палестину? Чем она знаменита? Опять молчание. - Ну, кто же жил в Палестине? - А кто его знает, святой какой-то, как его... Имени Христа никто "не знал". Что толку в том, что у нас не велась антирелигиозная пропаганда. Весь программный материал в школах был начинен материалистической психологией. А как только в беспросветной мгле этой неудобоваримой, затемненной путаницы ребята сами пробивались к свету, мы против собственных убеждений толкали их обратно во тьму. Что толку было в том, что мне удалось не иметь в нашей школе уголка безбожника со всегдашним непременным атрибутом этих уголков - изображением толстопузого краснорожего попа, Христа в кощунственном виде, антирелигиозных, грубых и мерзких стихов Демьяна Бедного и т.п.? Губернский и районный комитеты партии обращали сугубое внимание, в отношении антирелигиозной пропаганды, на Ясную Поляну. Ставили кощунственные, осмеивающие религию пьесы и кинематографические фильмы в Народном доме, читали лекции на антирелигиозные темы, вели пропаганду через комсомольскую ячейку. Сначала комсомольской ячейки не было в самой школе, и наши школьные комсомольцы входили в деревенскую ячейку. Но позднее была организована специальная школьная ячейка и секретарем ячейки был назначен ученик из старшего класса. Комсомольцы требовали организации уголка безбожника в школе. Комсомольцы-школьники теперь вели уже пропаганду на деревне. Под Пасху, под Рождество, вообще под большие религиозные праздники комсомольцы-школьники устраивали вечера в Народном доме, посвященные антирелигиозной пропаганде. Крестьяне постарше отплевывались, возмущались бессовестным кощунством молодежи, девки же и молодые ребята рады были всякому зрелищу и посещали Народный дом. Иногда в сочельник молодежь гуртом отправлялась в церковь, пела кощунственные песни в ограде под окнами церкви, в то время как внутри шла служба... И все чаще и чаще в голову закрадывалась мысль: "Хорошо ли я сделала, что организовала школы? Не было ли все это страшной, непоправимой ошибкой?"...

Здравствуйте, Савелий! Слова словами. Ничего общего с приведенными Вами примерами Вера в Бога, Вера Богу, доверие Ему не имеет, . Ничего, вообще. Потому что приземленная вера в свою удачу, в доказательство в то, что есть или нет материального - это вера себе, в свои способности, в свое Я. А свое Я ничто. Надо сильно захотеть узнать Господа, если к тому не приведут обстоятельства. Бывает, так они складываются, что никаких сомнений не остается.

Александра Львовна Толстая "Дочь" (отрывок).  "...Безграмотные, жестокие, опьяненные могуществом хамы держали учителей в рабстве. Помню, у нас в Ясной Поляне была конференция районного учительства. Я открыла собрание, первым попросил слово секретарь райкома Панов. - Товарищи! - крикливым голосом привычного советского оратора начал он. Здесь наблюдается весьма печальное явление. В то время как советская власть организует собрания, то есть всякие там конференции для помощи и просвещения нашего, так сказать, учительства, учительство не оценивает, товарищи! Я должен констатировать печальное явление. Одна из наших учительниц, - и он назвал фамилию, - так сказать, отсутствует. Товарищи! Мы должны в корне пресечь... - Ребенок у нее умирает, - послышался робкий голос из задних рядов. - Безразлично, товарищи! Дело это касается, так сказать, советского строительства и для всякого сознательного товарища должно стоять на первом месте. Я предлагаю, товарищи, выразить товарищу учительнице порицание и сделать ей, так сказать, первое предупреждение. Районное учительство, при горячей поддержке всех яснополянцев, отвергло это предложение, но я не сомневаюсь, что наше заступничество не помешало председателю райисполкома сорвать злобу на несчастной женщине. Так называемый "комплексный метод" особенно замучил учительство. Напрасно районные инспектора созывали одну конференцию за другой, напрасно делали доклады о комплексном методе, проводили показательные уроки - метод не усваивался. Инструкторша нашего района, полуграмотная тупая партийная девица, была в отчаянии. Она приезжала в Ясную Поляну, присутствовала на уроках, изучала, брала с собой тетради из нашей школы, стараясь как-нибудь освоить этот несчастный комплексный метод. - Нет, уж пусть лучше ваши учителя делают доклад, - неизменно говорила она на учительских собраниях, - все-таки вы там как-то ближе к центру... Ну как мог старый учитель, застывший в глухой деревушке, отказаться от преподавания грамоты, письма, арифметики и начать изучать месяц октябрь, где центральным местом был праздник Октября и его значение? Как "привязать" к октябрю арифметику, например? Учебников "комплексных" еще не было, и учителя должны были сами выдумывать задачи. Например: "У кулака до революции было 5 коров, 12 овец, а у бедняка скотины не было. После Октября у кулака отняли 3 коровы, 7 овец и передали бедняку. Спрашивается: сколько коров и овец осталось у кулака после октябрьской революции?" Опытные учителя приспосабливались: комплексный метод проводили для отчетов и инспекторов, а читать, писать и считать учили отдельно. У неопытных дети знали про Октябрь, но были неграмотны. Иногда доходили до нелепостей. На тульской учительской конференции я невольно подслушала горячий разговор двух учительниц. Они делились друг с другом своими "достижениями". - Мы "разрабатывали кошку", - сказала одна, - ничего, удачно, я увязала с кошкой решительно все навыки. - Ну, а арифметику? - спросила другая. - Очень просто, мы измеряли кошачьи хвосты. Но не успело учительство усвоить комплексный метод, как на сцене появился метод целых слов. - Хоть убейте меня, - говорила старая учительница Серафима Николаевна, как это можно? Вдруг, букв не знает, а научи его читать. Воля ваша, не могу, не понимаю! И когда учителя стали его проводить, мы совершенно неожиданно натолкнулись на возмущение крестьян. - Никуда не годится школа ваша, - говорил мне телятеньский мужик, обманная она, вот что! - Что вы хотите сказать? Почему обманная? - Учителя в ней обманщики. Два месяца Васька мой в школу ходит, читать не умеет. - Как так не умеет? Неспособный, может быть? - Не неспособный, учительница хвалит даже. А обманная школа, вот и все. Намедни пришел, поужинал. Я взял книжку, говорю: "Васька, читай!" Читает, без складов читает и бойко. Я и смекнул, в чем дело. Читать не умеет, а прикидывается, слова - выдумывает. А ну-ка, говорю, Васька, какая это буква? Так и есть, молчит, не знает. Ах ты, говорю, сукин сын, это тебя в школе учат отца обманывать! Снял со стены плетку, спускай штаны, да и надрал задницу как следует: учи буквы! Учи буквы! Отца не обманывай! Вот она, школа-то ваша какая! И сколько я ни объясняла, не понял телятеньский мужик, что такое метод целых слов. Одно время московские методисты увлеклись планом Дальтона. Опять посыпались предписания, руководства. Я ездила в Москву в опытно-показательные школы "изучать" дальтон-план. Но мы сразу натолкнулись на серьезное препятствие - недостаток книг и пособий в школе. Не могло быть и речи о лабораторных работах при нищете оборудования наших кабинетов второй ступени. Нам нужны были микроскопы. Я объездила в Москве все магазины, раз десять бегала в наркомпрос, мне выдавали отношения с печатями и штампами, направляли куда-то. Я достала один подержанный микроскоп на всю школу. И какое это было событие! Я привезла его во вторую ступень в большую перемену. Ребята окружили, сдавили меня. Сначала рассмотрели листик. - Вшей нет ли? - спросила я, в глубине души надеясь, что санитарные комиссии давно уже управились с ними в школе. Но вшей сейчас же появилось с десяток. - Мамушка родимая! - пищали девочки. - Ну и страшна же она, вша-то эта! Лап-то, лап-то сколько! Лохматая! - Вот, дети, - не преминула использовать случай одна из учительниц, теперь вы понимаете, какую гадость вы на себе разводите, если не соблюдаете чистоту. Не только сами, но и родителям должны внушить, чтобы они мылись и держали помещение в чистоте. Этим и кончилось. Микроскоп был широко использован, но о дальтон-плане не могло быть и речи..."

Александра Львовна Толстая "Дочь" (отрывок). "...Пасха - и мне особенно грустно. Все в камере получили передачи, кроме меня. Почему никто обо мне не вспомнил? Может быть, арестованы? Больны? Или просто забыли? Я даже не знаю, почему мне так грустно. Пасха для меня обычай, связанный с далеким прошлым. И вот сейчас, здесь в тюрьме, хочется той, другой, далекой Пасхи. Чтобы был накрыт стол в столовой хамовнического дома, накрахмаленная скатерть, такая белоснежная, что страшно к ней притронуться; чтобы на столе стояли высокие бабы, куличи, и пасхи, и огромный окорок, украшенный надрезанной бумагой. Шурша шелками, из спальни выходит мать, нарядная в светло-сером или белом шелковом платье. В настежь раскрытые окна из сада врывается чистый весенний воздух, пропитанный запахом земли, слышится непрерывный звон переливчатых колоколов. Грустно. Звона уже нет. Москва в ужасе замерла. Все запуганные, голодные, несчастные, а я сижу в тюрьме. Камера похожа на длинный мрачный гроб. На столе на газете лежат три красных, с растекшейся краской яйца и темный маленький кулич с бумажным пунцовым цветком. Лучше бы их не было, они еще больше напоминают о нищете... Я бросилась на кровать, лицом к стене. Хотелось плакать. Было тихо. Должно быть, моим товаркам тоже было тоскливо. Они не болтали, как всегда. И вдруг могучие звуки прорезали тишину. Все шесть женщин бросились к дверям и, приложив уши к щелке, стали слушать. Некоторые из нас упали на колени. Мы слушали молча, боясь пошевельнуться, боясь громким дыханием нарушить очарование. Глубокие, неземные звуки прорезали тишину. Они проникали всюду, сквозь каменные толстые стены, сквозь потолок, они прорывались наружу через крышу тюрьмы, тянулись к небу, утопали в бесконечном пространстве. Они были свободны, могучи, они одни царствовали надо всем. Кто-то играл на скрипке траурный марш Шопена. Один раз, другой. Затем звуки замерли, снова наступила тишина. Слезы были у нас на глазах. Мы не смотрели друг на друга, не говорили. По-видимому, большой мастер играл траурный марш Шопена. Да. Но почему меня это так потрясло? Как будто звуки эти вырывались за пределы тюрьмы, за железные решетки и стены; ничто не могло удержать их полета в бесконечность... Бесконечность... Вот оно что... Вот о чем пела скрипка. Она пела о свободе, о могуществе, о красоте бессмертной души, не знающей преград, заключения, конца. Я плакала теперь от радости. Я была счастлива. Я знала, что я свободна... Много позже я встречалась на свободе с машинисткой. Мы разговаривали о тюрьме. - А помните Пасху? - спросила она. - Скрипача? - Еще бы. Я не могла этого забыть. - Он большой артист, мне говорили о нем. И, знаете, ему позволили играть только один раз, это именно было тогда, когда мы его слышали. На следующий день его расстреляли... Калинин - Выпустили? Опять теперь начнете контрреволюцией заниматься? - Не занималась и не буду, Михаил Иванович! Калинин посмотрел на меня испытующе. - Ну расскажите, как наши места заключения? Хороши дома отдыха, правда? - Нет... - Ну, вы избалованы очень! Привыкли жить в роскоши, по-барски... А представьте себе, как себя чувствует рабочий, пролетарий в такой обстановке с театром, библиотекой... - Плохо, Михаил Иванович! Кормят впроголодь, камеры не отапливаются, обращаются жестоко... Да позвольте, я вам расскажу... - Но вы же сами, кажется, занимались просвещением в лагере, устраивали школу, лекции. Ничего подобного ведь не было в старых тюрьмах! Мы заботимся о том, чтобы из наших мест заключения выходили сознательные, грамотные люди... - Если бы ваш отец был жив, как бы он радовался всему тому, что мы сделали для "рабочих масс"! - сказал мне как-то paз Калинин. - Не думаю. - То есть, как это так не думаете? Калинин так и привскочил на кресле. - Не думаю, - повторила я, почувствовав, что мне удалось взять именно тот тон, в котором только и было возможно разговаривать с большевиками, - тон преувеличенной искренности, резкости. Калинина как будто и удивляло, и забавляло то, что я смела ему возражать, он не привык к этому. - Но разве ваш отец сам не боролся за рабочих и крестьян? - Боролся. Но методы ваши: ссылки, отсутствие всякой свободы, преследование религии, смертные казни - все это было бы для него совершенно неприемлемо. - Так ведь это же всё временные меры... Ну, а земля трудящимся, а восьмичасовой рабочий день, а... - Хотите, я вам правду скажу, Михаил Иванович, - перебила я его, чувствуя, что я почти перешла границу того, что можно было говорить, и что Калинин вот-вот выйдет из себя, - если бы отец был жив, он снова написал бы: "Не могу молчать", а вы, наверное, посадили бы его в тюрьму за контрреволюцию! Секретарша входила и выходила, напоминая старосте о делах, посетители ждали в приемной, а Калинин все бегал по комнате, курил, присаживался на угол письменного стола, опять вскакивал и никак не мог успокоиться. Мы проспорили полтора часа. Калинин приезжал в Ясную Поляну, когда я сидела в тюрьме. Сестра показывала ему музей, отцовские комнаты, говорила о взглядах отца. - Татьяна Львовна! - сказал он ей, выходя из кабинета. - Вы знаете, мне приходится подписывать смертные приговоры! В 1922 году я пришла к Калинину хлопотать о семи священниках, приговоренных к расстрелу. Это было во время изъятия ценностей из церквей, когда в некоторых местах выведенные из терпения прихожане встретили комсомольцев и красноармейцев камнями и не дали грабить церкви. На это советская власть ответила страшным террором. Особенно пострадали священники. Самые стойкие и мужественные из них были расстреляны Профессор, сидевший в одной камере с приговоренными к расстрелу священниками, рассказывал мне об их последних днях. Зная, что после того, как их расстреляют, некому будет похоронить их по православному обряду, священники соборовали друг друга, затем каждый из них ложился на койку и его отпевали, как покойника. Профессор не мог рассказывать этой сцены без слез. Вышел из тюрьмы другим человеком: старым, разбитым, почти душевнобольным. Его спасла вера. Он сделался глубоко религиозным. Не помню, что я говорила Калинину. Помню, что говорила много, спазмы давили горло. Стояли мы друг против друга в приемной. Калинин хмурился и молчал. - Вы не можете подписать смертного приговора! Не можете вы убитьх семь старых, совершенно не опасных вам, беззащитных людей! - Что вы меня мучаете?! - вдруг воскликнул Калинин. - Бесполезно! Я ничего не могу сделать. Почем вы знаете, может быть, я только один и был против их расстрела! Я ничего не могу сделать!.."

Александра Львовна Толстая "Дочь" (отрывок). " ... Было уже десять, когда меня привезли на Лубянку, 2 и ввели в комендатуру. Мелькала передо мной громадная фигура рыжего коменданта Попова. Я сидела на стуле и клевала носом. В первом часу ночи допросили, и я узнала, за что арестована. Больше года тому назад друзья просили меня предоставить им квартиру Толстовского товарищества для совещаний, что я охотно сделала. Я знала, что совещания эти были политического характера, но не знала, что у меня на квартире собиралась головка Тактического центра. Я не принимала участия в совещаниях. Раза два ставила самовар и поила их чаем. Иногда меня вызывали по телефону, и, когда я входила в комнату, все замолкали. Об этих собраниях я давно забыла, но теперь, узнав, за что арестована, поняла, что мое дело серьезно. Меня привели в камеру около двух часов ночи. Мучила жажда. - Товарищ! Дайте воды, пожалуйста, - попросила я надзирателя. - Не полагается. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Камера маленькая, узкая. Я едва успела постелить постель, как электричество погасло. Когда я была моложе, у меня было счастливое свойство. После несчастий, сильных волнений наступала реакция, и я могла заснуть немедленно, лежа, сидя, а когда была на войне, ухитрялась спать даже верхом на лошади. Накануне я совсем не спала, глаза слипались. Я легла на койку, закрыла глаза, но тотчас же вскочила: в батареях что-то зашуршало. Я замерла. Шорох повторился, зашуршало по стене и мягко шлепнулось на пол, один раз, другой, третий... "Крысы!" Я постучала о край койки. Шум прекратился, но через несколько секунд возобновился, послышался топот. Животные пищали, догоняли друг друга, казалось, вся камера была полна крысами. "Только бы на койку не влезли", - подумала я и в ту же минуту почувствовала, как крыса карабкается по пледу. Я в ужасе дернула конец, животное оборвалось и шлепнулось на пол. Я подоткнула плед так, чтобы он не висел, но крысы карабкались по стене, по ножкам табуретки, бегали по подоконнику. Я нащупала табуретку, схватила ее и вне себя от ужаса махала ею в темноте. - Что за шум, гражданка? В карцер захотели? - крикнул в волчок надзиратель. - Зажгите огонь, пожалуйста! Камера полна крыс! - Не полагается! - Он захлопнул волчок. Я слышала, как шаги его удалялись по коридору. Опять на секунду все затихло. Мучительно хотелось спать. Но не успела я сомкнуть глаз, как снова ожила камера. Крысы лезли со всех сторон, не стесняясь моим присутствием, наглея все больше и больше. Они были здесь хозяевами. В ужасе, не помня себя, я бросилась к двери, сотрясая ее в припадке безумия, и вдруг ясно представила себе, что заперта, заперта одна, в темноте с этими чудовищами. Волосы зашевелились на голове. Я вскочила на койку, встала на колени и стала биться головой об стену. Удары были бесшумные, глухие. Но в самом движении было что-то успокоительное, и крысы не лезли на койку. И вдруг, может быть потому, что я стояла на коленях, на кровати, как в далеком детстве, помимо воли стали выговариваться знакомые, чудесные слова. "Отче наш", и я стукнулась головой об стену, "иже еси на небесех", опять удар, "да святится..." и когда кончила, начала снова. Крысы дрались, бесчинствовали, нахальничали... Я не обращала на них внимания: "И остави нам долги наши..." Вероятно, я как-то заснула. Просыпаясь, я с силой отшвырнула с груди что-то мягкое. Крыса ударилась об пол и побежала. Сквозь решетки матового окна чуть пробивался голубовато-серый свет наступающего утра... ...Приговорили четверых к высшей мере наказания. Остальных приговорили на разные сроки. Виноградского и красноречивых профессоров скоро выпустили. Мне дали три года заключения в концентрационном лагере. Я не думала о наказании и была счастлива, что не попала в компанию людей, получивших свободу. В концентрационном лагере* Нас вывели во двор тюрьмы. Меня и красивую, с голубыми глазами и толстой косой, машинистку. Было душно, парило. Чего-то ждали. Несколько групп, окруженных конвойными, выходили во двор. Это были заключенные, приговоренные в другие лагеря по одному с нами делу. Перебросились словами, простились. Нас погнали двое конвойных, вооруженных с головы до ног, - меня и машинистку. Тяжелый мешок давил плечи. Идти по мостовой больно, до кровавых мозолей сбили себе ноги. Духота становилась все более и более нестерпимой. А надо было идти на другой конец города, к Крутицким казармам. - Товарищи, - обратилась к красноармейцам красивая машинистка, - разрешите идти по тротуару, ногам больно! - Не полагается! Тучи сгущались, темнело небо. Мы шли медленно, хотя "товарищи" и подгоняли нас. Дышать становилось все труднее и труднее. Закапал дождь, сначала нерешительно, редкими крупными каплями; небо разрезала молния, загрохотал, отдаваясь эхом, гром, и вдруг полился частый крупный дождь, разрежая воздух, омывая пыль с мостовых. По улице текли ручьи, бежали прохожие, торопясь уйти от дождя, стало оживленно и почти весело. - Эй, постойте-ка вы! - обратился к нам красноармеец. - Вот здесь маленько обождем, - и он указал под ворота большого каменного дома. Я достала портсигар, протянула его конвойным. - Покурим! Улыбнулись, и показалось, что сбежала с лица искусственная, злобная, точно по распоряжению начальства присвоенная маска. Я разулась, под водосточной трубой обмыла вспухшие ноги, и стало еще веселее. Дождь прошел. Несмело, сквозь уходящую иссиня-черную тучу проглядывало солнце, блестели мостовые, тротуары, крыши домов. - Эй, гражданки! Идите по плитувару, что ли! - крикнул красноармеец. Ишь, ноги-то как нажгли! Теперь уже легче было идти босиком по гладким, непросохшим еще тротуарам. - Надолго это вас? - спросил красноармеец. - На три года. - Э-э-э-эх! - вздохнул он сочувственно. - Пропала ваша молодость. Я взглянула на машинистку. Она еще молодая, лет двадцати пяти. Мне тридцать восемь, три года просижу - сорок один, - много... Заныло в груди. Лучше не думать... Подошли наконец к высоким старинным стенам Новоспасского монастыря, превращенного теперь в тюрьму. У тяжелых деревянных ворот дежурили двое часовых. - Получайте! - крикнули конвойные. - Привели двух. Часовой лениво поднялся со скамеечки, загремел ключами, зарычал запор в громадном, как бывают на амбарах, замке; нас впустили, и снова медленно и плавно закрылись за нами ворота. Мы в заключении. Кладбище. Старые, облезлые памятники, белые уютные стены низких монастырских домов, тенистые деревья с обмытыми блестящими листьями, горьковато-сладкий запах тополя. Странно. Как будто я здесь была когда-то? Нет, место незнакомое, но ощущение торжественного покоя, уюта то же, как бывает только в монастырях. Вспомнилось, как в далеком детстве я ездила с матерью к Троице-Сергию. - Шкура подзаборная, мать твою... Из-за угла растрепанные, потные, с перекошенными злобой лицами выскочили две женщины. Более пожилая, вцепившись в волосы молодой, сзади старалась прижать eе руки. Молодая, не переставая изрыгать отвратительные ругательства, мотая головой, точно огрызаясь, изо всех сил и руками, и зубами старалась отбиться. С крыльца, чуть не сбив нас с ног, выскочил надзиратель. - Разойдитесь, сволочь! - крикнул он, подбегая к женщинам и хватая старшую за ворот. Поправляя косынки и переругиваясь, женщины пошли прочь. Мы вошли в контору. Дрожали колени, не то от усталости, не то под впечатлением только что виденного. С ними, вот с "такими", придется сидеть мне три года! Стриженая, с курчавыми черными волосами, красивая девушка, еврейка, что-то писала за столом. Женщина средних лет, в холщовой рубахе навыпуск, в посконной синей юбке и самодельных туфлях на босу ногу, встала из-за другого стола и с приветливой улыбкой подошла к нам. - Пожалуйста, сюда, - сказала она, - мне нужно вас зарегистрировать. Ваша фамилия, возраст, прежнее звание? - задавала она обычные вопросы. - Ваша фамилия Толстая? - переспросила она. - Имя, отчество? - Александра Львовна. Что-то промелькнуло у нее в лице, не то удивление, не то радость. Закурив папиросу и небрежно раскачиваясь, еврейка вышла на крыльцо, и сейчас же лицо пожилой женщины преобразилось. Она схватила мою руку и крепко сжала ее. - Дочь Льва Николаевича Толстого? Да? - поспешно спросила она меня. - Да. Мне было не до нее. Только что виденная мною сцена не выходила из головы. - Большая часть арестованных уголовные? - спросила я ее. - Какой ужас! - Голубушка, Александра Львовна, ничего, ничего, право ничего! Везде жить можно, и здесь хорошо, не так ужасно, как кажется сперва. Пойдемте, я помогу вам отнести вещи в камеру. Голос низкий, задушевный. - Как ваша фамилия? - Моя фамилия Каулбарс. - Дочь бывшего губернатора? - Да. Я снова, совсем уже по-другому, взглянула на нее. А она, поймав мой удивленный взгляд, грустно и ласково улыбнулась. Навстречу нам, неся перекинутое на левую руку белье, озабоченной, деловой походкой шла маленькая стриженая женщина. - Александра Федоровна! - обратилась к ней дочь губернатора. - У нас найдется местечко в камере? - И, оглянувшись по сторонам, она наклонилась и быстро прошептала: - Дочь Толстого, возьмите в нашу камеру, непременно! Та улыбнулась и кивнула головой: - Пойдемте! Мы прошли по асфальтовой дорожке. С правой стороны тянулось каменное двухэтажное здание, с левой - кладбище. - Сюда, наверх по лестнице, направо в дверь. Я толкнула дверь и очутилась в низкой светлой квартирке. И опять пахнуло спокойствием монастыря от этих чистых крошечных комнат, печей из старинного, с синими ободками кафеля, белых стен, некрашеных, как у нас в деревне, полов. Высокая, со смуглым лицом старушка, в ситцевом, подвязанном под подбородком сереньком платочке и ситцевом же черном с белыми крапинками платье, встала с койки и поклонилась. - Тетя Лиза! - сказала ей Александра Федоровна. - Это дочь Толстого, вы про него слыхали? - Слыхала, - ответила она просто, - наши единоверцы очень даже уважают его. Вот где с дочкой его привел Господь увидеться! - и она снова поклонилась и села. Лицо спокойное, благородное, светлая и радостная улыбка, во всем облике что-то важное, значительное. ...Должно быть, я никогда не узнаю, как трудно было моим друзьям доставать все то, что они приносили мне в заключение. Передачи были громадные, я никогда не могла бы одна поглотить всего, что приносилось, но нас было 8-9 человек, и иногда на два последних дня еды не хватало. Среди заключенных давно уже были разговоры о том, что львиная доля продуктов шла на администрацию лагеря. Все возмущались втихомолку, но говорить громко об этом боялись. - А что полагается коменданту и его помощникам? - спросила я как-то у старосты. - Да ничего не полагается, у них свои пайки... - Так почему же никто не протестует? Староста только махнула рукой. А на обед опять принесли суп из очистков и кашу без масла. - Я пойду к коменданту, - сказала я, - это черт знает что такое. Нельзя же молча смотреть, как заключенные голодают. - Напрасно вы это, Александра Львовна, ей-богу, напрасно. Но остановить меня было трудно... Схватив котелок, я пошла в контору. Комендант в фуражке сидел за письменным столом и с видимым напряжением рассматривал какую-то бумагу. - Товарищ комендант! Смотрите, чем нас кормят. - Что-о-о-о? - Неужели нам полагается вместо картошки картофельные очистки в суп? и каша без масла? - Вы что, гражданка Толстая, бунтовать вздумали? - Я хочу, чтобы заключенные получали то, что им положено. Больше ничего. Широкое веснушчатое лицо вдруг побагровело, громадный кулак поднялся в воздух и с силой ударился о стол. - Молчать! Эй, кто там? Назначить гражданку Толстую дежурить в кухню на двадцать пятое и двадцать шестое декабря. Я повернулась и вышла. В день Рождества я встала в шесть часов и пошла в кухню. Было еще темно. Дядя Миша - единственный монах, каким-то чудом удержавшийся в Новоспасском, - гремя ключами, пошел выдавать продукты. На кухне одна из кухарок стала делить на две половины масло, сахар и мясо. - Что это вы делаете? Куда это? - Коменданту и служащим. - Не надо! - сказала я. - То есть как это не надо? - Не надо резать. Все это пойдет на заключенных. Администрации ничего не полагается. Кухарки ворчали, бранились, но я, как цербер, следила за продуктами, поступавшими в кухню, и настояла на своем. В первый день Рождества заключенные получили хороший обед. Но комендант смотрел на меня волком. Заключенные качали головами. - Не простит он вам этого. Не сможет теперь отомстить, потом сорвет. Да я и сама чувствовала, что положение мое в лагере должно было измениться. Прежде мне разрешали иногда ходить в город: в наркомпрос за волшебным фонарем для лекций, к зубному врачу. Комендант ценил мою работу по организации тюремной школы и устройству лекций. В его отчетах, вероятно, немало писалось о культурно-просветительной работе Новоспасского лагеря. Теперь я была на подозрении. Я боялась писать дневник, боялась, как делала это раньше, отправлять написанное в пустой посуде из-под передачи домой. Я стала искать место, где бы я могла хранить дневник в камере. Один из кафелей с синими изразцами в лежанке расшатался. Я вынула его, положила листки и опять заделала. - Что это вы все пишете? - спрашивала меня портниха Маня, сидевшая за воровство и недавно переведенная в нашу камеру. - Вас описываю, - ответила я, смеясь. Она ничего не сказала, но я чувствовала, что она заинтересовалась моим писанием. Мы боялись этой Мани, она была дружна с женой коменданта. - Маня, что это? Какая красота! - воскликнула однажды армянка, когда Маня раз вернула узел с только что принесенной работой. - Комендантской .жене платье шью, - ответила Маня. - Тоже сказала - жене!.. - возмутилась одна из женщин. - Таких-то жен у него... счет потеряешь, - и она с жадным любопытством потянулась к кровати, на которой Маня раскладывала великолепный тяжелый бархат густо-лилового цвета. Через несколько дней Маня сдала лиловое платье и принесла другую материю, еще лучше: превосходный плотный, белый с золотыми разводами шелк. Вечером в комнату старосты вошла армянка с кусочком материи в руках. - Смотрите. Из архиерейских саккосов шьет. Ей-богу, - взволнованно прошептала она. Среди лоскутков, валявшихся на полу, она нашла золотой крест. - Александра Федоровна, - спросила я старосту, когда мы остались с ней вдвоем, - вы знали, что комендант грабит монастырскую ризницу? - Знала, - сказала она, - давно знала. Но что поделаешь? Все равно нынче-завтра разграбят. Да уж теперь и нет ничего. Знаете, какой крест спустил? Золотой, пять фунтов весу. А это уж так, остатки - архиерейская одежда осталась... Я, знаете, стараюсь об этих вещах не думать. Вот уже скоро два года, как я по тюрьмам мотаюсь. Сколько раз, бывало, люди волнуются, так же, как вы, вступаются за заключенных, думают, можно войну с администрацией вести. Напрасно это. Какой он ни есть зверь, но мы уже знаем, как с ним ладить. Ну, а начнешь с ним войну, либо его уберут, либо нет. А что, если не уберут? Он озвереет так, что житья с ним не 6удет. Ну, а если сменят, может, еще худшего пришлют. И верьте мне, какой бы он ни был вор, мерзавец, коли он член партии, не простят они вам этого... Никогда..."

Инна, ну начинается! Опять Вы мне приписываете то, чего вообще нет! Нельзя думать о человеке, что он груб, совсем его не зная. Вы видите то, что есть в Вас самой, а не в других. Пора бы уже это запомнить. Сколько можно одно и тоже повторять и ходить по кругу? Занимайтесь воспитанием своего сына, а не моим. Уже очень Вас об этом прошу.

Может, не совсем уместный пример из личной жизни. Сегодняшняя картинка вдоль Киевской трассы напомнила. Грибы пошли, много людей торгует ими вдоль дороги. Вот бывало не раз. Впечатлишься, что много грибов - зрительно же точно вижу: люди с корзинами и ведрами, в них грибы. И с азартом в лес. И....ни одного гриба . Ну просто ни одного. Прямое практическое занятие из духовной жищни. На примере сбора грибов. Ну точно была уверена щас Я каааак соберу. И места знаю, и время подходящее, ну все все Я УМНАЯ ТАКАЯ предусмотрела. Ан нет. Пару тройку раз не дал Господь грибов, когда их просто хоть косой косить можно было, теперь в лес с одной только мыслью - вот как будет, управи, Господи, как мне полезно. И чуточку проще стало. Ожидания порой не помощники совсем. Но Вы все такие веруйте, верующих и уповающих на Его помощь Господь не оставляет. А другой случай знакомая рассказывала. Ночами боли одолевали сильные. Так скручивали, что все большие и малые праздники вместо храма в постели проводила. И однажды не выдержила - как завопит в душе ко Господу, и с надеждой, и с болью, и с безисходностью. Через минуты все прошло. Испугалась прилично...

А когда решится Ваш вопрос с жильем - как продолжится Ваша духовная жизнь? Веруете ли в Господа? Или просто ждете чудо, которое должно сразу же свершиться, как только отсчет закончится? Может, Господь и держит Вас рядом с Собой подольше. Не уйдете ли, как только получите желаемое?

Саша Сибиряк, главное не запутаться в Георгиях)). Представляется, что у нас тут два разных Георгия. Один - у которого умерла мама, непорядки с головой, проживание в стране укр и прочее. Второй вот в этой теме - Георгий М. Кажется, их уже путали тут

Лена, исповедь в Оптине нередко и на коленочках перед священником. Тогда епитрахилью накрывается голова стоящего на коленях исповедника. А если стоя - то да, голова (вернее, лоб) на Евангелии. Мой опыт такой во всех без исключения храмах. На курсах говорили, что исповедоваться можно даже в чистом поле священнику в мирской одежде. Бывают такие обстоятельства. А уж в прошлое-то советское время все часто совершалось вообще на квартирах...

16 июля празднуется обретение мощей преподобного Старца Оптинского Нектария. Стихотаорение его духовной дочери Надежды Павлович. В высокой шапочке на сединах, С гранатовыми чётками в руках, И в старенькой твоей епитрахили, Тебя я вижу через столько лет, Как юности незаходимый свет! Ты не забыл, лишь мы тебя забыли. В смиреньи величавом он идёт, Благословляя плачущий народ… Стань пред ним, как прежде, на колени! Он, старый, слабый, медленно понёс Всё наше бремя и грехов и слёз По этим стёртым оптинским ступеням, Он нёс их в келью, дальше нёс в тюрьму, И дальше нёс в безславное изгнанье, У злого мужика на послушаньи, И умер у него в чужом дому́. ******* "По этим стёртым оптинским ступеням..". Как точно сказано... С Праздником всех!

Чаще всего, почти всегда, это личный практический опыт. И он будет разный у студента, по уважительной причине, а может даже и без нее, не подготовившегося к экзамену, но вдруг сдавшему. У мамы, вдруг понявшей, что одних ее, даже самых-самых супер усилий совсем не хватит, чтобы привести ребенка к какой-либо цели. У тяжело болящего человека, многого лишенного физически, но живущего полноценной духовной жизнью. Вообще-то мы и так постоянно со всеми нашими заботами хорошо известны Господу. Вот если об этом не забывать, еще не забывать, что без Его воли о нас ни единый волос с головы нашей не падает, потихоньку, возможно, будет понятен ответ на поставленный вопрос.

Мне позвонили из одного либерального питерского агентства с просьбой прокомментировать высказывание протоиерея Димитрия Смирнова на радио "Радонеж" о том, что женщины глупее мужчин. Не является ли, мол, это высказывание дискредитацией Церкви? В ответ я задал только один вопрос: читал ли корреспондент целиком высказывание отца Димитрия или он пользуется заголовками сотен изданий и вырванной из контекста фразой, в которой, кстати, не было про глупость, а сказано, что «женщина СЛАБЕЕ умом»? Тот честно ответил: «Нет». В конце разговора я призвал корреспондента ознакомиться с первоисточником, где говорится, что женщины не только терпеливее мужчин и «в представительницах слабого пола гораздо больше любви», но и что «за каждым женским деланием стоит подвиг», от которого мужчины «увиливают». Не надо быть дипломированным филологом, чтобы понять: «слабый – сильный» это не одно и то же, что «глупый – умный». У меня вопросы к редакторам и журналистам российских СМИ (всего около 200 публикаций ), которые только сейчас откликнулись на выступление два месяца назад (11 мая) протоиерея Димитрия Смирнова на радиостанции "Радонеж". 1. Почему никто не опубликовал целиком эту часть радиобеседы отца Димитрия? Некоторые фразы из этой беседы цитировались, но целиком никто не потрудился. 2. Почему выдранная из контекста фраза «женщины слабее умом» во многих публикациях была намеренно заменена другими – «мужчины умнее женщин» или «женщины глупее мужчин»? На мой взгляд, ответ один – это сознательная травля либеральными СМИ священнослужителя, и публикация этой беседы целиком, обнародование даты беседы и точное цитирование выбивают почву из-под ног у тех, кто участвовал в этой постыдной провокации. Про доносы и публичные оскорбления, которых вдоволь в публикациях, не говорю. Многие читатели были обмануты этим фейком и вольно или невольно подыграли злонамеренным инициаторам. Итак. Беседа с протоиереем Димитрием Смирновым на радиостанции «Радонеж» 11 мая 2019 года. https://radonezh.ru/radio/2019/05/11/21-00 Ведущий протоиерей Александр Березовский: О. А.: Вот, батюшка, вы начали с поздравления всех с Днем жен-мироносиц. Такое впечатление, что Церковь в какой-то период своего существования опиралась на женские плечи, которые понесли все тяготы… О. Д.: <…> Это с самого начала так. Учениц (у Христа) было гораздо больше, чем учеников. Учеников было около 500 человек всего. О. А.: И удивительно, что вера этих женщин, действительно, оказалась крепче, чем вера мужчин. О. Д.: Конечно! Потому что скрепляет веру смирение. А женщина гораздо смиреннее мужчин – гордыня им не дает двигаться к свету. О. А.: А каким образом Господь распорядился сделать женщину более смиренной? Или она в процессе… О. Д.: Трудно сказать. Может быть, она раскаялась особенным образом после своего опрометчивого поступка, когда предложила Адаму плод от Древа познания добра и зла? Вот, это трудно сказать… О. А.: Женщины более эмоциональные существа – они выплескивают всё… О. Д.: Но женщины слабее умом… Конечно, бывают там какие-нибудь Кюри, но все-таки это редкость. О.А.: А мужчина, который, собственно, призван быть путеводителем для женщин к Богу, порой, отстает от нее, и она оказывается впереди. О.Д.: Женщина, более терпелива. В ней больше любви. Не сравнить ту заботу, которая женщина оказывает детям (хотя всякие мамы бывают – очень хорошо это знаю), но не сравнить с тем, что мужчина выносит… О.А.: У нее особое призвание… О.Д.: И призвание. Но ведь это все труды! За каждым женским деланием стоит подвиг! О.А.: Так, если взглянуть, из чего состоит жизнь матери, жены, хозяйки? Это непрестанное такое служение и… О.Д.: Да-да! Это как раз то, что ждет Господь от каждого человека. Ну, во-первых от мужчин, естественно… Но они увиливают… О.А.: Они очень хорошо прячутся за спины… О.Д.: Да, да. О.А.: … а женщины не противятся, порой, этому. Согласитесь, контекст высказывания отца Димитрия переворачивает весь смысл травли священника, которую устроили либеральные СМИ. Казалось бы, на этом можно закончить, но все-таки остановлюсь на одной публикации – в «Новой газете», которая напечатала свое «обращение» Патриарху Кириллу. Здесь манипуляции не ограничиваются подменой понятий – «протоиерей Димитрий Смирнов заявил, что мужчины умнее женщин», – газета идет дальше: она, использовав эту ложь, приписывает священнику подстрекательство к домашнему насилию. Авторы «обращения» рассказывают Патриарху несколько криминальных историй с садистами, насиловавших дочерей, избивавших жен и наносивших увечья женщинам, потому что были «более умные». И делается вывод: «Это опасная декларация, Ваше Святейшество, поскольку этим самым протоиерей фактически оправдывает насилие: мужчина умнее — значит, за ним и правда. Это близко к Саудовской Аравии, а не к России, за которую вы боретесь». В конце обращения спецкор В. Половинко, выступающий от имени редакции, пишет: «Я желаю, Ваше Святейшество, чтобы вам не пришлось в будущем краснеть перед вашими прихожанами, среди которых большое количество женщин». Это меня особенно умилило – какая забота о положительном образе Церкви! А ведь по сути под видом журналистики мы имеем дело с наветом, доносом

Вчера в автоаварии погиб прихожанин нашего поселкового храма р.Б.Димитрий. Старший среди трех сыновей. Хороший молодой человек. Недавно совсем повенчался. Вся семья воцерковлена, ребята все надежные помощники отца Настоятеля. И Дима был...Звонил в колокола и всегда был рядом... Воздохните, дорогие, по возможности, о упокоении его души.

Семья - это семья. Взаимопощь - это взаимопомощь. Здесь немного другое. Ведь претензии-то к отцу Димитрию какие?? Внушить молодежи легко и просто все, что угодно. И именно бунтарским духом молодых пользуются все, кому не лень.

Подумалось сейчас - а что это всех сексисты уровняли, только начальство стороной обошли? Ведь следуя логике свободолюбивых. - все равны, так уж тогда все и равны. Дворник, начальник...упущение какое...Место никому никто не уступает, унитазы и водопроаодные краны тетки чинить будут. Всякие извращенцы тоже парадами пойдут. Не только же радужным себя демонстрировать. Кстати, мне одной только кажется, что в смайликах в Вотсапе радуга шестицветная? А "славные" однополые парочки, и с детьми тоже, там же...

Равноправие ао всем - не думаю, что хорошо. А ну женская часть скажет в семье: все, посуду моет тепеть дед, стирает муж, гладит белье брат. У нас рааноправие. Стишки сама слышала, ничего особенного. В современной молодежи это теперь очень сильно: равноправие между всеми и вся. Равны все в своих правах между собою: мужчины и женщины, сторонники и противники традиционных семей. Люди с врожденным влечением к себе подобным. Они рождены такими и имеют право такими быть, какими хотят....Это тоже из серии сексизма...А не понимают этого пережитки дикого прошлого, люди неразвитые и полные комплексов. Вот так вот...

Краем уха слышала, что слова отца Димитрия вызвали чье-то недовольство. Что подумалось. Дочка поделилась однажды, что на работе в офисе сотрудницы к празднованию 23-го февраля подготовили шуточное поздравление на общую тему "Кабы не было мужчин". Соответственно указав с юмором на некоторые недостатки неслабой части общества. Позже начальник пригласил основных организаторш и сказал, что на первый раз прощает проявление СЕКСИЗМА, но впредь просит этого больше не допускать. Попросила уточнить, что это такое за яаление новомодное. Оказывается, совсем не ново...Очень грустно все больше и больше. Фирма работает на территории России, занимается российским бизнесом, а традиции тащит чуждые. В завязавшемся разговоре потерпела полный крах, так как мировоззрение моих детей в таких далях, что это настрящая современная материнская скорбь. Вот небольшое "толкование" на тему сексизма. Пункт 6 касался отношений за пределами, удалила его. Что такое сексизм, и как он проявляется? 18 сентября 2017 Что входит в понятие "сексизм", что такое "обратный сексизм" и почему его не признают феминистки... № 1. Что такое сексизм? Сексизм – это по сути то же, что и расизм. Только по признаку пола, а не по цвету кожи. То есть если вы думаете, что женщина не понимает что такое "инфлатонное поле", потому что она женщина, а не потому что у неё нет способностей к физике, то вы сексист. № 2. Откуда взялся сексизм? Понятие "сексизм" ввели феминистки на Западе в 60-е годы. Традиционно оно применяется именно в отношении женщин. Считается, что исторически у мужчин априори больше социальных (и не только) привилегий. Феминистки убеждены, что в патриархальной системе координат ущемлена именно женщина, поэтому она является объектом пренебрежительного отношения. К примеру, мужчине никогда не скажут, что он плохо паркует машину в связи со своими вторичными половыми признаками. №3. Что такое обратный сексизм? Существует и понятие "обратный сексизм". Его нужно осторожно употреблять в обществе феминисток. Они часто не признают обратного сексизма, считая, что это просто реакция мужчин, которые боятся, что у них отберут привилегии. Тем не менее по мере развития движения за права женщин в мире стали говорить о тенденции к дискриминации мужчин. Сторонники такого понимания обычно говорят, что по сути сексизм – это несправедливое отношение к человеку по признаку гендера. То есть когда вопрос опеки над детьми решается судом преимущественно в пользу матерей или женщины раньше уходят на пенсию, говорят об ущемлении прав уже мужчины. . Какие виды сексизма существуют? Сексизм бывает враждебный, доброжелательный и внутренний. Враждебный: его суть заключена в названии. Агрессивное унижение человека по признаку пола. То есть когда, к примеру, говорят, что женщины – люди второго сорта (или вообще не люди). Доброжелательная форма сексизма окутана романтическим флёром: когда с умилением воспевают женскую слабость и хрупкость или говорят, что женщина это воздушное существо, которое живёт исключительно энергией мужских взглядов. Внутренний – сексизм, направленный женщиной на саму себя. То есть когда женщина бессознательно защищает патриархальные устои общества, так как считает их единственно верными. Такая женщина, к примеру, осуждает дам, выбравших карьеру вместо семьи. №5. В каких сферах проявляется сексизм? Сексизм имеет глубокие культурологические корни и проявляется в самых разных сферах жизни. В религии. Когда женщине не позволительно молиться вместе с мужчинами или посещать храмы в определённые дни. В воспитании. Когда мальчикам говорят, что им стыдно плакать, так как они будущие мужчины, а девочек ругают за неряшливость, потому что они должны готовиться вести домашнее хозяйство. На работе. Например, когда женщине говорят, что ей не нужна высокая заработная плата, потому что у неё есть муж, а её коллеге мужчине ещё нужно семью кормить. В искусстве. Так как искусство отражает жизнь, литература и живопись пронизаны стереотипными образами. Например, вот цитата из книги Сёрена Кьеркегора "Дневник обольстителя": "Истинное и великое призвание женщины – это быть обществом для мужчины, его всезаменяющей подругой". 7. Как не увидеть сексизм там, где его может не быть? В любой борьбе есть риск уйти в радикализм. Поэтому, сражаясь за восприятие себя как личности, а не только представителя того или иного пола, важно не перейти грань адекватности. То есть если вас заставляют мыть посуду в офисе, апеллируя к тому, что это ваша обязанность как женщины, то это сексизм. Но если вы объективно плохо справились со своей работой, и вас за это, скажем, оштрафовали, то совсем не обязательно из-за того, что вы женщина. Беспристрастный анализ ситуации ещё никто не отменял. № 8. Как в мире борются с сексизмом? Борьба с сексизмом особенно активно идёт на Западе и, в частности, в США. Феминистские организации обращают внимание на проявления сексизма в рекламе, в высказываниях публичных лиц и требуют принятия мер. Часто их протесты приводят к реальным результатам. К примеру, в 1999 году после подобных жалоб компания Mattel уменьшила грудь самой кукле Барби, которую феминистки считают набором стереотипов о женщинах. А недавно британское Управление рекламных стандартов (ASA – Advertising Standards Authority) объявило, что больше не допустит публикации рекламы, в которой женщина либо на кухне, либо за уборкой или в постели. Таким образом ASA борется с гендерными стереотипами. В США в январе прошёл марш феминисток против Дональда Трампа, которого они считают сексистом. Президента США обвиняли в том, что он позволяет себе презрительные высказывания о женщинах. Ну что? Не за горами время, когда отец N попросит молодца/девицу перейти на нужную половину храма, а в ответ услышит обвинение в проявлении сесксизма??

Долго, однако, решение зрело такое. Мнооого лет что только не публикуют на этом сайте... Еще сегодня встретилось а комментах, что Сретенская семинария уже не Сретенская семинария. Ещё вот такое мнение Сергея Львовича Худиева о происшествии на форуме "Таврида". Не знаю, нужна ли отдельная тема. Косвенно какое-то отношение к глобальным изменениям всего и вся это тоже имеет. Часть статьи. Полностью есть на страничке в Вк "Радонеж". Естественнно, это было не просто отвратительное действо на молодежном форуме. "... Как так получается, что из всех возможных вложений в культуру люди, распределяющие государственные средства, выбирают именно это? Какое значимое общее благо, на их взгляд, этим достигается? Каковы их мотивы? Нам неизвестны личные мотивы людей, которые принимают решения потратить бюджет именно так. Но есть определенный мировоззренческий контекст, в котором это происходит. Существует глобальный конфликт между про- и антисемейными силами, который охватывает весь западный мир - а Россия в этом отношении оказывается частью Запада. Для про-семейных сил человеческая сексуальность - это материал для созидания семьи, верных, преданных, ответственных отношений между супругами, рождения и воспитания детей. Семья - фундамент общества, где люди появляются на свет и учатся самым базовым социальным навыкам. Это - норма. Формы сексуального поведения, выпадающие из этой нормы, конечно, не должны преследоваться - невозможно насаждать добродетель полицией - но не должны поощряться. Это можно сравнить с употреблением больших доз спиртного - ненаказуемо, но должно быть социально неодобряемым. Для любого человека, желающего стабильности общества и продолжения своего народа, эта позиция выглядит само собой разумеющейся, и может показаться странным, что довольно влиятельные и могущественные силы выступают против нее. Но такие силы есть - и они располагают существенными политическими и финансовыми возможностями. Существует весьма влиятельная - а кое-где даже квази-государственная - идеология, для которой семья является главным врагом, и нам стоит сказать кое-что о том, как она работает. Проблема не только - и, может быть, не столько - в том, что речь идет о продвижении нездорового и опасного образа жизни, но и в том, что этот образ жизни является определенным идеологическим маркером, присягой определенной глобальной силе. Половая извращенность - реальная или имитируемая - это такой же маркер глобальной идеологии, как красное знамя было маркером коммунизма. Страстно целующиеся между собой девушки и юноши - это такая же политическая демонстрация, как девушки и юноши, марширующие со знаменами. Эта идеология, как и другие идеологии, имеет своей целью вовсе не секс как таковой, и уж точно не права человека, а нечто гораздо более простое и привычное - приобретение и удержание власти. Любая идеология нуждается в каких-то маркерах принадлежности и покорности. Я попробую привести пример, никак не связанный с гомосексуализмом. Представьте себе, что Лига Общего Прогресса объявляет, что одежда, скажем, малинового цвета отличает людей правильного, прогрессивного типа, одобряемых лигой, людей талантливых, просвещенных, гуманных, которым принадлежит будущее. После этого малиновый цвет штанов или рубашек превращается из чего-то нейтрального в знак принадлежности к людям, одобряемым Лигой. Вместе с тем, Лига со скорбью и благородным негодованием сообщает, что есть какие-то очень плохие люди, носители самых мрачных и реакционных взглядов, которые питают к малиновым штанам и рубашкам какую-то животную, иррациональную ненависть. Эти малинофобы тщательно избегают малинового в своей одежде - явно по причинам невротического страха, который внушает им этот прекрасный цвет. Есть даже случаи страшных, бесчеловечных нападений на утонченных носителей малиновых штанов - которые доказывают, как легко малинофобия переходит к крови, побоям и убийствам, и поэтому не должна быть терпима в цивилизованном обществе. Церковные общины, которые отказываются служить в облачениях малинового цвета или красить в него церковные здания, обвиняются в мрачном малинофобном фанатизме. Им в пример ставятся представители либеральных общин, которые от усердия окрашивают даже бороды в нежно-малиновый цвет. Становится ясно, что ношение малиновой одежды - и вообще всяческая малиновость - сильно содействует карьере, а вот одежда темных и неярких цветов навлекает подозрения в малинофобии. За счет этого нехитрого приема Лига приобретает инструмент власти, при помощи которого она консолидирует сторонников и преследует оппонентов - обычные социальные конформисты довольно быстро усваивают, по каким правилам надо играть, какие лозунги повторять и, главное, какие центры власти эти правила издают. В качестве инструмента можно использовать даже что-то само по себе совершенно нейтральное - как цвет одежды, но половые извращения намного эффективнее. Потому что повиновение лучше всего демонстрируется не когда вы выбираете что-то нейтральное - как цвет в одежде - а что-то, к чему вы самого начала склонны относиться с отвращением. Гей-парады - все эти старые обрюзгшие мужики в диком макияже и розовых платьях, изображающие из себя кокетливых юных прелестниц - вызывают естественное отвращение, и это не случайно, это важный элемент социальной технологии. Когда вы подчиняетесь требованию признать, принять и прославить нечто, что вначале вызывает у вас отвращение, вы уже деморализованы и приведены в покорность, ваша способность и желание делать самостоятельные оценки и принимать самостоятельные решения подорваны. А потом - так уж устроена человеческая психология и все, кому нужно, это знают - если вы приняли какое-то решение, особенно если оно было тяжелым и неприятным, вы будете склонны его отстаивать. "Не мог же я быть таким идиотом, чтобы согласиться с идиотизмом Х? Следовательно, это не идиотизм". Однако логика, в которой Х - это не идиотизм, а что-то мудрое и справедливое, неизбежно требует от человека признать также следующие за ним явления У и Z, и чем более вопиюще дурными они являются, тем больше пафосного идеологического разогрева требуется, чтобы преодолеть внутренний диссонанс. Используя этот достаточно простой механизм, людей вовлекают в то, чтобы одобрять не только что-то отвратительное, но и прямо преступное - например, навязывание маленьким детям "трансгендерной" идентичности, когда их называют именами противоположного пола, одевают в его одежду, кормят препаратами, блокирующими нормальное половое созревание и готовят к "операции по перемене пола". Сочетание ряда манипулятивных механизмов - начиная с постепенного втягивания, когда человеку все труднее отыграть назад после ряда все более явно ложных решений, и кончая созданием нового конформизма - когда всем становится ясно, что вам стоит и чего не стоит говорить, чтобы добиваться успеха в жизни - действует очень эффективно. А против тех, кто не покорился - из-за прочных этических или религиозных убеждений - можно развернуть мощную кампанию как травли, так и судебных преследований - заклеймив их как фашистов и злобных фанатиков. Все это - подчеркнем еще раз - не вопрос секса. Это вопрос власти. Это вопрос создания предлога, под которым идеологическое движение приводит к присяге покорных и преследует противящихся. Гомосексуалисты не являются новой элитой - их роль во всем процессе чисто инструментальная, как у малиновых штанов из приведенного выше примера. Однако есть еще одна причина, делающая именно половые извращения удобным идеологическим инструментом. Ряд очень богатых и влиятельных людей, в частности, составляющих так называемый “добрый клуб”, полагают, что земля перенаселена, и если прирост населения не удастся остановить, человечество постигнут великие беды. Поэтому считается остро необходимым продвигать аборты, бесплодные формы сексуального поведения, и ослаблять семью как основной институт, ответственный за воспроизводство. Мы при этом можем отметить, что запугивание людей некой глобальной угрозой, от которой нас могут спасти только глобальные же “благодетели” - это тоже хорошо понятный прием обретения власти. Понятно, что усиление этой идеологии не приведет к тому, что человечество вымрет; как раз в реально перенаселенных странах ее значение невелико. Вымрут только те народы, которые попадут под ее влияние, а их выморочные земли займут другие народы - в которых сохраняются здравые традиционные взгляды на семью. Но, так или иначе, глобальная антисемейная идеология - это очень влиятельная сила. Во многих странах мира шоу-бизнес трудится над продвижением ролевых моделей сексуального поведения, исключающих семью и детей, средства массовой информации бичуют “гомофобов”, “трансфобов”, и “мизогинов”, к которым относят всех, кто считает, что брак лучше извращений, а дети лучше абортов, законодатели принимают меры против “дискриминации” к которой относят самые разные формы несогласия или неодобрения, опека усердно демонстрирует, что быть многодетным - это опасная уязвимость, родите детей - и к вам придут. Как это предсказывал еще в 1962 году в своей антиутопии “Вожделеющее семя” британский писатель Энтони Берджесс, “люди лежали на спине в своих спальнях, уставившись глазами в голубой водянистый квадрат на потолке, и питались историями о хороших людях, не имеющих детей, и о плохих людях, детей имеющих; о влюбленных друг в друга гомосексуалистах; о подобных Оригену героях, кастрировавших себя ради всемирной стабильности”. Люди, которые рекламируют однополые отношения на государственные деньги, выполняют - осознанно или нет - программу антисемейных сил. При этом подчинение общества новой идеологии - и тем, кто использует ее в качестве инструмента - начинается с формирования неких областей нового мира внутри старого - когда в обществе в целом приверженность новой идеологии еще не приносит никаких симпатий и выгод, но вот в определенной, квазиэлитарной среде, напротив, оказывается полезной. Формируются сообщества людей, которые принимают новые взгляды, узнают и поддерживают друг друга и наслаждаются тем чувством сплоченности, которое дает противостояние косному большинству. И вот этот этап мы прямо наблюдаем с Гоголь-Центром - оказывается, демонстративная приверженность сексуальным перверсиям не только не ставит людей в невыгодное и уязвимое положение, но и обеспечивает им щедрое финансирование за счет государства. Кто еще мог бы получать финансирование от государства, находясь под следствием по делу о расхищении ранее полученных средств? И это находится в резком контрасте с политикой нашего государственного руководства, которое исходит из того, что если земля и перенаселена, то уж точно не нами - наша страна страдает, напротив, от депопуляции. Власти пытаются поощрять семью и рождаемость - и, хотя это трудно, это необходимо. Конечно, надо подробно разбираться в том, что произошло на форуме “Таврида”. Пока можно только с уверенностью сказать, что решения о финансировании тех или иных мероприятий должны исходить из общего блага - а продвижение извращений таким благом, определенно, не является."

Сегодня на Утрене читается Евангелие от Иоанна, самое его окончание, 21:15-25. От Иоанна святое благовествование ( Ин.,XXI:15-25 ) 21.15 Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих. 21.16 Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. 21.17 Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. 21.18 Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. 21.19 Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною. 21.20 Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? 21.21 Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? 21.22 Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною. 21.23 И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? 21.24 Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его. 21.25 Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь. ********** Как небольшое лирическое отступление стихотворение иеромонаха Романа Матюшина, навеянно, можно предположить, словами их этой части Евангелия от Иоанна. Те́плится лампада, свет свечи весёлый, Старый инок шепчет, голову клоня: — Милостивый Боже, я познал глаголы «Си́моне Ио́нин, лю́биши ли Мя?» Катятся беззвучно слёзы восковые, Воздыхает старец, всей душой томясь. Что сказать на эти словеса живые — «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» Тихо шепчет старец, не подымет взора. Волны, воды снова надо мной шумят. — Дай мне покаянье, Ре́кший без укора: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» Молится подвижник, лик и строг и светел. Плач коснулся сердца, теплотой щемя. Оскорбе́ же Си́мон, что услышал в третий: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» О, Святый Апостол, Ты Своё паденье Вон исшед, оплакал, помянув глагол. Но до самой смерти в петушином пеньи Слышалось средь ночи: «Аз не вем Его». Плачет старый инок: «О, моя Отрадо! Ма́ти Пресвятая, я Тебе молю. Дай сказать от сердца с Тем, Кто трижды падал: Господи, Ты ве́си, яко Тя люблю.» Теплится лампада, свет свечи весёлый, Старый инок шепчет, голову клоня: — Милостивый Боже, я познал глаголы «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» <12 января 1988>, с. Родовое

Кстати, есть сайт Последование.ру "На сайте www.последование.рф публикуются последования воскресных и праздничных богослужений наряду в форматах .doc и .pdf Изначально сайт задумывался в помощь духовенству и клирошанам небольших приходов." http://posledovanie.ru/posledovaniya/posledovaniya-2019/ Можно дома заранее самостоятельно ознакомиться с ходом службы. ))